и пристально на нее глядя. Она встала, подбежала к двери и тщательно закрыла ее. Кокетливо улыбнувшись, она сказала:
— Я не так уж много выпила шампанского, как вы думаете. Но мне нравится притворяться опьяневшей! Это очень плохо, да?
— Очень! — отвечал Монтфорд, не сводя с нее глаз.
— Вы самый красивый мужчина из тех, кого я знаю, милорд. Вы не против такой моей откровенности? — Медленно, но твердым шагом она подошла к нему, заложив руки за спину. Темно-синее, сильно декольтированное платье выгодно оттеняло ее белую кожу и темные волосы. Платье было совершенно восхитительным и совсем неподходящим для столь молодой особы. Юным леди подобало белое, бледно- розовое или голубое. Туалет Лиззи был откровенно вызывающим.
Скользнув взглядом по ее вполне сформировавшейся фигуре, он спросил:
— Сколько вам лет? Я бы очень удивился, если вам только девятнадцать.
— Только-только. А при чем тут возраст?
— Все зависит от того, чего от человека ожидают. Юноше, например, легче срубить дерево, чем старику.
— А молодой женщине, — перебила его Лиззи, — легче родить, чем пожилой. Я знаю, чего вы хотите, — вы никогда этого не получите. Мег не будет вашей женой. Вам придется украсть ее у Уортена!
Она стояла очень близко к нему, их разделял только маленький столик. На нем стояла хрустальная ваза с сухими цветочными лепестками. Запустив в вазу руку, Лиззи сказала:
— Мое приданое меньше, чем у Мег, но его бы хватило, чтобы расплатиться по одной-двум закладным.
Лорд Монтфорд покосился на нее.
— Чего вы добиваетесь, мисс Пристли? У меня такое чувство, как будто вы делаете мне предложение.
— Вы можете поцеловать меня, если хотите, — сказала Лиззи.
Монтфорд засмеялся.
— Вы шутите!
— Отнюдь нет. У вас есть кое-что, что нужно мне.
Он понимающе кивнул.
— Разумеется. Вам нужен титул.
— Я уверена, вам бы понравилось целовать меня, хотя это очень и очень дурно.
— Вы можете думать обо мне что угодно, Элизабет, но я никогда не обойдусь так с моим другом.
— А вы к тому же и лжец. Вы мне нравитесь, Монтфорд, мне кажется, у нас с вами много общего.
Монтфорд откровенно расхохотался, но тут же поспешил изменить тему разговора:
— А как же Чарльз? Как я понимаю, мне следует вас поздравить!
— Если вы не хотите поцеловать меня, я вижу, мне придется выйти за мистера Бернела. Забавно, право. Не думаю, что я его на самом деле люблю, но он так долго ухаживал за Хоуп, что я просто не могла этого вынести. Он никогда даже и не взглянул на меня, так что вы понимаете, я должна была завоевать его. Пожалуй, я все-таки выйду за него. Может быть, после свадьбы мне удастся заставить его заинтересоваться политикой. Но только в том случае, если вы меня не поцелуете.
— Вы бойкая особа, мисс Пристли, но, к сожалению, у меня нет ни малейшего желания вас… поцеловать.
Не выносившая, когда ей перечили, Элизабет захватила горсть цветочных лепестков и бросила ему в лицо. Монтфорд только засмеялся. Повернувшись на каблуках, она поспешила к двери и столкнулась с лакеем, несшим на подносе кофе. Выбив поднос у него из рук, она исчезла.
Растерявшийся лакей начал извиняться за свою неловкость, но Монтфорд перебил его:
— Никогда не извиняйтесь за дамские капризы!
— Слушаюсь, милорд! — Лакей опустился на колени и начал промокать салфеткой пятно на ковре.
Приказав подать кофе даме в кабинет сэра Уильяма, Чарльз увидел, как Хоуп скрылась в комнате Мег. Сердце страшно забилось у него в груди. Он сознавал, что должен вернуться к Лиззи, но не мог противостоять внезапному желанию последовать за Хоуп. Он быстро оглянулся по сторонам и, убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы его увидеть, бегом поспешил за ней.
В комнате Мег он увидел Хоуп стоящей у камина с опущенной головой. Его первой мыслью было, что у нее здесь с кем-то свидание.
— Ты одна, Хоуп, или, быть может, я помешал?
Хоуп стремительно обернулась и уставилась на него, как на привидение.
— Да, то есть нет. — Она прижала руку к груди. — Нет, конечно, ты не помешал. Ты думал, я встречаюсь здесь с кем-то? Но что ты здесь делаешь? Где Элизабет?
Чарльз сам не понимал, что он здесь делает наедине с девушкой, которую он отверг всего пять дней назад.
— Я только хотел сказать тебе, как ты прелестно выглядишь сегодня. Я тебя такой еще не видел. У тебя больше поклонников, чем у Лиззи.
Хоуп опустила глаза. Она стояла неподвижно, как будто не зная, что еще сказать. Наконец она собралась с духом:
— Чарльз, я лгала тебе — сотни раз, словом и делом… Сможешь ли ты простить меня?
Чарльзу снова показалось, что она ударила его. Сделав шаг к ней; он сказал:
— Что ты хочешь сказать? Я не понимаю. Ты не способна лгать. И не нужно меня дурачить! Не забудь, что я тебя знаю с детства!
— И, тем не менее, — возразила Хоуп, — я лгала. Я притворялась бесчувственной, в то время как мое сердце переполнено желаниями и страстями.
Чарльз заметил, что она покраснела, но эти не была краска смущения. Это было что-то большее.
Он приблизился к ней, но она отступала все дальше к двери на террасу. Раскрыв дверь, она сказала:
— Для меня нет ничего прекраснее, чем полное звезд ночное небо. Оно может быть красивее, только когда луна освещает все вокруг.
Чарльз нахмурился. Он не мог понять, к чему она клонит и почему она вдруг заговорила так о ночи. Он не верил своим ушам.
— Но ведь недели не прошло, с тех пор как ты сказала мне, что боишься ночи.
Хоуп закрыла дверь. Глаза ее наполнились слезами.
— Я лгала, Чарльз, — сказала она просто.
— Но я бы сделал тебе предложение, не наговори ты мне тогда всего этого.
— Я знаю. Понимаешь, мое доверие к тебе пошатнулось. Я боялась, что ты стал легкомысленным и безрассудным, как Филип Харкасл. И ты так сдружился с Монтфордом, а всем известно, что он игрок. Только потом, когда я поговорила с Мег, я поняла, как я ошибалась. Чарльз, я люблю тебя.
Чарльз взъерошил свои густые волосы.
— Ты думала, что я стал игроком?
— Да, пока Мег не сказала мне, что ты и пари держишь всегда не больше чем на пару фунтов.
Чарльз переступил с ноги на ногу.
— Зря ты так о Монтфорде, — мягко упрекнул он ее. — Он совсем не такой, уверяю тебя.
— Я знаю, все это сплетни! Дело в том, что мне совершенно безразлично, игрок он или нет. Я только хочу, чтобы ты узнал мои истинные чувства.
Чарльза охватило страстное желание сжать ее в объятиях. Только он собрался это осуществить, как его остановил голос Лиззи:
— Хороша ты, Хоуп Норбери, нечего сказать! Кокетничаешь с человеком, за которого я собираюсь замуж. И надо же, чтобы у тебя хватило духу сказать тому, кто тобой больше не интересуется, что ты его любишь. Ты меня поражаешь; я готова всем сейчас об этом рассказать.
Чарльз хотел было убедить ее молчать, но Хоуп, распрямив плечи, подошла к Лиззи.
— Ничего ты никому не скажешь, иначе я с удовольствием оповещу всех, что ты… — Она наклонилась и
