был похож в нем на человекообразное, а не на того существа, которое уже не было способно ни на дурных баб, ни на подполковника… Что подполковник… Этот штопаный гандон даже на прапорщика не тянул. И что я имею в благодарность? Вот этот пиджак. За неделю до того, как я собирался рвать когти вместе с кушем, этот подонок… Боже, если ты есть, грохни его в той Америке… А если тебя нет, пускай Шапиро всё равно подохнет… Капон, у него уже был какой-то гарант. Липовый наверняка, но он выскочил… Вместе с кассой. А теперь под стенами моего агентства лазят лохи с плакатами, а я хожу в спортивных штанах без карманов…
– А что менты?
– Менты говорят: руководство компании вернет вклады. Интересно, что еще могут говорить менты?
– Скажите, Слава, как вы соскочили с такого дела? – подозрительно спросил Капон.
– На что это вы намекаете? – зашипел Слава. – Если бы мы не были столько лет… Нет, Капон, я не имею права на вас обижаться. Другому бы уже так дал в морду, что вставной глаз улетел за такой же челюстью. Что за дешевые мансы, Капон? Или вы меня не знаете? Страховая компания маленькая, не то, что другие, а я был ее спонсор. Директриса там зарплату получала, государство налоги хавало? Вот пусть теперь они между собой разбираются.
– А директриса хоть ничего? – поддел приятеля Капон.
– Для меня дело – впереди паровоза. Или вы… Как вы могли так за меня подумать, Капон? Это чистые деловые отношения. Да она мне по гроб жизни обязана. Кто бы ее директрисой назначил, кроме меня? Вы видели, чтобы кто-то из дворников шел прямо в директора? И вообще, не это уже главное. Главное, чтобы сучий Шапиро, чтоб он так дожил до завтра, как я заработал на этой операции… Его же судить мало. Он ограбил не только меня, пусть он сдохнет за это, а всех вкладчиков нашей компании.
– Что творится в мире, – бросил голодный взгляд на тщательно облизанную ложку Капон. – Воры в законе женятся, блатные обкрадывают нищих стариков… Конец света, по идее, должен последовать за такими увертюрами, а, Моргунов?
– Не берите меня на понт, Капон. Обкрадывают нищих стариков… Я, между прочим, создал свое агентство через год после того, как по телевизору выступил президент Кравчук. Он сказал, чтобы все тащили деньги в сберкассы, потому что рубль перестает ходить по Украине… Ему можно, а мне нельзя? Зачем тогда сражались за независимость? Или в моей страховой компании деньги этих фраеров сохранились намного хуже, чем в их сберегательных кассах? Так что, Капон, кончайте этих глупостев, если вам до сих пор непонятно, кто у кого набирается замашек.
И вообще, воровские традиции – отжившие понятия. Почему министр имеет право работать, а вору в законе этого нельзя? Они же в конце концов граждане одного государства. И оба стараются, кто как умеет. Так что, если вы считаете, я ссучился, когда сделал страховое агентство, так я вам отвечу: вы сильно отстали от жизни. Если Стакан – администратор культурного общества, Рыжий Боцман возглавляет какой-то благотворительный фонд, а Сивка держит аж четыре фирмы, тогда кого считать ворами в законе? Может, тех, кто их выдумывает? И перестаньте смотреть на свою ложку, Капон. От ваших пламенных взглядов на ней вряд ли прибавится сметаны. Вы что, отнесли свои рубли в сберкассу на радость бригады Кравчука? Так скажу вам по секрету – вы ошиблись. Рубль таки ходит по Украине. Один до сорока купонов.
– У меня и с этим купоном напряжение, – откровенно признался Капон.
– Тогда кончайте нервничать за других нищих и давайте наварим. Для отмазки вашей совести могу сказать одно. Не переживайте, мы вряд ли сможем сделать людей чересчур слабыми на кошелек, потому что не в состоянии конкурировать с государством. Так что давайте работать, если вы перестали мечтать за попасть на нары с их трехразовым питанием.
Капон уже не был в силах сопротивляться моргуновскому напору, потому что его вставная челюсть настойчиво напоминала за свои полузабытые функции.
