1985 году, прошел две мировые войны. Гражданской войны сумел избежать, поскольку советская власть в Херсонской области установилась только в конце 1920 года. За белых воевать не хотел. На мой вопрос: «Как тебе удалось выжить в такие кровавые годы?» он ответил: «Во-первых, невероятное везение. Во-вторых, я не был офицером». Что тоже можно отнести к невероятному везению, ибо уже в середине Первой мировой войны, с учетом острой нехватки офицеров, отец, хотя окончивший только 4 класса школы, был направлен на специальные курсы ускоренной подготовки младших офицеров. Однако при прохождении медицинской комиссии у него якобы обнаружили непорядок со слухом, и на этом основании он не был принят на эти курсы. По твердому убеждению отца, это спасло ему жизнь, так как, будучи офицером, он ни при каких обстоятельствах не избежал бы призыва в Белую армию.
Однако это еще не все, кадровый голод в грамотных специалистах был следствием еще и того, что, начиная с 1923 года, троцкисты организовали массовое исключение студентов «по социальному происхождению». Исключали, даже с последних курсов, если студент был непролетарского происхождения. Дети не только дворян и помещиков, но и офицеров, чиновников царского времени, священников, диаконов и даже дьячков – все исключались без права поступления в какие-либо другое учебное заведение.
Подготовленных для учебы в средних и высших учебных заведениях среди рабочих и беднейших крестьян не было, почти все они были безграмотными. В эти годы неограниченный доступ к образованию имели только евреи, несмотря на свое происхождение, как представители так называемой угнетенной нации.
Таким образом, у евреев к середине тридцатых годов сложились все условия для занятия командных высот в экономической, политической и культурной жизни государства, чем они и воспользовались.
Вот почему потерять союзника в лице советских евреев для И. В. Сталина было бы недопустимым легкомыслием. Поэтому антисемитизм, как и любой другой национализм, подрывающий единство и мощь государства, он беспощадно подавлял. Вот почему обвинять И. В. Сталина в антисемитизме могут только неисправимые сионисты, для которых разжигание антисемитизма – первейшее и самое необходимое условие их существования. Все, опять-таки, совпадает с выводами Спинозы.
Вместе с тем ситуация в России, хотя она называлась Советским Союзом, когда командные высоты страны в политике, экономике, науке и культуре были заняты в значительной степени евреями, была ненормальной; более того, опасной.
И. В. Сталин готовил страну к смертельной схватке с Западом. Тогда было уже очевидно, что победить врага в будущей войне можно будет только беспримерным самопожертвованием всего народа. При этом исход такой схватки в решающей степени зависел от отношения русского народа к войне. Тогда И. В. Сталина не мог не беспокоить вопрос: будут ли русские класть свои жизни на алтарь отечества, где, из приведенной выше частушки, «уси жыды начальникы»?
Эту «ахиллесову пяту» И. В. Сталина прекрасно видел и максимально использовал при каждом удобном случае Гитлер, подчеркивая, что он положит «конец еврейского господства в России».
Кроме того, в стране находились миллионы людей, попавшие под каток коллективизации, которые от И. В. Сталина и от советской власти, мягко говоря, были не в восторге.
Таким образом, от ответа на вопрос, как поведет себя русский народ в будущей войне, зависела жизнь или смерть нашего государства и, кстати, в равной степени, – жизнь и смерть не только советских евреев, но и мирового еврейства.
Понимая это, И. В. Сталин коренным образом меняет отношение большевиков к русскому народу и патриотизму, в том числе отменяя всякие ограничения приема русских в учебные заведения.
Учитывая надвигающуюся угрозу фашизма, эти изменения в стране в абсолютном большинстве с пониманием встретило и поддержало советское и международное еврейство. Чтобы хоть как-то разрешить данную проблему, многие советские евреи меняли свои фамилии на русские.
Однако вернемся к борьбе И. В. Сталина против троцкизма. Рассказ о борьбе Л. Троцкого против России был бы неполным, если не остановиться более подробно на заговоре военных во главе с М. Тухачевским. На эту «невинную жертву сталинизма» «бес мировой революции» возлагал большие личные надежды – снова поруководить нашей страной. Для этого, разумеется, нужно было убить вождя нашего государства. Убрать И. В. Сталина троцкисты пытались неоднократно. Например, об этом свидетельствует стенограмма XIV съезда ВКП(б) (18–31 декабря 1925 г.), на котором Л. Б. Каменев заявил: «…Я неоднократно говорил группе товарищей-ленинцев, я повторяю это на съезде: я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнять роль объединителя большевистского центра».
Стало быть, по убеждению Л. Каменева, пора его, как минимум, снять с должности, со всеми вытекающими отсюда в те годы последствиями. Однако это выступление не получило поддержки со стороны делегатов съезда, что вынудило троцкистов уйти в подполье.
