только этими ручейками. Засорились, заглохли — мелеет река...
Не специальное образование — «всю жизнь я только с железками!»,— а жизненный опыт и человеческая мудрость помогли Николаю Николаевичу понять, как важно именно на этом сосредоточить внимание ребят во время путешествия. «Это обязательная для нас азбука». Но опыт путешественников на плоту говорит о том, что можно пойти и дальше. От наблюдений природы можно прийти к активной ее защите. «У нас так: ни одной срубленной зеленой ветки, ни клочка мусора после стоянки, предельная осторожность с огнем, бережное отношение ко всему живому... В одном месте, помню, разбили лагерь. Видим, дятел желна беспокоится, не подлетает к гнезду, в котором птенцы. Свернули палатки, спустили плот на триста метров пониже, а за гнездом осторожно понаблюдали...» Вот это и есть азбука поведения в природе. Николай Николаевич Щербаков со своими питомцами каждое лето ее проходит. А вот их дела посерьезней.
Уже несколько лет по берегам верхней Волги ребятишки ведут учет муравейников, метят их бирками с номерами и огораживают. Вторая работа — учет ручьев и ключей, питающих реку. Ручьи наносят на карту, измеряют их глубину, скорость течения, расход, температуру и чистоту воды. Работа имеет практический смысл. Московские гидрологи снабдили экспедицию не только инструкцией, но и профессиональными приборами. И очень серьезно относятся к обследованиям, ибо речь идет о районе с чистой, пригодной для питья водой.
«Вполне посильные исследования делают наше путешествие осмысленным, интересным, дисциплинируют. Приключений — хоть отбавляй. «Муравьята» за день проходят лесом километров по двадцать. «Ручейники» столько же ходят по берегу. Встречаем птиц, зверей, беседуем с местными жителями — узнаем, что где было раньше. Установили, например, на каких притоках Волги и где были мельницы и запруды, нанесли на карту бобровые поселения... В деревнях, на видных местах, расклеиваем плакаты по охране природы, заводим знакомства с сельскими ребятами. Из Волги мы вытащили много браконьерских сетей и вершей». Это мне рассказал главный помощник Николая Николаевича, староста экспедиции Андрей Глаголев.
В который раз ребячий плот поднимет парус на Волге. Завидное путешествие! Но вовсе не обязательно иметь такой плот. Можно и в пешем походе много увидеть, понять и открыть. Была бы только охота и нашелся бы свой «Николай Николаевич».
ТРОЕ В ЛОДКЕ
Трое мальчишек сидели на берегу и швыряли в воду камни. Есть такая забава: швырнешь каменную лепешку, она долго прыгает, оставляет на воде круги — как рыба плеснула. Весь байкальский берег состоит из обточенных временем камешков. Идешь — шуршат под ногами. Разных цветов, разных размеров — открывай магазин и продавай сувениры.
Мальчишки кидали камни и считали круги. Я вздумал соревноваться, но с позором сел у старой брошенной лодки... Любопытно наблюдать ребятишек. Скоро им надоела забава, они подсели ко мне. У самых ног пенился байкальский прибой, сушилась сеть, качалась смоленая лодка.
— Прокатимся? Ребята переглянулись.
— Нам нельзя,— сказал младший, Витька.
— Нельзя,— подтвердил его брат Пашка.
— Целый месяц нельзя,— сказал самый старший.
Я подумал: мальчишки продолжают какую-то известную им игру. Но тут подъехал рыбак.
— Опять нацелились? А ну марш домой! Трое надели штаны и, вежливо попрощавшись, полезли вверх по песчаному берегу.
Я поговорил с рыбаком, а минут через двадцать сидел в доме у машиниста Дмитрия Павловича Смирнова.
Пашка и Витька — сыновья машиниста. Третий из ребят, Валерка, живет по соседству.
Восемь детей у Смирновых.
