об эвакуации из Москвы в тыл наиболее важных государственных учреждений, включая Генеральный штаб РККА. Это решение было оформлено в виде Постановления Государственного Комитета обороны (ГКО):
15 октября 1941 г.
Об эвакуации Столицы СССР г. Москвы
Ввиду неблагоприятного положения в районе Можайской оборонительной линии ГКО постановил:
1. Поручить т. Молотову заявить иностранным миссиям, чтобы они сегодня же эвакуировались в г. Куйбышев (НКПС – т. Каганович обеспечивает своевременную подачу составов для миссий, а НКВД – т. Берия организовать охрану).
2. Сегодня же эвакуировать Президиум Верховного Совета, а также Правительство с заместителем Председателя СНК т. Молотовым (т. Сталин эвакуируется завтра или позже, смотря по обстановке).
3. Немедленно эвакуироваться органам Наркомата обороны и Наркомвоенмора в г. Куйбышев, а основной группе Генштаба – в г. Арзамас.
4. В случае появления войск противника у ворот Москвы, поручить НКВД – т. Берия и т. Щербакову произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию).
Председатель Государственного Комитета обороны
И. В. Сталин17 октября 1941 г. советское правительство эвакуировалось в Куйбышев, а с 20 октября в Москве введено было осадное положение.
Таким образом, к концу октября столица нашего государства стала прифронтовым городом. Западный фронт, непосредственно защищавший Москву, продолжал разваливаться под натиском гитлеровцев. Немецкие войска ворвались в Калинин, захватили Малоярославец, Можайск, Волоколамск, а 3 декабря 1941 г. передовые части немецкой армии овладели Красной Поляной и создали плацдарм на восточном берегу канала Москва – Волга. Их южный фланг отделяли от столицы нашей страны всего 34 км. Но самым опасным участком был центр Западного фронта. Наступавшая здесь 4–я немецкая полевая армия фельдмаршала фон Клюге вышла в район Голицыно, в 40 км к западу Москвы, а в некоторых местах противник подошел к нашей столице на расстояние 25–30 километров. Из одиннадцати железных дорог, соединяющих Москву со страной, семь были перерезаны немецкой армией, поезда могли ходить только в восточном направлении.
Обстановка на фронтах Великой Отечественной войны в ноябре 1941 года была, пожалуй, самой сложной и тяжелой за весь период войны. Гитлер, пытаясь добиться своей главной цели – разгрома Красной Армии и уничтожения нашей страны, продолжал сосредотачивать силы вермахта для захвата Москвы и московского промышленного района.
Высшее командование немецкой армии понимало, что от исхода невиданных по своему размаху и ожесточению сражений на московском стратегическом направлении будет непосредственно зависеть будущее Германии. Именно здесь решался главный для Гитлера вопрос: устоит ли Советский Союз, получит ли немцы в ближайшем будущем крайне необходимые им ресурсы, такие, как кавказская нефть, продовольствие Кубани и другие богатства нашей страны?
Наличие указанных жизненно важных ресурсов относилось к тем решающим стратегическим преимуществам, которые обеспечат фюреру и немецкой нации победу в борьбе за мировое господство. После захвата природных богатств России самые сильные в экономическом плане государства, в том числе США, а тем более Англия были бы уже для Гитлера не противники.
Тогда, как говорится, все висело на волоске. Причем не только наша страна, но и весь мир стоял на грани гибели. Конечно, для многих наших современников такое утверждение покажется в настоящее время чрезмерным, но это было именно так.
В подтверждение этого приведем точку зрения по этому вопросу весьма компетентного военного и политического деятеля, начальника штаба армии США во время Второй мировой войны армии, генерала Маршалла, изложенную им в декабре 1945 г. руководству своей страны в отчетном докладе: «О победоносной войне в Европе и на Тихом океане», где им было буквально сказано следующее: «Мы до сих пор не осознали, на какой тонкой нитке висела судьба Объединенных Наций! Насколько были близки Германия и Япония к установлению мирового господства! И мы должны признать, что американская позиция в то время не делает нам чести».
Действительно, тогда наш смертельный враг, Гитлер и его вермахт, не только обладал самыми мощными в мире вооруженными силами, но и одновременно в моральном плане был организован, уверен в своей победе, и что особо следует подчеркнуть – был беспощаден, поэтому устоять перед такой армией было чрезвычайно трудно.
Немцам, действительно, было что показать и чем гордиться: и силу своего оружия, и высочайшее свое воинское мастерство, которое они неоднократно демонстрировали на Западе и теперь вновь весьма убедительно подтвердили его на Востоке.
Тогда, после огромных потерь Красной Армии, многим нашим соотечественникам, а тем более – руководителям стран Запада, гибель России казалась неминуема.
Вот, например, точка зрения военного министра США Г. Стимсона (из его меморандума президенту США Ф. Рузвельту 23 июня 1941 г.): «За последние тридцать часов я почти все время размышлял о германо – русской войне и о ее влиянии на нашу политику в ближайшее время. Чтобы прояснить свои собственные взгляды, я провел сегодняшний день в совещании с начальником штаба и с сотрудниками отдела внешнего планирования генерального штаба. Я рад сообщить, что нашел значительное единодушие относительно основ политики, которую, по их мнению, нам следует проводить. Я испытал большее облегчение, увидев, что их взгляды столь полно совпадают с моими.
Первое. Вот их оценка основных факторов:
1. Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России.
2. В течение этого времени Германия должна совсем оставить или отсрочить:
а) всякие планы вторжения на Британские острова…».
Американский президент, в части сроков победы Гитлера, в главном, согласился со своим военным министром, однако показал себя несколько большим оптимистом, правда, при условии – если наша страна (Советский Союз) устоит до начала дождей, снегопадов и морозов: «И если немецкая армия будет сдержана до этого времени, Россия будет спасена, по крайней мере, до весны».
Вот сколько, по мнению Запада, нам оставалось жить.
Это потом, после разгрома немцев под Сталинградом и Курском, все стали оптимистами, а тогда, в октябре и ноябре 1941 г., даже сам И. В. Сталин не был уверен в благополучном исходе войны с гитлеровской Германией.
Так, в своих «Воспоминаниях и размышлениях» Г. К. Жуков приводит такой эпизод: «Не помню точно, какого числа – это было вскоре после тактического прорыва немцев на участке 30–й армии Калининского фронта – мне позвонил И. В. Сталин и спросил:
– Вы уверены, что мы удержим Москву? Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист.
– Москву, безусловно, удержим. Но нужно еще не менее двух армий и хотя бы двести танков.
– Это неплохо, что у вас такая уверенность. Позвоните в Генштаб и договоритесь, куда сосредоточить две резервные армии, которые вы просите. Они будут готовы в конце ноября. Танков пока дать не сможем».
По тексту книги, эти слова Жукова якобы сильно вдохновили самого И. В. Сталина и вселили в него уверенность в неизбежность победы над немецкими фашистами под Москвой. Думается, что это далеко не так. Ведь сколько раз до этого наши маршалы и генералы, во главе с наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко и начальником Генерального штаба генералом армии Г. К. Жуковым (занимавшим этот пост до 29 июля 1941 г.), командующими фронтами, в том числе, например, генерал – полковником М. П. Кирпоносом, генерал – полковником А. И. Еременко и многими другими крупными военачальниками, проявляя чрезмерный, необоснованный оптимизм, неоднократно обещая в самом ближайшем времени разгромить гитлеровские войска, особенно «подлеца Гудериана», мягко говоря, вводили в заблуждение руководителя нашей страны.
А ведь у Жукова, как начальника Генерального штаба, к началу войны, было не две армии и не двести танков. Только в Прибалтийском, Западном и Киевском особых военных округах было 11 общевойсковых армий и более 10 тыс. танков. Поэтому, даже если и разговор такой и был, принимать очередное заявление бывшего начальника, проигравшего практически все сражения начального периода войны, за исключением мало что решавшей тогда операции по ликвидации Ельнинского выступа, всерьез у И. В. Сталина не было никаких оснований.
Как уже было сказано, в особо тяжелом положении к тому времени оказался и Ленинград. После 8 сентября, когда немцами был занят Шлиссельбург и все пути к городу на суше оказались в руках врага, в Ленинграде начался мучительный голод. К декабрю 1941 г. суточный паек суррогатного хлеба на человека снижался 5 раз, и на 74–й день блокады он составлял всего 250 граммов на рабочую карточку, 125 граммов – для детей и остальных категорий населения. Однако и в этом случае суточный расход муки в городе составлял 510 тонн. Жизнь ленинградцев стала непосредственно зависеть от эффективности легендарной Дороги жизни, которая постоянно была под воздействием немецкой артиллерии и авиации, поэтому её возможности были весьма ограничены.
На советско – германском фронте безвозвратные и санитарные потери наших войск за шесть месяцев и девять дней 1941 г. составили 4 млн 473 тыс. 820 человек. Из них убито и умерло на этапах
