то в этом роде.
— Вам следовало сначала обратиться ко мне. Я бы вам посоветовал, как к ней подступиться. Сердце Мег может завоевать только рыцарь в кольчуге, со щитом и мечом.
— Я начинаю понемногу понимать, в чем тут для меня заключается трудность, хотя я все еще никак не могу объяснить себе ее поведение. Вы понимаете, она все время смотрела на меня — и очень пристально. Причем не раз и не два, а почти всегда, когда нам случалось встречаться. Откровенно говоря, у меня были все основания думать, что она влюблена в меня. Можете себе представить, какой неожиданностью стал для меня ее отказ. Впрочем, я не намерен от нее так просто отступиться, если именно это вас волнует. Я очень люблю вашу дочь.
Потягивая свой шерри, сэр Уильям задумчиво смотрел на виконта. Выпитые три рюмки принесли ему большое облегчение, но предстояли еще немалые трудности. Он перевел дух.
— Вам, наверно, известно, что Мег — богатая наследница, — сказал он. — У нее превосходное приданое. В него входит земля, издавна находившаяся во владении семьи ее матери, так что понимаете, я должен быть осторожным в отношении ее поклонников. Я счел необходимым поручить моему поверенному разузнать о вашем состоянии. Должен сказать, что я не удивился, услышав, что ваше имение заложено. Дело в том, что я знал вашего отца. Чудо, что у него вообще что-нибудь осталось!
— Не стану спорить с вами, — отвечал Уортен. — Мой отец растратил свое состояние. Я должен жениться на девушке с приданым. Но могу заверить вас…
— Не трудитесь убеждать меня в чистоте мних побуждений. Я знаю вас с детства и доверяю вам. Я готов отдать вам свою дочь. Я имею это право по условиям завещания, по которому ей передается собственность. К тому же, зная свою дочь, я убежден, что вы вполне ей подходите. Так что она ваша, если вы согласны.
Сэр Уильям почувствовал, что галстук снова врезается ему в шею, но слова были сказаны, и отступление теперь невозможно, хотя эта мысль и приводила его в ужас.
Лорд Уортен поперхнулся последним глотком, не веря своим ушам.
— Что вы хотите сказать, сэр Уильям? — спросил он. — Боюсь, что я вас не совсем понимаю. Разве у Мег нет выбора, и она не имеет права отказать мне — еще раз?
— Вот именно.
— Каким образом? Я не понимаю! Если бы думал, что вы имеете виды на мой титул, я бы немедленно покинул ваш дом. Но я знаю, что вы не придаете этому значения и Каролина тоже. Почему же тогда вы желаете выдать Мег за меня, да еще так поспешно?
Сэр Уильям встал и взял у лорда Уортена пустую рюмку, снова наполнил ее и свою.
— У меня на это есть несколько причин, — сказал он. — Большинство из них личного характера, о которых я не стану вам говорить. Что же до остальных, то, во-первых, я думаю, что Мег могла бы полюбить вас. Быть может, она уже вас любит, не отдавая себе в этом отчета. Ей нужен человек с характером, потому что, несмотря на все ее шелка и ленты и всю ее внешнюю кротость и уступчивость, она обладает железной волей. При этом она страстная натура, хотя не стану скрывать от вас, есть у нее некоторые совершенно ужасающие идеи, которые необходимо выбить у нее из головы. Представьте себе, например, она считает, что настоящий джентльмен должен быть и ученым, и атлетом. Господи, да кто же из нас на такое способен? Кто умом повыше, тот обычно в седле не удержится. А у завзятого охотника не найдется ни интереса, ни времени учить греческий алфавит.
Сэр Уильям вручил одну из рюмок Уортену, уселся в кресло и продолжал:
— Мег слишком много проводит времени в придуманном ею мире. И последнее, о чем я хотел вам сказать, — Эмилия Хартсхорн.
Лорд Уортен ждал, что за этим последует.
Сэр Уильям долго молчал, глядя на своего собеседника и прихлебывая шерри. Наконец он сказал:
— Вы замечали когда-нибудь ее манеру ахать, вздрагивать, носить эти затейливые тюрбаны? Все напоказ, только чтобы произвести впечатление! Удивляюсь, что никто до сих пор не догадался. Хотя я почти уверен, что Монтфорду это известно.
Тут в мозгу лорда Уортена как будто молния сверкнула, и он снова поперхнулся шерри.
