Войсковое правительство нервничало, его представители метались по всей области, заделывая бреши, грозя «изменникам Дона» расправами.
Каледин, словно утопающий, цеплялся за каждую, даже самую ничтожную возможность сохранить старые порядки. Для того чтобы заставить казаков воевать против Советской власти, он издал оригинальный приказ: «Казакам, участвующим в походах и боях против большевиков, выплачивать суточные деньги по 1 рубл., а за дни боев — по 3 рубл. в сутки».
Но ничто уже не могло заставить трудовое казачество сражаться за интересы богатеев. События нарастали с невероятной быстротой.
Войска Донревкома совместно с отрядами Щаденко, Саблина, Петрова двинулись на штурм Новочеркасска. Узнав об этом, Каледин пустил себе пулю в сердце.
Бойцы красногвардейских отрядов вошли в город как освободители.
После этого Советская власть начала распространяться по всей территории Дона. Военно- революционный комитет 6 марта 1918 года обратился ко всем трудящимся Донской области со следующим Манифестом:
«Товарищи! Общими революционными усилиями после двухмесячной упорной и ожесточенной борьбы мы свергли последний оплот всероссийской контрреволюционной буржуазии. Пала последняя твердыня врагов народа — генералов, помещиков и капиталистов.
Новочеркасск в руках революционных казачьих, рабочих и крестьянских войск.
На поле революционной гражданской войны рабочие, трудовые казаки и крестьяне кровно спаялись нерушимыми пролетарскими трудовыми узами. И этим мощным революционным союзом мы будем победоносно продолжать начатую нами борьбу за социализм...
Первой и очередной задачей нашей в настоящий момент является борьба с контрреволюцией. В этой социальной тяжбе трудящиеся должны выйти победителями во что бы то ни стало. А это возможно только после окончательного поражения контрреволюционной буржуазии. Чем решительнее и беспощаднее мы будем вести эту борьбу, тем скорее и безболезненнее мы придем к победе. Первый лозунг наш: «Долой буржуазию!»
Пусть ни один трудящийся не останется без оружия.
Пусть все рабочие, трудовые казаки и крестьяне образуют немедленно мощные и железные ряды рабоче-казачье-крестьянской Красной гвардии, которая высоко поднимет Красное знамя труда и смело понесет его по пути к торжеству царства труда, к социализму.
Наши революционные крепости — это Советы рабоче-казачьих и крестьянских депутатов. Нет больше власти буржуазии, нет власти капитала и землевладения, нет больше назначенных чиновников, атаманов и всяких управлений. Вся власть, все управление перешло к самим трудящимся и к выбранным ими Советам и революционным комитетам...
Товарищи шахтеры! Приложите все усилия, чтобы все рудники и шахты стали работать полным ходом. Помните, товарищи, что фабрики, заводы и железные дороги частью стали, частью накануне остановки. Примите поэтому все меры, чтобы запасы угля, имеющиеся у вас, немедленно были погружены и направлены на север...
Мы призываем все интеллигентные силы, честно и искренне стоящие за Советскую власть, идти помочь рабочим, трудовым казакам и крестьянам строить новую трудовую жизнь на основах социальной справедливости, равенства и братства.
Мы призываем всех к революционной дисциплине, выдержке и стойкости. Мы призываем всех к революционной творческой работе...
Областной Военно-революционный комитет Донской области».
Страстные, горячие строки Манифеста мы, молодые коммунисты, восприняли как боевую партийную программу, за выполнение которой принялись с огромным воодушевлением. Вернувшись в Каменскую, партийный комитет, все члены партии взялись за организацию отрядов Красной гвардии. Не будет преувеличением сказать, что в те дни станица превратилась в центр формирования новой революционной армии на Дону и кипела, словно бурный водопад. Ревком назначил начальником чрезвычайного штаба по формированию Красной гвардии в Донецком округе Щаденко.
