справедливости. Вступить в армию повстанцев его принуждают не только обстоятельства, но и гражданское чувство. Но он не может стать своим среди «протестующих», так как понимает, что их методы борьбы не приведут к добру. В историческом и психологическом плане этот образ вполне реален, а нравственные колебания его в обстоятельствах эпохи естественны и понятны.
На крайних политических и нравственных полюсах находятся Клеверхауз и Берли. Для Клеверхауза добродетель и честь заключаются в том, чтобы защищать старый общественный строй, короля и династию, как то делали его предки и наставники. Он уверен в своей правоте. Те, кто придерживается иных взглядов, в его глазах — злодеи и должны быть истреблены. Это законченный тип последовательного и оголтелого роялиста.
Сложнее и интереснее Джон Белфур Берли. Он страстный и убежденный нонконформист, сторонник самых крайних и решительных действий. Он опьяняет себя цитатами из Ветхого завета. Препоясать себя мечом, взяться за плуг, послужить господу, убить, отмстить, вонзить нож под пятое ребро — так он понимает задачу своей жизни и принципы своей религии. Это делает его фанатиком и лишает разума. Но если Аввакум Многогневный — одержим в полном смысле слова, то Берли расчетлив, дипломатичен и хитроумен в своих отношениях с людьми.
В сражениях он убивал людей, не задумываясь. Он убивает Босуэла, но это было убийством врага в открытом бою. Берли мучит другое воспоминание. Из соображений политических и религиозных на глухой дороге он убил старика, епископа Шарпа, преследовавшего нонконформистов. Нужно ли было это убийство? Были ли побудившие его мотивы достаточно чистыми? Где-то в глубине сознания он чувствует, что в его рассуждениях был какой-то изъян. То, что он хотел представить божественным внушением, было на самом деле голосом его личных страстей. Он самовольно взял на себя роль провидения, уверив себя, что в этом и заключался его долг. Конечно, только государственное правосудие может карать людей за совершенное ими зло. Но государственная власть сама совершает зло, попирая всякую справедливость и отдавая бедняков во власть роялистов и «умеренных», — потому-то Берли и принял на себя роль судьи и бремя ответственности.
Каждую ночь он борется с дьяволом, отбиваясь от него мечом и текстами из Ветхого завета. Дьявол — это его совесть, нравственное чувство, которому более или менее подвластна каждая душа, и он погибает в этой борьбе, хотя остается до конца на своих позициях.
Характеризуя Берли как человека неистовых страстей и дурных наклонностей, Скотт указывает путь для того, чтобы понять и его заблуждения, и его героизм. Эта несчастная психология вызывает ужас и симпатию одновременно, потому что Джон Белфур Берли объяснен обстоятельствами, в которых он действует, преследованиями, которым подвергаются его единоверцы, духом эпохи — так же как особенностями своей натуры.
Кадди, крестьянин леди Белленден, не хочет ни войны, ни убийств. Вопреки собственной воле он тоже оказался участником восстания, потому что большое политическое событие всех принуждает бороться, приносить жертвы и рисковать жизнью. Кадди хочет сеять хлеб и собирать урожай. Он мечтает о том, чтобы идти за быками и вести борозду, в которую упадет зерно будущего. Ему кажется, что этому мешает восстание. Но дело не в восстании: леди Белленден, женщина ничуть не злая, не даст ему пахать и не оставит его в покое, потому что считает крестьян своими рабами и врагами.
Кадди как будто не блещет умом, но у него своя особая, крестьянская мудрость. Он хочет того, что ему полагается, что заслужил трудом пахаря и поведением во время войны. Со своими компромиссами, практицизмом и верностью сердца этот характер тоже полон исторической правды.
В «Пуританах» Скотт, по его собственным словам, хотел «раскрыть положение шотландского крестьянина, который дошел до пределов отчаяния и гибнет на поле сражения или на эшафоте, пытаясь отстоять свои первейшие и священнейшие права». В этом романе впервые заговорили крестьянские массы, прежде вызывавшие в литературе разве что снисхождение. Это не пейзане придворных балетов, не пастухи и пастушки, осчастливленные подачками господ, как в романах минувших эпох. Это люди высокого плана, которые могут служить примером для утопающих в роскоши и пользующихся всеми благами культуры лордов и герцогинь.
В романе изображены три матери, как будто намеренно противопоставленные одна другой. Леди Белленден — фанатичная роялистка, мать Кадди Моз — фанатичная пуританка. Высокомерная леди не может и, по ее словам, не имеет права сострадать мятежникам, потому что «они сделали ее безутешной вдовой». Старуха Моз ратует за свою веру и будет «свидетельствовать» даже под угрозой смерти. Она готова и сына отдать на казнь без размышлений, потому что фанатизм истребил в ней человеческие чувства и привел к безумию.
Но Бесси Мак-Люр, бедная пресвитерианка, спасает раненого лорда Эвендела, которого не впустил в свой дом ни один джентльмен, боясь мести мятежников. И ее осуждают за это: «Они говорили мне, что у меня нет чувства материнской любви, раз я спасла того, кто принадлежал к шайке разбойников, убивших обоих моих сыновей».
Эта слепая старуха, проходящая незаметной тенью по окраинам романа, с нравственной точки зрения является центральной его фигурой. Она сохраняет душевные качества, несвойственные владелице великолепного замка, наследнице длинного ряда насильников-баронов, утратившей в своей сословной гордости чувство человеческой солидарности и симпатии к себе подобным.
В глубине темных деревень, в народе, не затронутом страстью стяжательства и религиозным фанатизмом, живет нравственное чувство, которое, по мнению Скотта, когда-нибудь спасет государство от катастроф. Скотт всегда уповал на нравственную силу народа, и если бы в среде пуритан не было неистового фанатизма, толкавшего их на ненужные жестокости, он готов был бы счесть начатую ими войну справедливой.
Обычно романы Вальтера Скотта изображают какое-нибудь крупное историческое событие, сыгравшее большую роль в жизни страны. Поступки и речи персонажей или слова самого автора объясняют нам общественные противоречия эпохи, которые вызывают открытый конфликт, вместе с главными героями мы принимаем в нем участие и, наконец, видим его исход и его неизбежные следствия.
То же происходит и в «Пуританах». Несмотря на то что восстание закончилось поражением на Босуэлском мосту, оно все же свидетельствовало о негодности режима Стюартов и предсказывало его падение. Неудавшееся восстание было словно преддверием «бескровной революции» — государственного переворота 1688–1689 годов, снявшего с престола Иакова II, последнего Стюарта, и утвердившего новую династию и новый режим. Переворот этот был «компромиссом между
«Легенду о Монтрозе» Скотт напечатал через два года после «Пуритан», в 1819 году. Историческое событие, о котором говорится в романе, происходило в 1645 году, в разгар английской революции, закончившейся казнью короля Карла I и утверждением республики во главе с Кромвелем. Так же как и «Пуритане», «Легенда о Монтрозе» изображает Шотландию в момент крупного исторического события, когда социально-политические противоречия вылились в открытую войну. Но здесь место действия — не Южная Шотландия с ее «саксонским» населением, а Северная, кельтская, резко отличающаяся от Южной своим социальным укладом, нравами и языком.
В первой главе Скотт характеризовал политическое положение Шотландии, чтобы читатель мог без труда понять содержание романа. Он воспроизвел перипетии военных действий, связав их с жизнью
