— В конце концов, может статься, что это и впрямь самое безопасное место для Эдит и для вас, — заметил майор. — Виги, конечно, взбунтуются до самого Глазго, и ехать вам туда пли жить в Чарнвуде окажется небезопасным.

— Итак, быть по сему, — заявила леди Белленден, — и, дорогой брат, поскольку вы ближайший кровный родственник моего покойного мужа, я препоручаю вам вместе с этим символом власти (тут она отдала ему знаменитый жезл с золотым набалдашником) охрану моего замка Тиллитудлем, верховное управление им и сенешальскую власть над ним и над всем, что входит в его владения, предоставляя вам полномочия умерщвлять, поражать и наносить урон тем, кто осмелится покуситься на вышеназванный замок, делая это с таким же правом, с каким могла бы действовать я сама. Я уверена, что вы будете защищать его не иначе, чем подобает защищать дом, удостоенный посещением его священнейшего величества…

— Полно, сестрица, — прервал старую леди майор, — полно, у нас нет времени вспоминать о короле и его завтраке.

И, поспешно оставив комнату, он с проворством двадцатипятилетнего юноши бросился проверять состояние гарнизона и принимать меры, необходимые для обороны старого замка.

Замку Тиллитудлем с его толстыми стенами, узкими прорезями окон, защищенному с единственно доступной неприятелю стороны сильными укреплениями с двумя башнями, а с трех других — глубоким рвом, — этому замку страшна была лишь тяжелая артиллерия. Для гарнизона крепости опаснее всего был голод или штурм с помощью лестниц. Что же касается артиллерии, то на верхней площадке главной замковой башни находились кое-какие устаревшие крепостные орудия, носившие вышедшие из употребления названия кулеврин,{137} Фальконетов, секеров, полусекеров и фальконов.{138} Майор приказал Джону Гьюдьилу прочистить и зарядить эти пушки, установив их с таким расчетом, чтобы можно было держать под обстрелом дорогу на склоне противоположной возвышенности — ее не могли миновать мятежники, приближаясь к замку. Он приказал также срубить два-три больших дерева, которые помешали бы действиям артиллерии, если бы случилось пустить ее в дело. Из стволов этих деревьев и подручного материала он велел построить три баррикады, разместив их в аллее, которая, отходя от большой дороги, поднималась петлями к замку; эти баррикады были воздвигнуты так, чтобы всякая последующая господствовала над предыдущей. Большие ворота, ведущие во внутренний двор, он забаррикадировал еще основательнее, оставив единственную калитку для сообщения с внешним миром. Больше всего его беспокоила малочисленность гарнизона; несмотря на все усилия управителя, удалось набрать только девять защитников, включая его самого и Гьюдьила: местному населению повстанцы внушали гораздо больше симпатии, чем правительство. Таким образом, вместе с майором Белленденом и его верным слугою Пайком гарнизон насчитывал одиннадцать человек, из которых добрую половину составляли старики. Численность гарнизона можно было бы довести до дюжины, если бы леди Маргарет изъявила согласие на возвращение Джибби в ряды вооруженных сил. Но Гьюдьил, осмелившийся с нею об этом заговорить, встретил с ее стороны решительный и гневный отпор: она все еще хорошо помнила о недавних подвигах этого злополучного всадника и заявила, что скорее готова потерять замок, чем допустить Джибби к участию в его обороне. Итак, располагая одиннадцатью людьми, включая в это число и себя, майор Белленден решил отстаивать Тиллитудлем до последней возможности.

К отражению неприятеля готовились не без шума и сутолоки; визгливо кричали женщины, ревел скот, лаяли собаки; мужчины, непрерывно разражаясь проклятиями и бранью, сновали взад и вперед; грохотали пушки, перекатываемые вдоль зубцов укреплений с места на место; во дворе не смолкал конский топот — то прибывали и снова отъезжали с важными поручениями гонцы, и шум военных приготовлений мешался с причитаниями и плачем женщин.

