— Э, нет, милсдарь Велерад, — решительно сказал ведьмак. — Тот, кому вы предлагали тысячу, сбежал, стоило ему взглянуть на упырицу, и даже не торговался. Стало быть, риск гораздо выше, чем на тысячу. Ну, конечно, в отличие от него, я предварительно попрощаюсь.
Велерад почесал затылок.
— Геральт? Тысячу двести?
— Нет. Работа не из легких. Король дает три, а должен сказать, что расколдовать порой бывает легче, чем убить. В конце концов, кто-нибудь из моих предшественников убил бы упырицу, если б это было так просто. Вы думаете, они дали себя загрызть только потому, что боялись короля?
— Ну, лады, братец, — Велерад грустно покачал головой. — По рукам. Только чтоб королю ни гугу о возможном несчастном случае на… производстве. От всей души советую.
Фольтест был щупл, отличался красивым — слишком уж красивым — лицом. Ему еще не стукнуло сорока, как решил ведьмак. Он сидел на резном черного дерева карле, протянув ноги к камину, у которого грелись две собаки. Рядом, на сундуке, сидел пожилой, могучего сложения бородатый мужчина. За спиной у короля стоял другой, богато одетый, с гордым выражением на лице. Вельможа.
— Ведьмак из Ривии, — нарушил король недолгую тишину, наступившую после вступительных слов Велерада.
— Да, государь, — наклонил голову Геральт.
— От чего у тебя так голова поседела? От волшебства? Ты вроде бы не стар? Ну ладно, ладно. Шучу. Опыт, надеюсь, у тебя какой-никакой есть?
— Да, государь.
— Рад бы послушать.
— Вы же знаете, государь, — склонился Геральт еще ниже, — что наш кодекс запрещает нам рассказывать о том, что мы делаем.
— Удобный кодекс, господин ведьмак, весьма удобный. Ну, а если, к примеру, без подробностей, с лесовиками дело имел?
— Да.
— С вампирами, лешими?
— Да.
Фольтест замялся.
— С упырями?
— Да.
Геральт поднял голову, глянул королю в глаза.
Фольтест смутился. Вроде бы.
— Велерад!
— Слушаю, государь!
— Ты ввел его в курс?
— Да, государь. Он утверждает, что принцессу можно расколдовать.
— Это-то я давно знаю. А каким образом, уважаемый господин ведьмак? Ах да, запамятовал. Кодекс. Ну хорошо. Только одно небольшое замечание. Захаживали тут ко мне несколько ведьмаков. Велерад, ты ему говорил? Хорошо. Поэтому мне ведомо, что ваша специальность в основном предусматривает… умерщвление, а не снятие порчи. Запомни, об этом и думать не смей. Если у моей дочери хоть волос с головы упадет, ты свою на плаху положишь. Это все. Острит и вы, государь Сегелин, останьтесь, сообщите ему все, что он пожелает. Они всегда много спрашивают, ведьмаки. Накормите, и пусть живет во дворце. Нечего по трактирам да корчмам валандаться.
Король встал, свистнул псам и направился к дверям, раскидывая солому, покрывающую пол комнаты. У дверей обернулся.
— Если получится, ведьмак, награда твоя. Возможно, еще кое-что подброшу, если выкажешь себя хорошо. Конечно, в болтовне относительно женитьбы на принцессе нет ни на грош правды. Надеюсь, ты не думаешь, что я выдам дочь за первого попавшегося проходимца?
— Нет, государь, не думаю.
— Ну и славно. Это доказывает, что ты не глуп.
Фольтест вышел, прикрыв за собой двери. Велерад и вельможа, которые до этого стояли, тут же уселись за стол. Ипат допил наполовину полный кубок короля, заглянул в кувшин, чертыхнулся. Острит, занявший карло короля, глядел на ведьмака исподлобья, поглаживая резные подлокотники. Сегелин, бородач, кивнул Геральту.
— Присаживайтесь, господин ведьмак, присаживайтесь. Сейчас ужин подадут. Так что бы вы хотели узнать? Градоправитель Велерад, я думаю, сказал вам все. Я знаю его, уверен, что он сказал скорее больше, чем меньше.
— Всего несколько вопросов.
— Задавайте.
— Господин градоправитель сказал, что после появления упырицы король призвал многих Посвященных.
— Так оно и есть. Только говорите не «упырица», а «принцесса». Так вам легче будет избежать оговорки при короле… и связанных с нею неприятностей.
— Среди Посвященных был кто-нибудь известный? Знаменитый?
— Такие бывали и тогда, и сейчас. Имен не помню… А вы, господин Острит?
— Не припомню, — сказал вельможа. — Но знаю, что некоторые пользовались славой и признанием. Об этом многие говорили.
— Было ли у них согласие в том, что заклятие можно снять?
— Им далеко было до согласия, — усмехнулся Сегелин. — По любому вопросу. Но такое предположение высказывали. Речь шла о простом, вообще не требующем магических способностей методе, и, как я понял, заключался он в том, чтобы провести ночь, от заката до третьих петухов, в подземелье, рядом с саркофагом.
— Чего уж проще, — фыркнул Велерад.
— Я хотел бы услышать, как выглядит… принцесса.
— Принцесса выглядит как упырь, — рявкнул Велерад, вскакивая со стула. — Как самый что ни на есть упыристый упырь, о каком мне только доводилось слышать! В ее высочестве, королевской доченьке, проклятом ублюдочном ублюдке, четыре локтя роста, она похожа на бочонок из-под пива, а пасть у нее от уха до уха, полная зубов, острых как кинжалы, у нее кроваво-красные зенки и рыжие патлы. Лапищи с когтями как у рыси, свисают до самой земли! Удивительно, как это мы еще не начали посылать ее миниатюры дружественным дворам! Принцессе, чтоб ее чума взяла, уже четырнадцать годков, самое время выдать замуж за какого-нибудь принца!
— Притормозите, градоправитель, — поморщился Острит, поглядывая на дверь. Сегелин слабо улыбнулся.
— Описание весьма красочное и достаточно точное, а именно это вас интересовало, уважаемый ведьмак, верно? Велерад только забыл добавить, что принцесса передвигается с невероятной быстротой и что она гораздо сильнее, чем можно судить по росту и строению. А то, что ей четырнадцать, — факт. Если это имеет значение.
— Имеет, — сказал ведьмак. — А на людей она нападает только в полнолуние?
— Да, — ответил Сегелин. — Если это случается за стенами старого дворца. Во дворце же люди погибали независимо от фазы Луны. Но из дворца она выходит только по полнолуниям, да и то не всегда.
— Был ли хоть один случай нападения днем?
— Нет. Днем — нет.
— Она всегда пожирает жертвы?
Велерад смачно сплюнул на солому.
— А чтоб тебя, Геральт, сейчас же вечерять будем. Тьфу на тебя! Пожирает, обгладывает, оставляет — по-разному, в зависимости, видать, от настроения. У одного только голову отгрызла,
