диапазон. Включаю древнее чудище, стоящее на столе. При этом прекрасно, из той же непонятной глубины, знаю, что не чудище и не старье. И я, что интересно, умею им пользоваться. Рука сама крутит ручку. Щелчок. Опять знаю, что ждать надо минимум пару минут, пока лампы прогреются. Стоп. Эти знания, приходящие из глубины, не мои. Синельникова. Ну, ведь предупреждала же Ольга! Так, что я - Егор, делал вчера? Перед глазами появляется освещенная слабым светом из плохо зашторенного окна гибкая девичья фигурка. Соня. Сонечка. А из памяти Синельникова лезет: - Ах, какая, Сонька стерва! Из глубины лезут воспоминания, и внизу поднимается, уже было забытое, чувство...
Внезапно по ушам бьет низкий гул. Затем свист, писк, и опять только тихие шорохи.
И тихий голос Малышева: - Слышишь меня, Женя?
- Отлично слышу, Колька! - в груди рождается теплое чувство, восторг так и прет из меня! И, не сдерживаясь, я кричу:
- Ребята, у нас все получилось!
В ответ мне несется радостный многоголосый вопль.
****
Черт, столько проколов! Му...к, недоделанный! Я же мог провалиться сегодня десятки раз. А хвастался, идиот, полковнику, что готов. Здесь же совершенно другая жизнь! Тут по-другому говорят и по- другому думают! И все как-то медленно двигаются. Пока шел к метро, сумел вроде приноровиться. Но, все равно, замечаю, что любой, кто остановил свой взгляд на мне, долго потом провожает меня глазами. Постовой милиционер отдал мне честь и потом долго лупал зенками на мое ответное козыряние. Наконец дошло, когда две девчушки остановились с широко раскрытыми глазами, глядя, как я перехожу улицу. Отражение в витрине какого-то магазина помогло. Чуть впереди меня бежал мальчишка школьник с большущим портфелем. И получилось, что я, своим, как мне казалось, неторопливым шагом, стремительно его нагонял с какой-то самому непонятной пластикой. Я, на фоне других, танцую, что ли? Что там Ольга говорила про этот 'коэффициент выживаемости'? Стараюсь копировать движения окружающих людей. Вроде получается. Удивленных взглядов все меньше и меньше. В вагоне метро тщательно готовился внутренне. Контроль и еще раз контроль. Ты спецназовец или где? Первый пост охраны в воротах Кремля прошел, вроде бы, уже совсем нормально. На втором посту встретил сослуживца, лейтенанта ГБ Валеру Злобина с чуть припухшим лицом. Он на сортировке чертежей рядом со мной в УСИ сидит. Здесь, как выяснил из памяти Синельникова, после института сразу капитана дают. Что и соответствует летехе ГБ. Мы, оказывается, с Валеркой в друзьях ходим. Весело поздоровавшись, следую за лейтенантом через остальные посты охраны. Старательно копирую Злобинские действия, благо его, как старшего по званию, проверяют первым. Сам Валерка на мою необычность внимания не обращает, так как вчера, как он с ухмылкой проинформировал меня при встрече, 'малость перебрал'. Везет дуракам, самокритично отмечаю я. Докладываемся о прибытии начальнику нашего отдела сортировки, подготовки и анализа документов капитану ГБ Семину Георгию Ивановичу, педанту и любителю, как выудил из памяти Синельникова, первым появляться в отделе. На фоне опухшей Валеркиной рожи моя 'ненормальность' проходит незамеченной. Проскакиваю к секретчику, получаю под роспись свои пухлые папки и устраиваюсь за своим столом. Роспись получилась легко. Мышечная память просыпается.
Весь сегодняшний объем работы проворачиваю буквально за час. Память у меня теперь просто фотографическая! Сравниваю сегодняшний отчет с черновиками предыдущих перлов младшего лейтенанта ГБ Синельникова. Вроде, похоже получилось. Добавляю пару грамматических ошибок и переписываю начисто. Так, теперь можно заняться главной работой. Прокручиваю в голове воспоминания Егора. Раскладывается, как по полочкам. Ого, из молодых, да ранних! Детдомовец, как и я. Сирота. Отец, полковник у Дутова. Мать, из древнего княжеского рода, умерла в гражданскую. Сбежал от дальней родни, которая заставляла работать на них, как проклятого. Попался на мелкой краже, был избит и направлен в детдом. Там сколотил банду малолетних преступников. Когда милиция вышла на ее след, сбежал, сменил имя и фамилию, представился сыном умершего в голодуху крестьянина. Опять детдом, теперь уже подмосковный. В тридцать втором, работая на заводе учетчиком, сдал НКВД воров, которые не захотели с ним делиться. Был принят в органы. Сделал карьеру, выделяясь своей силой, умом и способностью быстро определять, куда 'дует ветер'. Большой любитель чтения. Обладает очень хорошей памятью. На аттестат зрелости, как тогда говорили, сдал экстерном. Да, думаю, тот еще мне реципиент достался. Тщательно 'прокачал' в памяти все делишки Синельникова, совершенные в бурном отрочестве. Вроде бы все чисто. Зацепить меня не за что. Сообразительным был предыдущий хозяин моего тела. Во время работы в НКВД тоже нигде не засветился. Ладно, 'наследство' проверили. Сочетание способностей Егора с моими знаниями и умениями, помноженное на 'коэффициент выживаемости' вроде бы удачное. Утром, избавляясь от щетины, порезался. Ну, не брился я до того никогда опасной бритвой. Так, через десять минут, когда завтрак наворачивал, уже и следа не осталось. Кстати, раньше я столько много не лопал. Жрать, почему-то, все время хочется. А до обеда еще полчаса. Проверил по Синельниковской памяти кремлевскую столовку. Дешевая и обильная. Это есть гуд! Если много закажу, вряд ли кто обратит внимание. Теперь надо составить план работы. Вот только не до того мне. В голове крутится Егоров план сегодняшнего вечера. Этот хренов дон Жуан познакомился в субботу с двумя подружками и на сегодня приглашен к ним в гости. Причем, у Синельникова почему-то была абсолютная уверенность, что одну из них он в постель завалит прямо там. Значит и я пойду сегодня в гости. Хочется, потому что! Желания у меня, мужика за тридцать, прошедшего огонь и медные трубы, майора ФСБ, как у пятнадцатилетнего пацана. Хочется так, что сил терпеть нет!
****
- Уверен?
- Нет. Информации с гулькин хвост.
Два человека сидели в удобных креслах у низкого столика, уставленного дорогой закуской и с парой бутылок французского коньяка. Один из присутствующих был довольно высокого роста и одет в темно зеленый дорогой костюм. Второй был чуть ниже среднего и облачен очень неброско: джинсы и серый свитер. Он, наверное, был бы незаметен в любом обществе, а не только на фоне своего буквально светящегося богатством собеседника. Высокий посмотрел на свой 'ролекс' и продолжил:
- Давай ка, попробуем систематизировать, что у нас есть.
- Хорошо, - 'неброский' начал перечислять: - Итак, проект 'Шмель'. Место базирования - закрытый секретный завод на Южном Урале. Финансирование из спецфондов премьера и президента. Причем, как мне точно удалось выяснить, отмытия бабок нет.
- Даже так? - удивился высокий.
- Ага, - по-простецки подтвердил собеседник и продолжил, - прикрытие проекта производит ФСБ. По косвенным данным, возможно безопасники были и инициаторами 'Шмеля'. Охрана небольшая, опять-таки, под руководством ФСБ, но только контрактники. Срочников и близко не подпускают. Вход на территорию объекта охранникам запрещен. Они даже живут не на территории базы, а в поселке. Мои ребята пошукали там осторожненько, чтобы не засветиться. Попробовать пройти можно, но нужна очень основательная подготовка. Там не очень далеко, чуть больше полутора сотен километров, полк десантников на МПД. Они три месяца назад получили приказ, в случае чего поддержать охрану 'Шмеля' всеми наличными силами, - на удивленный взгляд высокого неброский улыбнулся, - Ну, сам же знаешь, у меня среди вояк связи отличные. Ну и последнее, курировать проект премьер поставил Когана.
- Самого Когана? - опять удивился высокий.
- Именно.
Мужчины посидели пару минут в тишине, о чем-то раздумывая, выпили и закусили. Высокий закурил сигарету и, заметив недовольство собеседника, разогнал дым рукой, и спросил:
- А у охраны и в поселке, среди местных, слухи какие-нибудь ходят?
- Там явно легенда, мол, яйцеголовые новое оружие изобретают. Очевидная лапша на уши. Из министерства обороны ни копейки не поступило.
Они опять замолчали, раздумывая.
****
Тело Воропаева следующим днем похоронили на маленьком поселковом кладбище. Быстро, деловито и, как с удивлением отметил местный рабочий, без особой скорби на лицах пары провожающих.
Веселые поминки совместили с ежевечерними посиделками. Сначала чокнулись и выпили за
