бы случилось, когда эти деятели заорали в разные стороны: в «Секрете красоты» продают лекарство для собачьих блох под видом шампуня? Колдовки, вы, видно, совсем попухли, понимаю – работы валом, но могли бы нанять, чтоб кто-то прочитал этикеток на этих банках. В конце концов, точно такие продают за квартал от «Секрета красоты» в подвале, где лавка кошачье-собачьих принадлежностей.
– Надо было им товар перекинуть, а не на свалку, – подала голос Майка.
– Ты вообще помолчи, тебя пока никто не дергает, – продолжил летучку доктор Славка на пониженных тонах. – Куда его перекидывать, если такими шампунями собачий подвал завален под потолок? Вдобавок они просрочены. Это просроченный шоколад можно лохам торговать, а не кошачий шампунь… Я еще обществу охраны животных не платил! Знаешь, сколько сейчас собачки стоят? Вон Сучок, наверное, очень скоро начнет с досады свои ошейники грызть… Хорошо, что жизнь фраера дешевле собачьей, а если завтра и за них начнут переживать, как за собак? Вы говорите – перекинуть… Может, ради ваших закупок «Гиппократу» подсобное хозяйство в селе открывать, а, две биксочки с неземными способностями? Конечно, наколдовать или отвести беду от здоровья – это любой поц при желании может. Нужно только правильных слов нахапаться. Зато ваши, с понтом, женские косметические средства – только для коров годятся. Или Майке.
– Что ты сказал? – встрепенулась завотделением интенсивной терапии. – Ты отвечаешь…
– Отвечаю. И вообще – кончай тут блатными замашками употреблять. Это тебе совещание в благотворительности, а не разборы. Знаешь, что эти две великие чародейки прикупили? Ихними лечебными средствами мазать только тех коров, которых твой Скорпион лечит.
– А… – успокоилась Майка, – я думала…
– Ты бы лучше за работу думала… Да, так мне перевели, что написано на красивых банках, которые вы торговали с ценником дезодорант и тонизирующие кремы…
– Они хорошо продавались, – попыталась защититься Люкс-младшая.
Белая колдунья смотрела в сторону спящего Вонга и делала на себе вид, будто попала в кабинет главврача исключительно по недоразумению.
– Правильно, продавались. Пока в магазин не приперлась какая-то грамотейка и не подняла вой, сука такая. Разве от ваших препаратов хоть одна телка прыщами пошла? Ни разу. Но вы? Вы хоть знаете, чем торговали? Ваши тонизирующие кремы и дезодоранты сделаны совсем для других телок. На четырех ногах. Вот как мне перевели прямо с этикеток.
Моргунов начал что-то разыскивать в бумажных залежах на столе, одновременно продолжая руководить совещанием:
– «Секрет красоты»… Для вас секрет, чего продаете… Ага, вот. Берите в руки свои колдовские уши и провидьте меня на всю катушку. «Крем против отеков вымени у телок и коров», «Лечебный препарат для парнокопытных». В общем так, чародейки. Торговля – тоже работа с населением при его шатающемся здоровье. Потому предупреждаю – за торговлю в своих точках вы в ответе, а не те, кто в магазинах зевает. Я понимаю, вы только успеваете делать людям счастье, но ответственность с вас ни хрена не забираю. Так что между колдовством и провидением цинкуйте за «Секретом красоты». Тем более, после ремонта мы его явно перепрофилируем. Чтобы вам жизнь облегчить. Будете чем-то менее вредным торговать. Квартирами, например.
– Например? – спросила белая колдунья, Анна.
– Ты правильно умеешь угадывать, – важно заметил Славка. – Точно квартирами. В городе столько одиноких больных стариков, им никто не помогает. Но мы же благотворительность. Потому уже заключаем договора, чтобы спасать людей. Словом, обеспечиваем их питанием и пилюлями до конца жизни, а они завещают нам свои жилплощади. Я вообще один корпус санатория хочу под пансион устроить. Дом престарелых повышенного комфорта. Чего одиноким старикам в своих жилплощадях до смерти мучаться? Пускай они это тут делают.
– На что это вы кидаете намеки? – открыл настоящий глаз доктор Вонг.
– Не на вас, профессор. С добрым утром, кстати.
– Знаете, Моргунов, то что вы придумали – это бандитство с большой дороги. Я – сам старик…
– Сенсей Вонг, я дико извиняюсь. Мадамы колдуньи могут быть свободны из отсюда на свежий воздух, – скомандовал Моргунов.
