странах мира. В июле 1920-го Красная армия вступила в Польшу, и Ленин громко заявил о «советизации» Польши, Румынии, Венгрии, об устройстве «европейской социалистической республики», но военное поражение в Польше заставило его отказаться от планов захвата Европы. На Втором и Третьем конгрессах Коминтерна Ленин выступил в поддержку тактики «единого фронта», с помощью которого коммунисты должны были объединиться с социалистами.
До ноября 1920 года деятельность Ленина была направлена на победу в Гражданской войне. Он подбирал военные и управленческие кадры, мобилизовывал массы, выдвигал лозунги, с которыми шли умирать миллионы трудящихся.
В начале Гражданской войны системой государственного управления стал «военный коммунизм», который характеризовался милитаризацией труда в промышленности, централизацией планирования, утверждением коммунистических форм учета труда и распределения продуктов, постоянной эксплуатацией рабочих и крестьян. Кризис экономики страны, Кронштадтский мятеж в марте 1921 года и голод на юге России заставили Ленина незамедлительно перейти на иные формы хозяйствования. Новая экономическая политика (нэп) ввела смешанную экономическую систему – социалистический и частный секторы.
Ленин повторял, что «нэп – не стратегия, а только тактика», что это вынужденная передышка перед новым «коммунистическим наступлением». Нэп изменил мотивацию труда, освободил частную инициативу, облегчил жизнь крестьянам и способствовал восстановлению страны после долгих лет войны. Не только частные капиталы «подозрительного» отечественного происхождения, но и иностранные фирмы приглашались для работы в Советскую Россию.
К весне 1921 года Ленин покончил с оппозиционными группировками внутри партии. На X партийном съезде было принято решение о запрете всех оппозиционных групп внутри большевистской партии. Летом 1922-го начался первый показательный политический процесс – против эсеровских лидеров, было вынесено 14 смертных приговоров. Ходатайства Горького, Цеткин и других видных революционеров о помиловании Ленин отклонил; но приговоры были смягчены, ведь к этому времени деятельность всех партий, кроме большевистской, немедленно пресекалась ЧК.
Рапалльский «дружественный» договор с Германией в 1922 году прорвал блокаду страны, и большевики обрели мощную политическую опору в лице Германии. Это была победа Ленина, который надеялся стравить Германию и страны Антанты между собой. В конце 1922 года съезд Советов принял постановление о создании Союза Советских Социалистических Республик (СССР).
Уже в середине 1921 года стало очевидно, что Ленин тяжело болен. В июле 1921-го он писал Горькому: «Я так сильно устал, что не способен больше ни на что». После инсульта в мае 1922 года он все же вернулся к работе, но в декабре 1922-го с ним случился второй инсульт. Первые месяцы 1923 года Ленин приходит в себя и пытается договориться с Троцким. В своих последних письмах в ЦК он настаивает на увольнении Сталина с поста секретаря партии. Но изолированный в Горках, не способный самостоятельно передвигаться, он уже мало что решает. Еще в 1922 году началась борьба между группой Троцкого и триумвиратом Сталин – Зиновьев – Каменев за власть в партии.
Третий инсульт в марте 1923 года полностью вывел Ленина из строя, он уже абсолютно недееспособен. 21 января 1924 года в возрасте 54 лет Ленин покинул сей мир, чтобы остаться в нем мифом и мумией. Плеханов называл вождя большевиков «гением упрощения», Троцкий писал, что Ленин «мыслил блоками», а Керенский утверждал, что «для него все, что было на пользу и выгодно рабочему классу, представлялось этичным, а все, что вредно, – не этичным. Такая доктрина морального релятивизма, если следовать ей до логического конца, неизбежно ведет к той аморальности, которая предельно сжато сформулирована в формуле: если Бога нет, то все позволено. И именно эту сжатую формулу духовного и морального нигилизма Ленин и его соратники использовали в качестве руководящего принципа своей деятельности».
Из письма В. И. Ленина членам Политбюро:
«…мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету. Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр)… Все соображения указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне…
Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю следующим образом. Официально выступать с какими бы то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.
Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).
…в Шуе арестовать как можно больше, не меньше, чем несколько десятков, представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров…
Самого патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он, несомненно, стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент»…
МАРТОВ ЮЛИЙ ОСИПОВИЧ
Настоящая фамилия – Цедербаум
(род. в 1873 г. – ум. в 1923 г.)