В отечественной и зарубежной печати с 60-х годов появляются множество публикаций о попытке сместить И. В. Сталина с поста Генсека на XVII съезде ВКП(б) (26 января – 10 февраля 1934 г.), где якобы под воздействием троцкистов на выборах ЦК 292 делегата не голосовали за Сталина. Вместе с тем и тогда троцкисты не смогли повлиять на итоги съезда, поскольку «за» И. В. Сталина было подано 1056 голосов.
Однако не только сам ход съезда выявил скрытых врагов государства и заставил И. В. Сталина нанести еще один решительный удар по сторонникам Л. Троцкого.
Вечером 1 декабря стало известно, что в Смольном у своего кабинета неким Николаевым был убит член ПБ, секретарь ЦК ВКП(б) С. М. Киров, который был не только ближайшим соратником, но и личным другом И. В. Сталина.
Как выяснилось, убийца Кирова Николаев Леонид Васильевич, член ВКП(б) с 1924 г., рождения 1904 г., работал длительное время в комсомоле, затем в 1932–1933 гг. – инспектором областной РКИ, с сентября 1933 г. по апрель 1934-го – разъездным инструктором областного Истпарта, откуда уволен и где был исключен из партии за отказ подчиниться решению о мобилизации «на транспорт», для работы в одном из политотделов какой-либо железной дороги. По апелляции 17 мая восстановлен Смольнинским райкомом ВКП(б) в партии, но со строгим выговором, занесенным в учетную карточку.
Мысль об убийстве Кирова у Николаева, по его утверждению, якобы возникла в начале ноября 1934 г. «…Причина одна – оторванность от партии, от которой меня оттолкнули (исключение 8 месяцев назад)… Цель – стать политическим сигналом перед партией, что на протяжении последних 8-10 лет на моем пути жизни и работы накопился багаж несправедливого отношения к живому человеку. Эта историческая миссия мною выполнена. Я должен показать всей партии, до чего довели Николаева… План совершения покушения – никто мне не помогал в его составлении… Я рассматривал покушение как политический акт. Чтобы партия обратила внимание на бездумно бюрократическое отношение к живому человеку… Я сделал это под влиянием психического расстройства…»
Как было совершено это убийство, из показаний Николаева: «…По истечении часа вновь зашел в Смольный, вошел в уборную. Выйдя оттуда, увидел Кирова, направлявшегося в свой кабинет. Это было на третьем этаже здания, было примерно 4 часа 30 минут вечера…» «Выйдя из уборной, я увидел, что навстречу мне, по правой стороне коридора, идет С. М. Киров на расстоянии от меня 15–20 шагов. Я остановился и отвернулся к нему задом, так что когда он прошел мимо меня, я смотрел ему вслед в спину. Пропустив Кирова от себя шагов на 10–15, я заметил, что на большом расстоянии от нас никого нет. Тогда я пошел за Кировым вслед, постепенно нагоняя его. Когда Киров завернул за угол налево к своему кабинету, расположение которого мне было хорошо известно, вся половина коридора была пуста – я побежал шагов за пять, вынув наган на бегу из кармана, навел дуло на голову Кирова и сделал один выстрел в затылок. Киров мгновенно упал лицом вниз.
Я повернул назад, чтобы предотвратить нападение на себя сзади, взвел курок и сделал выстрел, имея намерение попасть себе в висок. В момент взвода курка из кабинета напротив вышел человек в форме ГПУ, и я поторопился выстрелить в себя. Я почувствовал удар в голову и свалился…»
Начальник УНКВД Медведь на допросах Николаева 1 и 2 декабря, а 3 декабря сменивший его замнаркома НКВД Агранов упорно придерживались иной версии. Настойчиво добивались от Николаева признания, что он убил Кирова только по личным мотивам, благо биография убийцы, обнаруженные у него письма и дневники давали тому предостаточно оснований. Однако такая версия была бы слишком примитивной.
Убийство объявили делом «врагов рабочего класса, советской власти, белогвардейцев». Даже 6 декабря, выступая на похоронах Кирова в Москве, Молотов заявил: в его смерти повинны некие абстрактные «враги рабочего класса, его белогвардейские подонки, его агенты из-за границы. Затем выдвигались другие версии. Наконец, 18 декабря Николаев признал: «Да, я принадлежал к зиновьевско-троцкистской контрреволюционной организации».
Судебный процесс по делу Николаева, чья вина была бесспорна, оказался на редкость непродолжительным. Он начался 28 декабря в 14 час, 20 мин., а завершился в 5 час. 45 мин. 29 декабря. Выездная сессия военной коллегии Верховного суда СССР «за организацию и осуществление убийства тов. Кирова» приговорила Николаева к расстрелу. Кроме непосредственного убийцы к этой же мере наказания были приговорены его бывшие товарищи по комсомольской работе: Н. С. Антонова, В. И. Звездова, И. Г. Юскина, Г. В. Соколова, И. И. Котолынова, Н. Н.
