растеряв все слова, я немедленно ей повиновалась.
Михаил все еще был на задании у Машиного подъезда, ждать его возвращения на машине времени не было, и я заказала другой автомобиль у охраны. Под их недовольными взглядами я усадила Ромашкина на заднее сиденье, заблокировав двери. Заняла место водителя и, вжав до упора педаль газа, буквально вылетела с паркинга холдинга. По пути я несколько раз набирала номер тетушки, но она не отвечала. С каждой минутой я все больше и больше волновалась, чего никогда раньше со мной во время работы не случалось. Я умею быстро справляться с приступами паники, когда охраняю клиентов. Похоже, все ранее известные мне методы успокоения не действовали в случае, когда опасность угрожала моей ближайшей, горячо любимой родственнице! Видно, засиделась моя тетушка дома… Я впервые задумалась о том, что ей – некогда успешной даме, судье, – похоже, не хватает в жизни адреналина. И, сколько бы она ни вертелась у плиты, душа ее жаждет не только гастрономических побед. Что ж, несмотря на охватившую меня досаду из-за ее неуместной самодеятельности, я в душе восхищалась ее смелым поступком. А детали его мне предстояло вскоре выяснить…
За дорогой я следила автоматически, скорость слегка сбавляла только на поворотах, пару перекрестков пролетела на красный свет, и такая прыть не могла не вызвать ответного интереса у сотрудников дорожной полиции. Длинный белый «Форд» с голубыми и синими полосами по бокам вскоре пристроился в хвост арендованного мною «Мерседеса». Нежданный «эскорт» сделал попытку прижать меня к левому бордюру. Я резко вильнула вправо, бесцеремонно подрезала машину сотрудников полиции. Она – машина – была вынуждена притормозить, чтобы не «поцеловаться» с «КамАЗом», мчавшимся нам навстречу. «Форд» тоже вильнул в сторону, водитель, рассвирепев, выровнял тачку и помчался за мной. Я прекрасно сознавала, чем грозит мне подобное лихачество, но справедливо полагала, что обстоятельства, понуждавшие меня вести автомобиль подобным образом, на финише оправдают меня в глазах служителя закона. Тем более что до монастыря оставались уже считаные километры.
Полицейский призывал меня по громкой связи одуматься и остановиться, но – тщетно. Жизнь любимой тетушки представлялась мне висящей на волоске, и я обязана была сделать все, чтобы не дать этому волоску оборваться, а родственнице, соответственно, погибнуть. Василия бросало и швыряло на заднем сиденье. Он был в полном недоумении, но даже не пытался задавать вопросы. На его лице от испуга остались одни глаза. Парень явно был на грани обморока, но у него хватало выдержки не вмешиваться в происходящее. Хотя, вполне возможно, он банально не имел сил и возможности сделать это.
Под стены монастыря я подлетела под оглушительный вой сирены машины инспектора ДПС. Бешеная гонка помогла мне отвлечься от волнения за тетушку, мне удалось «включить» свой холодный рассудок. Сделала я это как раз вовремя, чтобы заметить знакомую машину – старый седан, который с отчаянным визгом и тарахтением мчался нам навстречу. Узнать меня и Васю через тонированные стекла «Мерседеса» было невозможно. Первым моим порывом было – броситься за седаном в погоню. Я была уверена, что в машине сидит преступник! Но полицейский «Форд» заблокировал выезд, зажав меня в углу, у кирпичной стены монастыря.
– Выйти из машины с поднятыми руками! – пролаял в мегафон инспектор ДПС.
В боковое зеркало я видела, что он замер, скрывшись за дверцей авто с пистолетом в руке. Темное дуло «Макарова» мрачно блеснуло в лучах весеннего солнца. Радужные перспективы на взаимно вежливый диалог с хозяином оружия изрядно потускнели.
– Сиди смирно! – скомандовала я Ромашкину и, открыв дверцу, осторожно поставила ногу на дорожку.
Увидев высокий каблук-шпильку, инспектор присвистнул – через рацию свист прозвучал очень громко, – и, не сдержавшись, выругался себе под нос. Я сделала вид, что ничего не услышала.
– Баба?! – громко изумился служитель закона.
– Леди! – не выдержала я.
– Леди оперу в театре слушают, а не мнят себя безбашенными гонщиками! – неожиданно заявил он.
