предложений не поступало…
«Кто «за»… единогласно… справки, замечания, объявления».
– Так как же со складами будет? – опять вскочил Ползиков.
– С какими складами? – переспросил замполит. – Которые в Союзе? Что ты их – хочешь к партийной ответственности привлечь? – хмыкнул и сманеврировал: – Ты, Матвеич, лучше воздушными фильтрами для боевых машин займись. Все в пыли и песке. А то склады, так сказать, взялся перетряхивать…
После собрания, вырвавшись из духотищи, закурили, поплевали, похлопали Ваську по мокрой от пота спине.
– Не дрейфь, выговор – не триппер, с ним жить можно… Ну, переведут тебя в батальон на старлеевскую должность, ну и что? Ты еще молодой…
– А справедливость? – допытывался Василий. – Это все разве справедливо?
– Что? – выдохнув большое облако дыма, плотно уперся в него отцовским взглядом Ползиков.
– Как что? – удивился Самсонов. – Ну, партсобрание, понижение в должности…
– Тьфу! Ты, сынок, точно по фазе сдвинутый, как тот Паганель, – смерил длинную фигуру начпрода Матвеич. – А война эта, а прибацанный маршал, а жизнь наша – справедливы?.. Хотя, – он бросил окурок на землю и расквасил его пыльным ботинком, – мне тоже это все не нравится. Видно, такой же дурак, как и ты…
Василий пошел к себе в модуль, открыл окно и стал выбрасывать горшки с цветами. Темная живая земля рассыпалась по мертвому песку, горшки разбивались, ломая слабые позвоночники стеблей.
– Никому это не надо. Никому, – шептал он зло.
– Что ты делаешь, придурок? – пытались остановить Василия соседи-капитаны.
– Не трожь, не твое! – рявкнул Самсонов, когда капитан-медик хотел вырвать из его рук очередной горшок.
Пришел Ползиков, посмотрел, как Васька злость и обиду на цветах вымещает, и отозвал в сторону медика:
– Пусть разрядится. Но вы, мужики, за ним посмотрите. Еще застрелится, к чертовой матери. Он хлопец порывистый…
– Никому это все не надо, – устало сказал Самсонов, завершив свою разрушительную работу. – Никому, – и упал на кровать лицом вниз.
Капитаны долго не спали, ожидая от Василия еще какого-нибудь происшествия. Но ничего больше не произошло.– Тебя за что в должности понизили – за пьянку? – Командир роты сильной рукой с обломанными ногтями обнял бутылку с остатками спирта. – Ведь был на капитанской в полку?
– А-а, долго рассказывать, – буркнул захмелевший начпрод и взялся за стакан. – Но не думай, что я и там так же «квасил», как здесь.
Выпили со знанием дела: прежде чем опрокинуть в рот спирт, хлебнули немного воды. Проглотив горючее, залили его минералкой.
– Ну, все! – встал из-за стола ротный. – Мне сейчас посты проверять.
Самсонов, качнувшись длинным и худым телом, тоже поднялся.
– Слушай, я с тобой поеду. Спать что-то неохота.
Когда подошли к бронетранспортеру, Василий зажегся:
– Дай я за руль сяду. Давно не катался.
Ротный, с размягченной спиртом душой, колебался недолго. Солдата-водителя посадили сзади, к пулемету. Самсонов тронулся неуверенно.
– Сцепление не дергай. Плавнее. И мягко – газ, – ротный советовал лениво, устало (если бы не проверка постов, разбросанных вокруг батальона, он бы уже с удовольствием завалился спать).
Бронетранспортер наконец ровно загудел и двинулся к воротам. Колючая проволока ограждения осталась позади, и БТР набрал скорость, разрезая покорябанным железным носом сухой воздух ночной пустыни. Фары выхватывали из темноты песчаные холмы со следами колес и гусениц…
Проверили уже две «точки». Боевые машины были в порядке, часовые на местах, экипажи спали в землянках…
– Куда ты рулишь? Левее бери, – напрягся вдруг ротный. – Башню над капониром не видишь, что ли?
– Вижу, – огрызнулся Василий, не снижая скорости.
– Чего ты видишь, олух! Не на нее же надо целиться!
Самсонов повернул голову:
– А куда? – и гнал БТР дальше.
– Стой, идиот! Тормози! – ротный стал засовывать свою ногу под руль, к педалям, сбил в сторону сапог Самсонова, промазал по тормозной педали и надавил на акселератор.
Бронетранспортер прыгнул вперед, выскочил на холм и тут же провалился вниз, уткнувшись мордой в стенку ямы.
– Назад! Давай назад! – заорал ротный. – Мы в землянку въехали!
Самсонов непослушной рукой включил заднюю передачу и вытащил БТР из провала. Фары высветили месиво из досок, брезента, земли…
Из люков офицеры вылетели пулями, подбежали к измочаленной землянке. Рядом уже стоял растерянный часовой.
– Мудак! – рыкнул Самсонову ротный. – Мы ж людей подавили!.. Если хоть один труп будет – я тебя своими руками убью! – Он бросился с солдатами разгребать землю и поломанные доски.