Штаб помещался в здании бывшего дворянского клуба. Здесь люди работали день и ночь. На просторном дворе, в сквере, сложив в козлы винтовки, отдыхали отряды, пришедшие из станиц. Здесь же и в других местах — в магазине Хохладжева, в бывшем банке, в казармах 276-го стрелкового полка — шла запись добровольцев. В короткий срок удалось сколотить значительные силы. Из крестьян окрестных сел и хуторов, расположенных вокруг Миллерово, штаб сформировал Титовский стрелковый полк. Назвали его так в честь слободы Титовка, давшей наибольшее количество добровольцев. Оружие забрали на складах, которые тайно создали белогвардейцы. В Каменской сформировали крупный отряд Красной гвардии под командованием бывшего офицера, бесстрашного революционера Романовского, и профсоюзную роту в 600 штыков. В распоряжении красногвардейского штаба имелись также казачьи части, перешедшие на сторону ревкома.
Пытаясь сорвать работу по организации отрядов Красной гвардии, богатеи распространяли нелепые слухи, будто мы принудительно вербуем несовершеннолетних. В действительности молодежь сама шла в штаб, со слезами на глазах умоляя записать в отряд, дать оружие для борьбы с врагом. Нередко командиры принимали юношей в качестве разведчиков, связных, писарей.
Одним из таких добровольцев был 17-летний Тимофей Литвинов. К выполнению обязанностей красногвардейца он относился с каким-то восторженным благоговением и в короткий срок зарекомендовал себя дисциплинированным, храбрым бойцом. Недаром его вскоре назначили помощником начальника чрезвычайного штаба формирования отрядов Красной гвардии в Каменской.
Молодые красногвардейские отряды ощущали острый недостаток обмундирования, питания, а особенно оружия. И все же они жили, росли, крепли, боролись в побеждали. На какие только ухищрения не приходилось идти командирам, чтобы добыть винтовку, пулемет или десяток патронов! Помнится такой интересный случай.
Проживал в станице Каменской старый полковник Смирнов, чудаковатый, со странностями человек, самолюбивый до крайности. В его распоряжении находились склады оружия и оружейные мастерские при арсеналах. Щаденко имел с ним хорошие отношения. Пользуясь тем, что Смирнов поссорился с атаманом округа Богаевским и перестал выполнять его распоряжения, Ефим Афанасьевич упросил старика дать для отряда три — четыре пулемета «максим». Тот упорствовал долго, наконец согласился и написал записку: «Начальнику склада. Отпустить для тов. Щаденко 3 пулемета «максим» с запасными частями».
Получать оружие на складе поручили мне, как начальнику пулеметной команды гарнизона. Пошли на склад вместе с командиром пульвзвода Даниилом Михайловским в сопровождении троих красногвардейцев.
— Когда будете получать пулеметы, — напутствовал начальник штаба, — не зевайте. Любыми средствами надо добыть еще один пулеметик.
Но напоминать нам об этом не стоило, ибо мы тоже мечтали о том, как бы и где добыть лишний пулеметик.
Придя в мастерские, мы уже через полминуты знали, какое здесь оружие. Михайловский среди отбросов заметил три забракованных «максима».
Получив положенное по записке, заикнулись и насчет негодных.
— Зачем они вам? — убеждали мы начальника склада. — Все равно ржавеют, а потом выбросите.
Тот долго отрицательно мотал головой, наконец махнул рукой: «Берите! Все равно им валяться».
Миг — и еще три пулемета бойцы погрузили на подводы. Вся их неисправность заключалась в изношенности стволов. Поставить новые и — работай себе на здоровье!
Пройдя на склад запасных частей, опять начали клянчить лишний стволик, замочек, ленту. И начальник давал. Мы же, пользуясь тем, что в полутемном помещении он почти ничего не видел, не терялись: к нашим рукам «прилипали» десятки запасных частей.
Возвращались в штаб радостные, довольные. Шутка ли сказать — везем с собой столько оружия!
Одновременно продолжала расти и наша пулеметная команда. В нее отбирали самых проверенных,