Это столпотворение могло разбудить даже мертвого, и оно, понятно, не замедлило развеять хрупкое забытье, в которое погрузилась Эдит. Она послала Дженни узнать о причинах сумятицы, сотрясавшей замок до самого основания, но Дженни, попавшей в этот кипящий водоворот, нужно было о стольком порасспросить и столько всякой всячины выслушать, что она начисто забыла о тревоге и озабоченности, в которых оставила свою юную госпожу. Не имея голубя,{139} чтобы направить его за нужными сведениями, раз ее гонец-ворон почему-то не возвратился, Эдит, покинув ковчег своей комнаты, сама отправилась за новостями и тотчас же окунулась в потоп суматохи, заливавший весь замок. В ответ на ее первый вопрос голосов шесть, перебивая друг друга, оповестили ее о том, что Клеверз и все его люди убиты, что десять тысяч вигов идут к Тиллитудлему, чтобы осадить замок, и что во главе их Джон Белфур Берли, молодой Милнвуд и Кадди Хедриг. Странное сочетание имен заставило ее усомниться в достоверности этого сообщения, хотя всеобщая суматоха в замке и говорила о какой-то грозящей ему опасности.

— Где леди Маргарет? — таков был второй вопрос мисс Эдит.

— В молельне, — ответили ей.

Это была крошечная клетушка рядом с часовней; здесь славная старая леди проводила дни, предназначенные епископальной церковью для выполнения религиозных обрядов, годовщины гибели ее супруга и сыновей и, наконец, часы, когда общегосударственные или домашние неурядицы призывали ее туда для проникновенного и торжественного обращения к небу.

— Где же майор Белленден? — спросила, тревожась все больше и больше, Эдит.

— На стене замка, сударыня, он устанавливает пушки.

Туда она и направилась; встретив по пути множество всяких помех и препятствий, Эдит в конце концов нашла старого джентльмена в родной ему военной стихии: он распоряжался, отчитывал, подбодрял, наставлял, короче говоря — выполнял многочисленные обязанности хорошего коменданта.

— Ради бога, в чем дело, дядя? — воскликнула юная леди.

— В чем дело, любовь моя? — отозвался майор, изучая с очками на носу позицию пушки. — В чем дело? А ну-ка, Джон Гьюдьил, подними казенную часть примерно на фут. В чем дело? Клеверза разбили наголову, голубка моя, и виги с большими силами идут прямо на нас, вот и все.

— Боже милостивый! — вскричала Эдит, бросая взгляд на дорогу, шедшую вверх по реке. — Да они уже здесь!

— Где? Где? — спросил старый воин. Взглянув в указанном Эдит направлении, он увидел большой кавалерийский отряд, двигавшийся в их сторону.

— К пушкам, ребята! — скомандовал он. — Мы заставим их раскошелиться и заплатить пошлину, когда они будут проходить по оврагу. Но погодите, погодите, это же лейб-гвардейцы!

— Да нет же, нет, уверяю вас, дядя, — сказала Эдит, — посмотрите, как беспорядочно они едут, посмотрите, как плохо соблюдают равнение; это не могут быть те самые молодцы, которые были у нас поутру.

— Ах, моя дорогая девочка, — ответил на это майор, — ты и представить себе не можешь, как меняются люди, потерпевшие поражение; но это как-никак лейб-гвардейцы, я вижу красные и голубые цвета и королевское знамя. Хорошо, что хоть оно уцелело.

Предположения майора окончательно подтвердились, когда всадники приблизились к замку и остановились перед ним на дороге; их командир, приказав сделать привал, чтобы дать отдохнуть коням, поспешно направился в замок.

— Это Клеверхауз, это, конечно, он, — сказал майор. — Рад, что он вышел из этой бойни живым; но он потерял своего знаменитого вороного коня. Джон Гьюдьил, извести о его прибытии леди Маргарет; прикажи накормить драгун, выдай овса для коней; а мы с тобою, Эдит, пойдем в прихожую встречать полковника Грэма. Нам предстоит, вероятно, услышать тяжелые вести.

Глава XX

И весел и невозмутим,

На север он спешил,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату