забрал его, если не хочет исцелить. Он прожил двадцать пять лет и жена моя все это время сидела у его постели. Она, помню говорила тем, кто возвращался из заключения: «Что ваши сроки, я отсидела у постели больного ребенка четвертак». Окунувшись в семейную суету, я занялся в том числе и своим трудоустройством. Остались связи на прежнем месте работы и еще до освобождения я договорился о том, где буду работать. Меня взяли начальником участка по обслуживанию систем тепло водоснабжения. Пошел я в отделение милиции и на мое удивление меня прописали в Москве. Вскоре стали происходить еще большие чудеса. Второго февраля 1987 года вышло известное постановление подписанное М. С. Горбачевым об амнистии всем политическим заключенным. Я не досидел до амнистии, но могу сказать, что свой срок я отбыл «от звонка до звонка». Вскоре вернулись мои старые друзья Глеб Якунин и многие другие, осужденные за так называемую противоправную деятельность. Приехал мой друг Янис Рожкалнс из Риги, который был ярым борцом с компартией СССР, как с режимом оккупантов Латвии. Янис пообещал доехать до своего дома в той одежде, в которой он освободился. Это была тюремная роба, а у него был особый режим и особая одежда: полосатая фуфайка, в которой он и шел от станции метро Щербаковская (сегодня станция Алексеевская) до моего дома. Четыре раза его останавливали, но он предъявлял справку об освобождении по амнистии и его отпускали. Добравшись до моего дома, он переночевал у меня. Мы говорили с ним о многом и вспоминали наших общих знакомых. Я уговорил его переодеться, чтобы не пугать окружающих. Но когда он поехал на поезде в Ригу, то опять надел свою тюремную одежду. Так он и доехал до Риги, а там его встречали как настоящего национального героя. Помню, что Янис вскоре переехал в Германию, где я один раз посетил его. Для меня было удивительно, что он уехал из уже свободной Латвии. Некоторое время мы общались с Янисом, а потом это общение прекратилось. Вернулись из мест заключения и члены Совета церквей. Все мы поражены теми новыми возможностями, которые открывались. То, о чем могли только мечтать в самых наших смелых мечтах, стало реальностью. Вскоре был избран первый состав Верховного совета СССР, в который вошли многие бывшие заключенные и в том числе Глеб Якунин. Помню, что я был частым гостем в его кабинете в Белом доме и мы вспоминали о прожитых в неволе днях. Однажды я спросил его: “Глеб неужели мы простим все это коммунистам?” “Нет! Они нам за все заплатят!” – очень эмоционально отвечал возмущенный Якунин. Я тогда видел его неким львом, который готов вцепиться в глотку коммунистического режима. Большой радостью для меня тогда стало возвращение к служению. Я вернулся в свою церковь Евангельских христиан баптистов на Маловузовском переулке. Меня встретили хорошо и без всяких проволочек приняли в число членов церкви. Пастором тогда был Лагвиненко, который дослуживал последний срок в качестве президента ВСЕХБ. В новых условиях актив церкви на Маловузовском искал возможности для создания новых общин в Москве и области. Пасторское служение было мечтой многих активных братьев. Вскоре мы вместе с Епишиным занялись открытием новой церкви в поселке Нимчиновка, куда и направили всю нашу энергию. Для проведения богослужений там был куплен небольшой дом – “развалюшка”. Большое количество гостей иностранцев сфотографировало этот дом и мы стали получать помощь. К нашей активности в служении вскоре добавился и “сановитый вид”, который не утрачен мною и до настоящего времени. Я стал восстанавливать взаимоотношения со своими друзьями, которые были потеряны. Здесь сыграли роль страхи, доносы, предательство и разное другое. Но плохое забывается быстро и отношения стали налаживаться. Мы стали думать о дальнейшем служении. Так пришла идея создать газету “Протестант”. Это название придумал Шалатовский. И вот, в сентябре 1988 года был выпущен первый номер газеты, который был разослан в каждую церковь. Списки адресов церквей мы смогли раздобыть и разослали несколько тысяч газет. Конечно, у нас был страх и казалось, что за издание и рассылку газеты нас арестуют и посадят в тюрьму. Но ничего не случилось, а газета “Протестант” стала подобна разорвавшейся бомбе. Протестанское общество разделилось: консерваторы стали нас ругать, но при этом многие братья и сестры увидели в нас некий передовой отряд освободителей. Дело же было сделано: газета буквально взорвала протестанское сообщество и начала свое победное шествие.