Василий молча трезвел, не в силах двинуться с места. В свете фар видно было, как дрожат его руки.
Через несколько минут ротный с часовым и солдатом-водителем вытащили окровавленное тело, затем второе…
Раздавленных в землянке ребят бережно положили сверху – на спину бронетранспортера – и, стараясь не трясти, повезли в госпиталь, расположенный неподалеку… За рулем теперь был солдат – штатный водитель.
Рев двигателя заглушал слабые стоны. Ротный сидел на броне, рядом со своими бойцами, так нелепо пострадавшими, и шепотом, никому не слышным, просил ребят не умирать. Самсонов внутри БТРа, прижав ладони к вискам, размеренно качался на сиденье…
Только при ярком свете ламп приемного отделения госпиталя он увидел во всех красках тела солдат. От сгустков крови Василия затошнило, и он метнулся в темноту – подальше от сотворенного им ужаса.
Опорожнял себя долго и мучительно, упав на четвереньки. Когда стало чуть легче, качаясь от еще не выветрившегося спирта и потрясения, направился обратно, но не сделал и пяти шагов. Возле приемного отделения стояли два штабных «уазика» и несколько старших офицеров. Перед ними – ротный навытяжку.
«Дежурный врач, наверное, сообщил», – похолодел Самсонов. И не двинулся с места. Из пятна света перед приемным отделением его в темноте не видели.
Кричали, матерились и размахивали руками офицеры недолго. Забрав ротного с собой, начальство укатило в штаб. Бронетранспортер увязался за «уазиком».
Самсонов остался один. Только теперь он понял, что главный груз вины потащит ротный. Это его солдаты, его пост, его БТР. А он, начпрод, никому не нужен. И может здесь, в темноте, стоять долго, стоять вечно. Невидимый. И неслышимый. И никто о нем не спросит… «А солдат-водитель! – накрыло Василия. – Как я буду смотреть ему в глаза? А всем остальным, всему батальону…»
Еще полупьяный, деревенеющий от страха, Самсонов подошел к крыльцу приемного отделения.
– Ну что там? – спросил у дежурного врача, вышедшего покурить. Тот брезгливо поморщился, уловив струю перегара, и отвернулся.
– Жить будут? – не отставал Василий.
Врач смерил его длинную фигуру и наконец заговорил:
– Ты чего сбежал?.. Испугался?
Самсонов опустил глаза. Врач бросил окурок.
– Выживут или нет – это один Бог знает. – Развернулся к начпроду спиной, направляясь к двери госпитального барака, сделал несколько шагов, приостановился и повернул к Василию злые глаза: – А вот выживешь ли ты – сомнительно. Ротный просил передать, что если трибунал тебя не достанет, то он точно убьет.
У Самсонова ослабели ноги. Он присел у стенки модуля, чтобы переждать, пока успокоится беснующееся сердце. Но оно не успокаивалось… Василий поднялся и на ватных ногах пошел в темноту ночи, про себя благодаря врача за подсказку. «Все правильно, – думал он. – Моя жизнь – под сомнением. Я убил двух солдат. А ротный убьет меня… Все правильно – вся моя жизнь сомнительна. Только зачем стараться ротному?» Когда яркие огни госпиталя остались позади, Самсонов достал из кобуры пистолет.
В груди его что-то происходило. Нечто разбухшее, чужое, агрессивное било молотом нутро, словно хотело проломить ребра и выбраться наружу. Самсонов должен был это остановить. Он приставил к пульсирующему месту ствол и нажал на спуск…
На звук выстрела выбежали сердитый дежурный врач и медсестра. Длинное тело непутевого лейтенанта отправилось прямиком в операционную, вслед за раздавленными им же солдатами. Их всех и оперировали почти одновременно.
– В каком-то сантиметре от сердца пуля прошла, – докладывал в штаб дивизии измученный ночными происшествиями военный медик. – Конечно, выживет. Рано ему помирать. Молодой, здоровый…
До самого утра ждал врач новых происшествий. Но ничего больше в его сумасшедшее дежурство не произошло.Самсонов выздоравливал тихо и незаметно, почти не участвуя в общественной жизни многоместной палаты. У противоположной от него стены лежали вытащенные с того света врачами оба солдата, пострадавшие от ночного наезда.
Однажды их приехал проведать ротный. Войдя в палату, бегло посмотрел на всех раненых, задержавшись на Самсонове, и понес гостинцы своим ребятам. Он шутил и подбадривал солдат, не оборачиваясь к начпроду, но чувствуя затылком его жаждущий взгляд. К Василию он так и не подошел, отчего у Самсонова случилось сердцебиение, и он закрыл глаза, стараясь ни о чем больше не думать, чтобы в груди стихло. Но не стихло. Пришлось в конце концов вызвать медсестру.
Такой бури под ребрами больше не случалось. Кровь текла по венам медленно, а душа сочилась в плохо устроенный мир через дырку в груди.
Через три дня Самсонова перевели в другую палату. Перебираться туда ему помогала молоденькая медсестра с тонким носиком, на котором с трудом