Семейная парочка оставила помещение без прощальных слов.
– Значит так, Капон, – жестко сказал Моргунов. – Вы на работе. Я главный врач. Вы не имеете право говорить со мной…
– Слава, вы стали такой быстрый, – ровным голосом сказал сенсей.
– Ну, прямо-таки шустрее сперматозоида, – поддержала Капона Майка.
– Вы, ребята, гиль не поднимайте, – примирительным тоном брякнул главврач. – Я не шустрый, а требовательный. И до себя в первую голову. Просто хотел сказать Капону – мы же учередители и не можем собачиться на глазах не имеющих даже плавающего пая. Майка – свой человек, но эти колдовки- прошмандовки – другой базар. Так что, сенсей, в следующий раз не бомбите моего авторитета. И вообще, какое бандитство? Мы же не бригада Заура, который таки да разбойничал в Москве. Это же надо быть Зауром, чтобы получить в наследство или подарок хату и тут же выкинуть ее хозяина вниз из окна. Так вы меня сравниваете с этим… Кстати, пулю он сглотнул по справедливости… А мы по натуре будем заботиться за стариков.
– Как во время раздачи ветеранских подарков, – поддела Моргунова Майка.
– Значит так, мальчики-девочки, – напустил на себя важный вид Моргунов. – Это я знаю, какой херней вы заняты. Но вы даже не имеете представить, какой высокой благотворительностью я разбрасываюсь по всему городу. Телевизор смотреть надо. Ветеранские подарки, говоришь? А ты знаешь, что мы никого не кидали из них? Можно даже сказать: просто взяли кредит у населения. Так многие делают, правда, не нашим методом. И разве я в прошлом месяце не отоварил всех по жэковскому списку на их бабки вместе с процентами? То есть мы с вами, а не я один. Или вы можете мне заметить, что мы не лечим совсем нищих не просто на шару, но и покупаем им нужные таблетки?
Ты, Майка, не гони на меня пену. Какие больничные условия мы делаем своим нищим – об этом остальные могут только мечтать. Я недавно был полчаса в инфекционной больнице, а потом целый день делал профилактику от этой экскурсии. Там такая грязь, какой вряд ли бывает в природе. Если в ту больницу засунуть дифтерийную бациллу – она тут же сдохнет от других инфекций, холодов и антисанитарии.
У нас просто рай, я вам скажу прямо. Жрать дают, всякие одеяла, подушки, не набитые опилками с мандавошками, и в чайнике на кухне наркомы шприцы не полощут, как там.
Вы хоть знаете, сколько по натуре всяких хирургов-окулистов получили у нас работу? Этот рычащий профессор с деревянным молотком было только начало. Ни хрена вы не знаете. А сколько голодных бежит с ложками до нашей благотворительной столовки по два раза на день? Одного хлеба на сотку зелени… Да что говорить, когда мы детскому дому простыни купили. Даже ваши пациенты, доктор Вонг…
– Они не так мои, как ваши поцыэнти, – не скривил каменной морды Капон.
– Нет, я имею ввиду каратистов, – не обратил внимания на демарш соратника Славка. – Мы берем хорошие бабки с детей тех, кто может платить еще больше и не замечать этого. Кстати, пора повышать цену… Но сейчас я скажу другое: разве рядом с их детями не дрессируются те, кто вообще не платит по причине благотворительности? Если у ребятенка мама и папа не тянут на большее, чем они таки да из себя имеют, так разве мы даже форму клуба не шьем ему на шару? Вот что я скажу – мы убираем детей с влияния улицы и родителей. Мы думаем за будущее. Потому что дети жирных родителей тренируются от не хер делать, а эти… Эти понимают – сенсей Вонг дает им шанс уцепиться за жизнь. И они пойдут не гоп- стопничать среди улиц, а в охрану тех, кто тренируется рядом. Усекли теперь, кто мы есть на самом деле? Нам уже памятники надо ставить.
Майка сентиментально всхлипнула носом.
– Не мокни глазами, принцесса, – весело сказал Моргунов. – За те памятники нам пока рано думать, а на другие не стоит рассчитывать. К тому же, мадам доктор, до вас претензии еще сильнее, чем до семьи колдовок. Вы расслабились от моих правильных речей. Так, между прочим, по вашей милости среди развлечений для болящих мы потеряли двадцать тысяч долларов в один вечер. Я и здесь должен за тебя думать, Майка?
Майка виновато опустила голову. Капон пристально посмотрел на Славку одним глазом и спросил:
