— Ну что же ты сидишь?! — взвизгнула девушка.
Черные фигуры подошли вплотную к машине, встали у дверей, как изваяния.
В тот самый момент я медленно поднял голову, посмотрел на Инночку и — улыбнулся.
Инночка замолчала с разинутым ртом, ее глаза наполнились ужасом, кровь отхлынула от щек.
Она смотрела мне в глаза.
Она все поняла…
Она ничего не понимала!
Я нажал на кнопку, разблокирующую двери, и, когда рухнула эта последняя зыбкая надежда, Инночка закричала. Закричала так громко, что у меня заложило уши.
Крик резанул по нервам, как лезвие бритвы. Чтобы оборвать его, я с размаху ударил Инночку по щеке. Девушка ударилась головой о боковое стекло и замолчала, а кто-то из мальчишек — я не различал их под балахонами — уже распахивал дверцу.
С хрупкой худенькой Инночкой оказалось совсем не просто сладить, она вырывалась сильно, настойчиво и самозабвенно. И молча. Ни разу не закричала. Даже когда ее тащили по подземельям. Признаться, мы едва справлялись с ней втроем, и к концу пути она здорово нас вымотала.
— Сука! Тварь! — ругались мальчишки, кидая жертву под ноги уже давно поджидавших нас девочек, тоже одетых в черные балахоны.
Упав, Инночка стукнулась затылком о камень, и из глаз ее брызнули слезы.
— Что ты делаешь?.. Зачем?!
Она обращалась ко мне, столпившиеся вокруг нее темные низкорослые личности ее не интересовали.
— Зачем?!
— Я очень люблю тебя, Инночка. Очень, — сказал я глухо.
Из глубины ямы поднимался гул, становившийся с каждым мгновением все более яростным. Не только я слышал этот гул — его слышали все, и все различали в нем могучее вибрирующее от напряжения дыхание, и…
Мне показалось, что я услышал голос…
Одна из девочек, кажется, это была Рита, зажала ладонями уши и тихонько заскулила.
Оля почему-то подняла горящее лицо вверх, как будто искала источник этого голоса у сводов пещеры.
— Он идет! — зашептала она. — Он к нам идет!!!
Оля выхватила из рукава нож и кинулась на Инночку, но та отпрянула, и широкое лезвие только царапнуло ее по бедру, распоров джинсы и лишь слегка разрезав кожу.
Нет… Не правда… Он не идет… Он давно уже здесь. Он вокруг нас, среди нас, Он под землей и под сводами, Он…
Черные мухи сбились в стаю и неожиданно напали на жертву. Инночка взвизгнула от омерзения, стала размахивать руками, пытаясь их отогнать, но мух было очень много, и они были так назойливы… И Оля все кидалась и кидалась на нее с ножом, но никак не могла ударить по-настоящему — просто не умела.
Громко вереща, Оля размахивала ножом, пока не получила кроссовкой в живот, после чего она упала и едва не съехала по скользким камням в яму.
И тут, как по команде, на Инночку набросились остальные. Ромка, Антон, Алена, Рита… Капюшоны попадали с их голов, в дрожащем пламени расставленных вокруг ямы многочисленных свечей их лица были одинаковыми — оскаленные, бледные, торжествующие, искаженные яростью, они были лицом одного существа, существа с глазами, пылающими желтым огнем, существа удивительно, невероятно знакомого, которого я видел, видел когда-то… Во сне? Во плоти?!
Инночка отчаянно кричала. Ни одно из ранений, нанесенных неумелыми руками, не было серьезным, но все они были болезненными, она защищалась изо всех сил, царапалась, кусалась, размахивала руками и ногами, доводя своих мучителей до бешенства.
А я стоял рядом. Я наблюдал. Наблюдал — как жирные мухи превращаются в серебряные искры, как в диком танце они кружат вокруг нас, выхватывая страх, боль, ярость, ненависть, безумие из раскрытых ртов и выпученных глаз.
Никто, кроме меня, этих искр не видел, все были слишком увлечены, и никто не чувствовал, что их — пьют и едят. Что их пожирают.
И вдруг серебряные искры сорвались, взметнулись под самые своды пещеры ослепительно-яркой стрелой и с чудовищной, сокрушительной силой ударили меня в грудь. Меня отшвырнуло на несколько метров, размазало по камням, может быть даже, на несколько секунд я потерял сознание, может быть даже, я, как когда-то, был выбит за грань этой реальности, но на какое-то мгновение я увидел странную картинку.
Я увидел выжженную пустошь, посреди которой стоял покосившийся черный дом — без дверей, но с провалами окон. На стене дома, сразу под окнами, были выбиты какие-то символы — буквы алфавита, которого никогда не знал мир, где я родился. Я не хотел даже пытаться понять их, но буквы сами притягивали взгляд, и никаким усилием воли его невозможно было от них оторвать.
Я смотрел на буквы, я чувствовал, что начинаю понимать их и вот-вот постигну смысл написанного… Никогда еще мне не было ТАК страшно… Никогда…
В тот самый момент, когда я понял, что сейчас умру, видение оборвалось.
Сквозь ватную тишину я услышал далекие крики жертвы и палачей…
Я увидел дрожащее пламя свечей…
Я судорожно вдохнул сырой зловонный воздух…
С усилием я поднялся на колени и заорал изо всех сил:
— Убейте ее!!!
Маленькие демоны в черных балахонах повернули ко мне желтоглазые лица, а потом синхронным движением толкнули Инночку вперед, к яме.
Истерзанная, окровавленная, но еще живая, девушка подкатилась к краю бездны, отчаянно взмахнула руками, и мне показалось, что смогла ухватиться за край…
Но нет…
Слишком скользко…
Она кричала… Очень долго мы слышали отражающееся от стен бездонного колодца эхо ее крика… Бесконечно долго… Все время, пока она падала… Все время, пока самые призрачные отзвуки ее крика еще могли достичь наших ушей…
Впервые придя ко мне домой, Кристина прежде всего прилипла к книжному шкафу и принялась изучать корешки толстых, тисненных золотом фолиантов.
— Ух ты! — воскликнула она. — Я эту книжку давно искала! Где ты ее нашел?
— В «Библио-Глобусе», — улыбнулся я.
— Дашь почитать?
— Я тебе ее подарю.
— Правда?
— Запросто.
Кристина закусила губу.
— Она дорогая…
— Мне для тебя ничего не жалко!
Маленький ежик улыбнулся и посмотрел на меня светящимися нежностью и благодарностью удивительными синими глазами.
— Спасибо!
Я не смог удержаться, поднял ее на руки и поцеловал, и она — на сей раз — не очень-то сопротивлялась.
