Я посмотрел: там, конечно, никого не было. Зато я услышал детский голосок на улице, звавший какого-то Лешу.
Вот в чем дело! Вот кто меня разбудил! С облегчением я подошел к окну и посмотрел вниз, на песочницу. Маленькая девочка сидела прямо на песке и довольно громко и противненько голосила:
— Ле-е-еша! Ле-е-еша!
Я опять повернулся в сторону кухни, но через мгновение снова посмотрел вниз. Это был не совсем обычный ребенок. Лет семи, в странной, совершенно несовременной одежде, девочка пристально смотрела прямо на окно, за которым стоял я, и монотонно выпевала мое имя. Я прижался носом к стеклу и уставился ей в зрачки (или это она уставилась в мои, а я ответил?). Так мы смотрели друг на друга не мигая, и тут до меня дошло, что она больше не канючит мое имя. По моей спине кто-то пробежал холодными лапками, заставив поежиться. Наваждение не проходило. Кто такая? Зачем? Что за дурацкие шутки? Только детей мне сейчас не хватало.
Я скорчил ей смешную рожу, но на ее лице не дрогнул ни один мускул. Она просто смотрела на меня, а в ее глазах был лютый голод. Ну и ну! Дом находится не так уж близко к песочнице. Почему она так хорошо меня видит, почему именно меня? Если это шуточки Кольского, то — странные какие-то шуточки. При чем здесь дети? Нервы мне пощекотать? Но искать ради этого столь странного ребенка… Нет, что-то не так.
Я попытался сканировать мысли девочки. Ничего. То есть мысли там, может, какие-то и были, но увидеть мне их не удалось. Только фон — спокойный и упрямый, остренький такой, как и глаза — две колючие вишенки.
Сделав усилие, я все же оторвался от окна и, умывшись, добрался, наконец, до Василисы.
— Доброе утро, лапушка моя, — поцеловал я ее за ухом, подобравшись сзади.
— Привет! — Она потерлась волосами об мой нос. — Как спалось на новом месте?
— Замечательно! И место понравилось, а ты — без комментариев!
— Как это без комментариев? — возмутилась она. — Я люблю, когда меня комментируют.
— А-а, — протянул я, — ну тогда слушай. — Я иногда импровизирую, но, вообще-то, мне это тяжело дается. Отступать, однако, было некуда, и я рискнул: — Когда тридцать три богатыря нашли Василису Прекрасную…
— Что? Кто нашел? — она изумленно смотрела на меня. Еще бы: ей ли не знать все сказки про саму себя.
— Молчи и слушай.
— Ладно, ладно, поглядим, какой из тебя сказочник.
— Так вот. Когда они ее нашли, то были ослеплены ее красотой и доступностью.
Василиса хмыкнула:
— Конечно, спать в присутствии стольких мужиков.
— Правильно понимаешь. Естественно, они все передрались, оспаривая первенство. Пока они морды друг другу били, появился Черномор.
— О, Господи, а ему-то чего? Людмилы мало?
— Людмилу у него Руслан отбил к тому времени. Короче, схватил он ее и думал вылететь из пещеры, но тут появился Змей Горыныч и спалил летуну бороду. Василиса упала на пол пещеры.
— Черт! Это, наверно, больно!
Я посмотрел на нее внимательно и сказал:
— Ну, она не сильно ударилась, пещера была невысокой. А в это время раздался ужасный свист. Все, кто был еще жив, отлетели в дальний угол. Даже твой саркофаг…
— Гм, чей саркофаг? — поинтересовалась Василиса.
— Тво…, хм, ну ее… А вообще, какая разница?
— Ладно, продолжай.
— Так вот, даже саркофаг сорвался с цепей, на которых висел, и придавил Черномора. Один Змей Горыныч устоял на ногах и пошел против свиста, расправив свои крылья. Оказалось, что Соловей- Разбойник тоже воспылал страстью и поторопился на место боевых действий. Пока они бились, явился Кощей Бессмертный и помог Соловью убить Змея, а потом они начали бить друг друга. Через три дня битва закончилась. Все умерли. С последним выдохом Кощея раздался звук пастушьего рожка. Сидя на Волке, появился царевич-Алексей. Пинками растолкав трупы врагов, он добрался до желанного тела.
— Что? До чего добрался? — Василиса снова была возмущена.
— Тело — это геометрическая, трехмерная фигура, состоящая из плотной материи, — пояснил я.
— Он именно такое тело нашел?
— Угу. Так вот, когда он его нашел, то первое, что он услышал, было: «Где ты шлялся столько времени?»
— Это кто говорит?
— Тело, конечно.
— А-а, оно еще и разговаривало.
— Конечно, тела вообще имеют обыкновение общаться друг с другом.
— Что же было дальше?
— Ясно что: девушка сильно проголодалась и упрекала царевича в том, что тот очень долго нес ей еду.
— Ах, вот в чем дело?
— Конечно. Но суть не в этом.
— М-м, еще и суть есть?
— Суть есть. Тела, красивые тела, — уточнил я, — привлекают к себе столько всякого народу, что проще дать этому народу поубивать друг дружку, а потом в спокойной обстановке покормить несчастного человека, которого никто не кормил во время сражения. После этого можно смело целоваться.
Василиса, наконец, не выдержала и рассмеялась, а я не стал терять времени и поцеловал ее. Она немного смутилась, ведь это было в первый раз при свете дня, но не сопротивлялась и даже вкусно ответила. Насытившись моей слюной, спросила:
— А ты есть-то будешь, царевич-Алексей?
— Буду, но перед этим хочу тебя спросить.
— Да, — откликнулась она.
— Ты не слышала, что кто-то зовет меня с улицы?
— Нет. А почему ты считаешь, что именно тебя?
— А ты послушай.
Мы помолчали.
Я отчетливо слышал:
— Ле-е-еша! Ле-е-еша!
И самое интересное было то, что мне показалось, будто голос двоится. Я подошел к окну.
— Я ничего не слышу, — удивила меня Василиса, заглядывая через мое плечо на улицу.
Но то, что я увидел, удивило меня еще сильней. Поголовье детей в самом деле увеличилось. Сейчас, так же глядя мне в глаза и монотонно подвывая, рядом с девочкой сидел мальчик.
Я, наконец, как следует, рассмотрел их одежду. На них были подпоясанные тонким ремешком длинные хлопчатобумажные рубахи, а на ногах что-то вроде босоножек. Рубахи были украшены индейскими узорами.
— Леш, ты чего? — раздался голос Василисы. А дети тем временем, увидев меня, замолчали, как и в первый раз.
— Странные дети, — сказал я, — жутковатые.
— Ты о чем? — удивилась она и снова посмотрела на улицу. По ее взгляду я понял, что она ничего не видит.
— Ты действительно не видишь мальчика и девочку в песочнице?
— Н-нет. Песочница пустая. — Она посмотрела на меня, оценивая, все ли в порядке у меня с головой.
— Что ж? Запишем это на счет аномальных явлений, проистекающих со мной в последнее время, —