— Вы поняли, мисс Бронте? — В благодушном голосе капитана Иннеса прорезалась сталь.
— Пожалуйста, не дайте ему причинить им зло, — сказала я, задыхаясь от ужаса.
— Их жизни в ваших руках, — сказал капитан Иннес. Я попыталась вырваться, но он только крепче сжал мое запястье. — План таков. Перед тем, как завтра вечером вы уложите детей спать, вы подмешаете им в какао несколько капель вот этого. — Он поднял мою руку, вложил в мои пальцы флакончик и зажал их вокруг него. — Это опиум. Они уснут так крепко, что их ничто не разбудит. Вы будете ждать меня. Я приду в детскую, когда все уснут. Мы унесем детей из замка. Поняли?
Обычно приятная улыбка капитана Иннеса превратилась в жуткий оскал. В его веселых глазах горело отчаяние. Страх и беспомощность вынудили меня кивнуть против моей воли, когда я окончательно поняла, что должна либо совершить ужасное преступление, либо обречь смерти тех, кто мне дороже всего на свете.
— Если у вас возникнет соблазн проболтаться и разрушить план мистера Куана, — сказал капитан Иннес, — вспомните про свою семью.
По коридору к нам приближались две горничные. Капитан Иннес отпустил мое запястье и поклонился с галантной лжеучтивостью.
— Доброй ночи, мисс Бронте.
36
Волна ужаса обрушилась на меня. Пол под ногами словно проломился, и я уцепилась за балюстраду в страхе, что упаду и разобьюсь вдребезги на кафельных плитах внизу. Я задыхалась, а в ушах у меня отдавались приказы капитана Иннеса. Я думала, что умру — да и умерла бы, если бы королева и принц- консорт не вышли из детской, и мне не пришлось взять себя в руки.
Ее Величество сказала:
— Мы увидим вас утром, мисс Бронте.
Стискивая флакончик опиума, спрятанный в моих пальцах, я прошмыгнула мимо нее и принца- консорта, не смея взглянуть им в глаза, чтобы они из моих не узнали о произошедшем. Я испытывала почти необоримую тягу признаться, но угрозы Куана вынуждали меня молчать. Я ускользнула в детскую.
Вики, Берти и Альфред спали в своих кроватках. Я погасила лампу и съежилась в кресле. Лунный свет серебрил их светлые волосы, а я слушала их спокойное ровное дыхание. Смертельные муки снедали меня. Куан постановил, что я должна пожертвовать либо этими невинными детьми, либо моими собственными любимыми и самыми мне близкими. В горле у меня поднялся комок. Что мне делать?
Порой в беде разум рождает идеи, какие никогда бы не возникли в нем при более привычных обстоятельствах. Мне пришло в голову, что, пожалуй, Куана можно умиротворить и позволить ему достичь своей цели без вреда для кого бы то ни было. И в течение долгой бессонной ночи я обдумывала дерзкий план.
Утром королева и принц-консорт в сопровождении детей, меня, а также других членов их свиты прогуливались по спускающимся к реке террасам. Клумбы и кусты чинных садов давно утонули в буйстве сорняков. День был ясным, небо голубым, яркое солнце светило на заросшие дорожки, по которым мы шли под сенью белых берез и рябин. Вокруг нас вздымались величавые пики: внизу блестела река под пологом листвы, шелестевшей на свежем ветру Горной Шотландии. Принц шел с детьми, называя им птиц, указывая на белок. Свита разбрелась. Среди охраны я увидела мистера Слейда, но я избегала его. Собравшись с духом, я приблизилась к королеве.
— Ваше Величество? — сказала я робко.
Она устремила на меня холодный неодобрительный взгляд.
— Что такое?
Я пошла в ногу с ней, сознавая, что использую близость к Ее Величеству, о какой большинство ее подданных не могут и мечтать. Она явно была против моего присутствия, но мне не приходилось считаться с этим.
— Могу ли я осмелиться поговорить с Вами?
Королева поколебалась, но затем уступила любопытству, которое я подметила на ее лице.
— Хорошо.
Я трепетала, так как была не вправе просить о милости, на которую уповала. Но, чтобы получить ее, следовало выбирать слова с великой осмотрительностью.
— Ваше Величество имеет величайшее влияние на дела всего мира, — начала я.
— Государи великих наций обладают властью за границей, а не только дома, — согласилась она с гордостью, но и с подозрением.
— И Ваше Величество обладает непревзойденной способностью использовать это влияние на благо человечества. — Мой голос дрожал, а сердце колотилось.
— Натурально, — сказала королева тоном, который запрещал мне находить в ней иные побуждения, кроме самых благородных. — А теперь будьте добры перейти к сути этого разговора.
— Да, Ваше Величество. — Я напрягла мое убывающее мужество. — Я хотела бы коснуться торговли опиумом.
— Торговля опиумом! — В ее голосе прозвучало изумление. Она никак не ожидала, что я заговорю на эту тему. Очевидно, никто не сообщил ей подоплеку преступлений Куана.
— Да, — ответила я, настолько смиренно и угодливо, насколько возможно, — я хотела бы коснуться темы его проблем с Вашим Величеством.
— Его проблем? — Она оскорбленно прищурилась. — Опиум производится на колониальных плантациях в Индии. Он ценится за бесподобные лечебные свойства, с которыми до сих пор не может соперничать ни одно другое растение, и способствовал колоссальному развитию медицинской науки. Это главный товар, который продают за границу британские купцы. Он приносит Короне примерно три миллиона фунтов ежегодного налога. Эти деньги возмещают огромные суммы, которые Британия расходует на чай, шелка и пряности Дальнего Востока.
Для меня это было новостью. Куан говорил только о зле, чинимом торговлей опиумом. Королева знала только ее благую сторону. Соблюдая осторожность, я решилась продолжить:
— Но с опиумом связано страшное зло. — Я увидела, до чего она вся ощетинилась. Как ни мало я желала рассердить ее, продолжать было необходимо ради ее детей и моих близких. — Опиум порабощает людей, которые им пользуются. Он подрывает их телесные силы, а затем нравственные устои. Он лишает их воли что-либо делать, кроме как раздобывать еще опиума, все глубже увязая в этом пороке. — Потребность открыть королеве глаза придала страстность моим словам. — Люди крадут, убивают, мучаются и умирают ради опиума. Он приносит гораздо больше зла, чем добра.
Недоверие омрачило лицо королевы. Я поняла, что, даже знай она эти факты, все равно должна была бы оберегать торговлю, финансирующую столь значительную часть деловой жизни ее империи. Она сказала:
— Быть может, вы поясните, каким образом вы почерпнули такие сведения о его вредности?
Я не могла признаться, что получила их от Куана. Я не хотела, чтобы она подумала, будто я с ним в каком-то союзе.
— Мой брат — раб опиума. Я своими глазами наблюдала его губительность.
Королева презрительно фыркнула.
— Некоторые неразумные люди злоупотребляют опиумом, некоторые злоупотребляют горячительными напитками. Неумеренность — вот причина их бед. Опиум полезен при умеренном употреблении; это законный и общепринятый медикамент. И, кстати, прекрасное успокоительное для младенцев. Я давала его собственным детям.
Моя надежда переубедить ее угасла, и все же я не отступила:
— Человек может сам решить, употреблять ли опиум, и там будь что будет! — В отчаянии я забыла про осмотрительность. — Но должно ли навязывать опиум людям, которые его не хотят, которые ввели законы, запрещающие его употребление в их стране? Британия навязывает опиум Китаю и ведет там