— Шесть дочерей и два мужика. — Отец повернул голову к чинно сидевшим на лавке Витьке и Пашке. — Вот я и сказал тогда: неужели судьба — ждал сыновей и вдруг сразу лишиться? Может, Павел, сам расскажешь, как это было?
Пашка убил картузом муху и смущенно стал слизывать с пальца варенье.
Маленькую историю, которая случилась за две недели до этого, рассказал сам отец.
Байкал долго стоит подо льдом. В первых числах июня ветер угнал наконец сизые «икры». Трое мальчишек, давно ждавшие чистой воды, сели в лодку и, «проложив курс вдоль мыса», стали собирать всякие диковинки, принесенные к берегу.
Ребятишкам по десять лет. Но кто ж удивится, увидев их в лодке, — байкальцы с пеленок на море. Пекло июньское солнце. Ребятишки сняли даже рубашки — позагорать...
К вечеру поднялся ветер. Мореходы взяли курс к берегу. Он был совсем рядом. Но сломалась уключина, и с тяжелым веслом даже втроем не могли справиться. Лодку медленно потянуло туда, где в воду только что окунулось солнце. Медлено уплывали огни станции. Никто не слыхал, как трое кричали, как исчезла в холодной темноте лодка. Позже машинист Асташкевич рассказывал, что видел с паровоза миганье огня. Да разве мог догадаться машинист, что это Пашка с Валеркой сигналили карманным фонариком.
А в поселке и не подозревали о беде. Мать стелила постели и поставила горшок молока опоздавшим к ужину сорванцам.
— Наверно, телевизор пошли глядеть,— сказал отец и включил радио. «Ветер юго-восточный. Температура у Байкала около нуля»,— равнодушно сказал диктор.
— Около нуля... — Отец вдруг быстро стал натягивать сапоги, а мать уронила тарелку, потому что сразу вспомнила, как в эту же пору год назад принесло замерзших ребятишек с другого берега.
— Да б такую ночь и взрослый, чего доброго, богу душу отдаст. В чем одеты? — спросил отец больше для порядка, потому что видел — ребячьи куртки висят на гвозде...
В двенадцать ночи поселок у станции был па ногах. Трещали моторки, по ветру широким веером уходили рыбачьи лодки. Вдоль линии по проводам помчался сигнал: «В море трое детей!» С ближайшего аэродрома готовились к вылету вертолеты... Никто не спал. На берегу толпа. Все молчали. Только слышались всхлипывания двух матерей и кое-кто вполголоса припоминал прошлогодний случай.
...А трое сидели, прижавшись друг к другу, на дне лодки.
— Ты у нас самый маленький, садись в середину, — сказал Пашка, когда у самого уже зуб на зуб не попадал. Он вычерпал пригоршнями ледяную воду со дна лодки и усадил брата. Вместе с Валеркой они прикрыли Витьку спинами. Он перестал плакать и даже чуть задремал.
— Давай шевелить руками, как на зарядке...
— А нас найдут? — спрашивал Пашка шепотом, чтобы не слыхал Витька.
Двенадцать часов ледяной ветер нес лодку в темноту. Утром с рыбацкого катера в бинокль увидели темный предмет.
— Льдина?
— Нет, лодка...
Так их и увидели: сидят, прижавшись друг к другу спинами, руки сложены на груди...
— Я же говорил, что спасут, — улыбнулся Пашка.
И у рыбаков отлегло от сердца — живы!..
Мать бросилась в воду навстречу лодке. Отец подхватил двух очень похожих друг на друга братьев на руки.
— Ремня всыпать, — сказал кто-то сердито.
— За что ремня... Ты, Павел, плакал?.. — спросил отец.
— Нет, — сказал Пашка.
— Я чуть-чуть плакал, — признался Витька.
— Ремня не за что. Скорее домой.
Дмитрий Павлович пошел проводить меня до вокзала. Дорогой мы говорили о воспитании
