очень понимали, что в прекрасном мире, который описывает профессор, им нет места. Почти обреченно женщина спросила все же:
«А с остатками на складах что делать?»
«Между нами, — Комаровский готов поклясться, что Аузан ей подмигнул, — по секрету и строго между нами могу сообщить, в каких регионах журнал „Спрос“ пока что не распространяется».
На том и разошлись. Комаровский тогда подумал, что потребительская революция свершилась и бандитские времена заканчиваются.
Свобода «Спроса»
На самом деле до потребительской революции, о необходимости которой так много говорил Аузан, было еще куда как далеко. И дело было даже не в том, что дикий российский рынок, ощерившись бандитскими стволами, сопротивлялся цивилизованному воздействию потребителей, объединенных в конфедерацию. Дело в том, что потребительские организации имели обыкновение ссориться между собой. И первым делом журнал «Спрос» поссорился с немецким «Штифтунгом», благодаря которому только и мог существовать.
Размолвка произошла практически на ровном месте. Дело было в 1994 году, когда путч и расстрел парламента стали несколько забываться, чеченская война еще не началась, а до президентских выборов 96-го было далеко. Людям тогда казалось, что жизнь налаживается и долгожданное общество потребления устанавливается как-то в России само собой.
Ирина в это время фактически руководила журналом, половину жизни проводила в уютной берлинской квартирке у Бранденбургских ворот, и Хайнц Вильнат, курировавший ее проект со стороны «Штифтунга», говорил: «Что тебе еще надо, Ира? У тебя есть журнал. За твоей спиной „Штифтунг“!»
Однако чем лучше у Иры шли дела, тем больше ей было надо. Например, она мечтала делать в России собственные испытания товаров, а не публиковать чужие. И прикладывала для этого серьезные усилия. Она смутно понимала, что неуловимым каким-то образом немецкий «Штифтунг» работал на продвижение в России именно немецких товаров. Потому и нужны были Ирине свои, российские испытания. Это и не нравилось Ханцу Вильнату. Однажды он сказал прямо, что, раз уж журнал «Спрос» появился благодаря «Штифтунгу» и раз уж использует для своих публикаций результаты штифтунговских испытаний, логично будет журналу «Спрос» де факто или де юре являться филиалом «Штифтунга» в России.
К этим словам Вильната Ира отнеслась как к вожделенному для всякого тогдашнего россиянина предложению работать на западную компанию. Однако Аузан в этих словах увидел угрозу независимости журнала «Спрос» и вообще российской Конфедерации обществ потребителей. В ответ «Штифтунг» мало того что перестал финансировать журнал «Спрос», но еще и запустил в пику ему на российском рынке журнал «Потребитель король».
От неминуемого банкротства Ирин журнал спас Алистер Макджордж, который недолюбливал «Штифтунг», ибо негоже было, на взгляд британского аристократа, потребительской организации существовать на деньги правительства. Как и многие британцы, Алистер Макджордж был эксцентричным человеком. Он носил на пальце перстень с фамильным гербом, но при этом любил гостить в России у Иры и Аузана и довольствовался в таких случаях матрасом, расстеленным на полу. Он отказывал русским в праве выбирать себе власть до тех пор, пока они не научатся выбирать товары широкого потребления, но при этом прямо говорил немевшему в его присутствии Вильнату, что Германия не может вести себя на российском рынке, как ведет себя в малых странах. Он, Макджордж, обратился в британские и голландские потребительские организации, и те дали «Спросу» кредит на первое время, когда «Штифтунг» перестал «Спрос» финансировать.
Как и положено в кризисных ситуациях, проект решено было не робко сохранять, а, наоборот, бурно развивать. Если во времена партнерства со «Штифтунгом» журнал выходил раз в два месяца, то теперь стал выходить раз в месяц. Если прежде о собственных испытания только мечтали, то теперь их устроили. Если раньше, когда были деньги «Штифтунга», не очень думали о распространении, то теперь за распространение взялись всерьез. Проблема распространения при этом решена была вовсе не рыночным, а командно-административным методом.
Для всякого журнала в России распространение — это краеугольный камень и одновременно камень преткновения. За выход на рынок, за то, чтобы журнал оказался на полках, распространитель требует с издателя денег. К тому же нет у издателя никакой возможности снизить цену, чтобы повысить тираж. Если издатель снизил цену, распространитель цены не снижает, а продает журнал, как продавал, просто увеличивает свою маржу. На этом, между прочим, погорел затеянный «Штифтунгом» журнал «Потребитель король». Они не смогли раскрутиться. И эту проблему Александр Аузан традиционно решал при помощи печени.
Главой Роспечати в те времена был советский еще функционер Виктор Точилкин. Как всякий советский функционер, он всерьез полагал, что время от времени следует делать что-нибудь полезное для народа. С ним Ира напропалую кокетничала, а Аузан пил водку. За это Точилкин считал Иру восторженной комсомолкой, Аузана хорошим мужиком, а журнал «Спрос» — полезным делом, повышающим качество товаров народного потребления. Исходя из трех этих соображений, Точилкин покупал ежемесячно пятьдесят тысяч экземпляров журнала, платил, как только тираж поступал на склады Роспечати, а когда Ира спросила, как Точилкин предполагает распоряжаться возвратом тиража, Точилкин сказал безапелляционно, что возврата не будет. Этакая бизнес-схема, разумеется, не могла прийти в голову немцам, и потому, поссорившись со «Штифтунгом», журнал «Спрос» выжил, а запущенный «Штифтунгом» журнал «Потребитель король» обанкротился.
Пройдет еще четыре года, прежде чем в августе 98-го Сергей Трухачев, заведующий в КонфОПе финансами, прибежит к Ире и скажет:
«Не спрашивай, откуда я знаю, но быстро забирай все деньги из ГКО и быстро выводи все деньги из „Инкомбанка“».
Пройдет четыре года, прежде чем Ира не поверит Трухачеву и тем практически обанкротит журнал.
Пройдет четыре года, прежде чем после кризиса 98-го розница в издательском деле перестанет иметь значение, журналы станут зарабатывать только на рекламе и «Спрос», принципиально не печатающий рекламы, начнет испытывать колоссальные трудности.
Пройдет всего четыре года… Но за эти четыре года во многом благодаря журналу «Спрос» сложится в России полноценный потребительский рынок.
Глава шестая
Четвертая власть
Антон Понизовский работал корреспондентом на телеканале НТВ в программе «Намедни». Речь идет о начале 90-х, тогда все слова из предыдущей фразы имели другое значение. «Антон Понизовский» следовало бы теперь писать