– Я на службе, и удостоверение – у меня в руках! – ответила я, решив прекратить этот бессмысленный спор, поскольку, бесспорно, относила себя именно к категории леди и старалась соответствовать этому высокому статусу. Если мне, конечно, не требовалось немедленно, сломя голову, мчаться спасать чью-то жизнь. Для наглядности я помахала правой рукой: красная книжечка, подтверждающая мою профессиональную квалификацию, подтверждала истинность моих слов.
– Вот ведь… – опять выругался инспектор, – что еще за новости, ты, что же это, сотрудник, что ли?! – уже не так агрессивно спросил он, но покидать укрытие не спешил, и оружие его по-прежнему поблескивало в лучах солнца.
– Во-первых, не «ты», а «вы», – поправила я его, так как не терплю такое панибратство от малознакомых людей. – А во-вторых – да, сотрудник, но только иного ведомства! Могу я, наконец, опустить руки?! – И, не дожидаясь разрешения, я резко повернулась.
– Но, но, полегче! Я вызвал подкрепление! Вот когда проверю твои, то есть ваши, – намеренно выделил он последнее слово, – документы, тогда и решу, что делать дальше. Одних штрафов у вас будет столько за превышение скоростного режима – хватит на трехлетнее лишение прав! – заявил он. Я лишь пожала плечами. – Эй, руки подними… те! – воскликнул инспектор.
Несколько секунд я раздумывала – повиноваться или нет? В этот момент ворота монастыря распахнулись, и оттуда выбежала моя тетушка Мила! Живая и здоровая, чему я, естественно, несказанно обрадовалась.
– Женечка, девочка моя! Ты приехала?! Вот молодец! – бросилась она в мои объятья, не обратив внимания на двусмысленную ситуацию. – Я так испугалась! – затараторила она. – Приехала к Маше, а настоятельница и говорит, что к этой бедной девочке какой-то посетитель рвется. Я взглянула в их камеру-то… Да-да, не удивляйся, – заметила она мое изумление. – Здесь хоть и монастырь, но все по уму, о безопасности они не забывают, ведь тут одних икон – на бешеные тысячи, а безбожников-то среди преступников – миллионы! Вот они и принимают меры, – торопливо пояснила она. – Я быстро смекнула, что из доброжелателей к Машеньке никто, кроме Васеньки, прийти не может, а в камере – какой-то парень, мрачный, в капюшоне и в очках, в общем, в сомнение я впала… С Машей вместе решила схорониться в дальних кельях, а настоятельницу упросила до твоего приезда этого странного гостя не впускать. Тебе сразу же позвонила! Увидела, что этот ирод исчез, а во дворе – ты, сразу и прибежала!
От волнения щеки тетушки раскраснелись, и я испугалась за ее состояние. Все-таки не молоденькая она девочка, чтобы такие потрясения легко переносить, да и давление, что ни день, скачет. Я решила оставить расспросы на потом, хотя в душе и вознегодовала, узнав о несанкционированных шагах, предпринятых моей родственницей. Теперь я была уверена, что она подслушала вчера мой разговор с Мишей! Меня охватило желание крепко выругаться, но я кое-как сдержалась.
– А ну-ка, руки вверх! – вдруг подскочил ко мне со спины инспектор, видимо, рассчитывая застать «нарушительницу» врасплох. – И вы, бабушка, тоже!
– Что?! Бабушка?! Что за нахальство?! – возмутилась Мила, уперла руки в боки и обернулась к полицейскому: – Да ты знаешь, на кого голос повышаешь?! – напустилась она на него, причем в ее голосе послышались совершенно незнакомые мне стальные нотки. Глаза Милы сощурились, спина распрямилась, она буквально излучала праведный гнев.
«В тетушке неожиданно проснулась судья», – насмешливо подумала я, с интересом наблюдая за инспектором.
– Простите, вы… кто?! – заикаясь спросил он и, забывшись под ее магнетическим взглядом, опустил «макаров».
– Это вы, господин лейтенант, должны мне представиться! – заявила тетушка.
– Лейтенант Зубков, – испуганно пролепетал он и как ребенок добавил: – А теперь – вы… назовите свои…
– Людмила Егоровна… что вы тут делаете?! – вдруг спросил какой-то мужчина, чье присутствие оказалось для всех – разумеется, кроме меня, – полной неожиданностью.
Я-то «БМВ» с подкреплением заметила сразу, как только въехала во двор.
– Я-то тут – по долгу службы моей племянницы! – загадочно ответила тетушка. – Здравствуй, Артем, – тепло поздоровалась она с майором Стежневым.