– Слава, – вздохнул Канон, – считайте, вы меня уболтали. Только если вы снова хотите, чтобы я стал генерал…
– Кончайте, Капон. Ну какой из вас генерал? Сегодня из вас генерал смотрится не больше, чем из меня директор страхового агентства. Вы хоть помните, какие морды у генералов? И взгляды у них совсем другие, если даже не иметь ввиду ваш вставной глаз, который тоже излучает дикое желание набить живот хоть чем-то. Нет, Капон, начинать надо с низов…
– Только учтите, Слава, сейчас в ходу другие понты. На предпоследнего защитника Брестской крепости уже мало кто клюнет. Хотя я согласен быть сержант из этой самой крепости, и нехай немцы бьют в меня прямой наводкой гуманитарной помощью.
– Вы просто аферист, Капон, – не сдержался Моргунов, – кончайте эти дешевые мансы…
– Можно подумать, ваши рассказы были задороже…
– Или нет, Капон? Вспомните, вы были генералом. Может, вам тогда чего-то не хватало? Вы же сами попросились в отставку, потому что вам уже некуда было девать деньги. Или я не прав, Капон?
Капон недовольно засопел, но вслух не рискнул высказаться.
– Вот именно. Вы могли быть генералом еще пару лет. Но вам было не много денег. Нет. Вам было мало генеральского звания. И тогда вы решили украсть миллион долларов у КГБ… Ладно, Капон, не дергайтесь руками…
– Знаете, что, Моргунов, – начал пыхтеть Капон, – кто старое помянет… Или вам хочется быть сильно похожим на меня?
– Ни разу. У нас и так на двоих три глаза. Так что не будем вспоминать за старое. Лучше давайте трусить фраеров.
– Так где вы имеете предложить?
– Только заработать. Разве этого мало?
– И что мы будем вытворять?
– Мы должны быть ближе до народа, как того требует родина. И партия… Кстати, Капон, у меня завалялась такая партия гандонов…
– Знаете, Моргунов, такая партия уже была. Зато что она может требовать сегодня?
– Как раз сегодня она может требовать. И не только она. Сейчас развелось столько этих партий. Каждая из них чересчур страдает за народ… Я аж удивляюсь, как это народ до сих пор не вымер от их повышенных забот… Да, так вот что я вам скажу, Капон. Чем похожи люди друг на друга, кроме как местами внешним видом и желанием урвать побольше? Что их всех объединяет?
– Они ходят в трусах… И жрут, – сглотнул слюну Капон.
– Правильно. Но, кроме жрут, они еще родятся и умирают.
– Вы хотите открыть похоронное бюро?
– А почему вы не поинтересовались за роддом, Капон?
– Потому что сейчас люди чаще идут на тот свет, чем появляются на этот.
– Нет, Капон, мы не будем открывать похоронное бюро. Я же говорил: во всех этих делах мы не тянем конкурировать с государством.
– Слава, так что же вы всё-таки имеете сказать?
– Я хочу сказать, что все люди жрут, но не каждому по карману ананасы. И банковская мебель далеко не для их поголовно. Вместе с компьютерами и одеждой из Парижа, которая последний крик моды образца восьмидесятых. Зато все люди болеют. Пускай не всем по карману лекарства. Но тут уже выбора нет. Это не мебель. Один мучается в кровати «Роксана», другой делает то же самое на дешевой раскладушке. Так что каждый человек рыпается без лишних взглядов на портмоне, потому что хочет выжить. Даже если его медленно ведут на тот свет с помощью пенсии. Вы меня понимаете, Капон?
– Я всегда понимал вас, Слава. Особенно теперь. Как будет называться наша фирма?
– Я думаю, вроде «Гиппократ», мне эта кликуха нравится. Мы не станем драть с людей миллионы за просроченные копеечные лекарства, которых на Западе такие завалы… Нет, Капон, мы станем лечить их нетрадиционной медициной. Во всяком случае, постараемся, чтобы людям было легче. Или, по крайней мере, никто не умер. У меня есть такой специалист… Доктор астрологопарапсихологических наук. Двадцать лет провел в одном из монастырей Тибета, действительный член Академии…
– И кто же это? – подозрительно спросил Капон.
– Как кто? – удивился Слава. – Это вы.
– Хорошо. Я согласен быть академик. Это не труднее, чем генерал. Но вы представляете, сколько денег