— Боже мой, ну не олух ли я? Ведь ваша дочь и есть Эмилия Хартсхорн? Неудивительно, что она отчитала меня за предложение, сделанное в «скучной до отвращения» гостиной. Я думаю, мисс Хартсхорн подошла бы только скрытая в утреннем тумане лесистая долина.
— Значит, вы знакомы с романами моей дочери?
— Только косвенно. Мою сестру Августу невозможно было оторвать от последнего романа Эмилии Хартсхорн. К ней нельзя было подступиться ближе, чем на десять футов. Она оставалась глуха даже к самым жалобным мольбам своего ребенка!
Сэр Уильям понимающе кивнул.
— Прошлой осенью я как-то застал Каролину в нашей библиотеке в Стэйплхоупе, Кругом поздняя ночь, свеча почти что догорела, а она читалась романом Мег. Глаза круглые, как блюдца, и ничего не видит и не слышит, даже меня целых пять минут не замечала.
Он неожиданно улыбнулся, глядя в рюмку.
— Кто бы мог подумать, что моя дочь станет писать романы, не говоря уже о том, чтобы издавать их! Черт побери, я горжусь ею, но вы понимаете теперь, какая у меня тяжелая задача. Кто может сравниться с ее воображаемыми героями? Если хотите, я пришлю вам ее книги сегодня попозже с одним из лакеев. Я полагаю, вам лучше прочесть их все, прежде чем иметь дело с моей взбалмошной дочерью.
Уортен молчал, размышляя. Он взглянул на стоявший рядом письменный стол, и взгляд его упал на раскрытую книгу с иллюстрацией, изображавшей одного из богов древнеримской мифологии. Наклонившись поближе, он прочитал: «Вулкан — бог огня и кузнечного искусства». Уж, не о нем ли идет речь в ее новом романе? Вся современная поэзия полна мифологических аллюзий, поэтому вполне естественно, что Мег могла включить Вулкана в число своих персонажей.
То, что он теперь о ней узнал, открывало ему совершенно новые возможности для того, чтобы покорить неуловимую мисс Лонгвилль. Он будет; читать ей стихи, чем ему следовало бы заняться раньше. Он будет говорить, какой ей только угодно вздор, и это доставит ему огромное удовольствие. Он не упустит случая завоевать ее сердце. Одного он не мог понять — как это ему раньше не пришло в голову испробовать более романтический подход!
Повернувшись к сэру Уильяму, он сказал:
— Я не хочу принуждать Мег. Вы позволите мне посещать ваш дом летом и предпринять попытки найти путь к сердцу вашей дочери?
— Я буду с вами откровенен. У меня есть один сосед, боюсь, небезызвестный вам, преследующий Мег своим вниманием.
— Монтфорд.
— Он самый, и я ему не доверяю. Я слышал, что он попал в лапы кредиторов, и, когда его ухаживания за Мег стали слишком заметны, я поручил частному сыщику кое-что разузнать о нем. За последние несколько лет он пустил по ветру отцовское состояние; его имения заложены. Он много задолжал ростовщикам, и, если бы Мегги вышла за него, она бы оказалась прикована к беспутному игроку, который спустил бы ее приданое на скачках или в игорных домах! Но моя антипатия к Монтфорду объясняется еще и тем, что он не однажды выказывал себя лжецом. Я не стану называть человека выскочкой лишь потому, что его титул недавнего происхождения, но я вижу, что им движет честолюбие и жадность, а не любовь. Не думаю, что он может сделать мою дочь счастливой, но Монтфорд достаточно ловок и умен, чтобы убедить ее стать его женой. Мне кажется, он каким-то образом узнал, что она — Эмилия Хартсхорн, потому уже несколько недель, как он очень изменил свое поведение и даже сочинил стихи в ее честь. Тьфу! Противно было слушать. А у моей дочери глаза заблестели, когда она их повторяла — что-то про голубей, лисиц и колокольчики. Во всяком случае, я совершенно уверен, что, если я не приму меры и как можно скорее, Мег поверит, что Монтфорд и есть ее чертов рыцарь.
Образ Монтфорда с его глубоко посаженными глазами возник отчетливо в памяти лорда Уортена. Монтфорд бесцеремонно нарушил их уединение с Мег на музыкальном вечере и в первые же минуты разговора сумел задеть его честь. Уортен еще ни разу не сожалел так о своей клятве никогда больше не драться на дуэли, как вчера вечером. Он хотел, вернее, страстно желал скрестить шпаги с Монтфордом.
