окончание нерва, возбужденный нерв становится электроотрицательным, и по всей длине нерва прокатывается электрическая волна — нервный импульс. Это не электрический ток, потому что ток распространяется со скоростью трехсот тысяч километров в секунду, а нервный импульс человека делает не более ста двадцати метров в секунду. Это какое-то иное, электрическое и химическое явление. Но, как бы то не было, нервный импульс доходит до нужной мышцы, мышца тоже возбуждается, и по ней проходит электрическая волна, очень похожая на нервный импульс, только более медленная. Затем в возбужденной мышце начинается химическая реакция. Реакция эта и является источником энергии для мышцы, точно так же как горение угля — источник энергии для паровой машины. Какой же уголь горит в наших мышцах?
— Гликоген, — быстро подсказала Валя, — вещество из группы полисахаридов — сложных сахаров.
Игорь важно кивнул головой.
— Есть и другие вещества, но гликоген — из них основное. В возбужденной мышце он проходит через целую цепь реакций и окисляется в молочную кислоту, выделяи при этом энергию. Как и в паровой машине, большая часть энергии — от семидесяти пяти до ста процентов расходуется впустую, идет на нагревание мышцы, но остальная часть производит полезную работу — сокращает мышечные волокна. Каким образом энергия сокращает мышечные волокна, мы с тобой не знаем и не знал покойный Михаил Прокофьевич.
— Но есть три теории… — поспешила высказаться Валя.
— То же самое и я говорил Михаилу Прокофьевичу. Есть три теории: повышения осмотического давления, набухания мышечного волокна и поверхностного натяжения. «Все это поверхностно и с натяжкой, — оборвал он меня. — Тридцать три теории — и ни одного факта. Обычное явление в физиологии, где слово „доказано“ употребляется гораздо реже, чем „очевидно“, „возможно“, „допустимо“, „можно предполагать“. Гликоген распадается, выделяется тепло, и мышца сокращается — это действительный факт, и о нем стоит говорить»… Тебе не скучно? — прервал он себя, заметив, что Валя встала.
— Нет, нет, продолжай, пожалуйста! Просто я устала сидеть.
— Тогда я задам тебе один вопрос: а что такое эта самая усталость?
24
— Что такое усталость? Как это перевести на физиологический язык?
— Гликогена не хватает? — предположила Валя.
— Отчасти — да. В организме имеется около четырехсот граммов гликогена, причем больше половины в печени — основном топливном складе человека. Этого количества хватает часа на три усиленной работы — такой, например, как ходьба на лыжах. Потом уже, израсходовав гликоген, человек начинает работать за счет жиров. Но если бежать что есть силы; можно устать за одну минуту, и ты знаешь, конечно, что даже у людей, умерших от усталости, в мышцах все-таки находят гликоген. В чем тут дело?
Валя задумалась.
— Ах да! — вспомнила она. — Теория засорения. Один из продуктов распада гликогена — молочная кислота — накапливается в мышцах и засоряет их.
— Отчасти и это верно. Но молочная кислота, как известно, рассасывается. Часть ее — не больше одной четверти — окисляется кислородом и превращается в воду и углекислый газ. При этой реакции также выделяется тепло, за счет которого остальные три четверти молочной кислоты опять превращаются в гликоген, кислород поступает из крови, углекислый газ уходит в кровь. Подача и уборка этих веществ производятся, так сказать, автоматически. При усиленной работе выделяется много молочной кислоты, от этого в крови появляется большое количество углегислого газа. Углекислый газ, в свою очередь, раздражает нервные клетки, управляющие сердцем и дыханием, сердце начинает работать быстрее, чтобы подать больше кислорода в мышцы для окисления молочной кислоты. Число сокращений сердца, то есть пульс, может дойти иногда до двухсот семидесяти вместо нормальных шестидесяти — восьмидесяти ударов в минуту. Конечно, сердце не может выдержать долго такой работы… Но что, если я попрошу тебя поднять руку? Поднять и держать и считать до трехсот?
Валя послушно подняла руку и начала медленно считать. Когда она досчитала до ста, ей захотелось опустить руку. После двухсот плечи начало невыносимо ломить, но Валя мужественно выдержала испытание до конца и с большим облегчением опустила руку.
— Почему же ты теперь устала? — спросил Игорь. — Гликоген не расходовался, молочная кислота не накапливалась, сердце не усиливало работы, а ты все-таки устала. В чем дело?
И вот спрашивается: что же является причиной усталости, мышцы или нервы, сердце или легкие, гликоген или молочная кислота?
Оказывается, истина лежит посредине. Человеческий организм — очень сложное и хитросплетенное сооружение. Здесь нельзя отвечать механически: причиной болезни является микроб, причиной усталости — то-то. Действует все вместе взятое. В некоторых случаях, при очень интенсивной работе при беге до ста метров, например, — наибольшее влияние, очевидно, имеют торможение в центральной нервной системе, устающей от однообразной работы, и накопление молочной кислоты, при работе средней интенсивности раньше всего утомляется сердце не успевающее снабжать мышцы кислородом. При мало интенсивной работе — беге на десять километров, ходьбе на лыжах — молочная кислота выделяется медленнее, сердце бьется спокойнее, и работоспособность лимитируется запасами гликогена. При совсем спокойной работе нервная система устает раньше мышц…
И теперь в одной фразе, — сказал Игорь торжественным тоном, — все открытие Михаила Прокофьевича: он победил усталость.
Как до сих пор боролись с усталостью? Адреналином, кофеином, фенамином, кола-шоколадом, даже просто водкой. Все эти средства будоражат нервную систему, заставляют ее посвылать тревожные телеграмы, вынуждают мышцы расходовать припрятаные в них резервы гликогена — запасы, сберегаемые осторожными мышцами на случай опасности, те самые силы, которые «нивесть откуда берутся» при сильном испуге или гневе. Поэтому, когда проходит действие всех этих возбудителей, человек чувствует себя еще более усталым и разбитым. Усиленная работа совершалась за счет его здоровья.
Но Михаил Прокофьевич победил усталость не за счет нервов и не за счет гликогена.
25
— В тот вечер, — продолжал Игорь, — когда я впервые пришел к Михаилу Прокофьевичу, он угощал меня холостяцким обедом своего изготовления. Валя, это было ужасно! Соленый-соленый бульон, пережаренное мясо, похожее на пучок проволоки. На всю жизнь я зарекся быть старым холостяком. А к чаю были самодельные конфеты — какие-то красные, похожие на сургуч палочки. Я откусил кусочек. Конфета была приторная, как сахарин, скрипела на зубах, а когда я разгрыз ее. Она словно перец, обожгла мне рот. Неудобно было выплюнуть. И я проглотил. Спустя минут двадцать мне показалось, будто я пьян. Мир стал теплым, розоватым, звонким. Я почувствовал необычайную силу в мускулах, как, будто бы сам я вырос.
«Что это?» спросил я.
«Это и есть мое открытие, — ответил старик. — В честь моей родины я назвал это вещество „украинолом“».
— Эти палочки ты взял с собой, когда поехал на марафонский бег? — вспомнила Валя.
— Совершенно верно. Они пропекались в инфракрасных лучах в специальной электрической печи. Второпях я схватил еще не совсем готовую палочку, и во время бега у меня получился перебой. Украинол перестал поступатв в мышцы, и вдруг, не надолго, я стал обыкновенным человеком…
— Я не совсем понимаю, — прервала Валя, — как действует этот украинол.
— Он заменяет гликоген. Ты съедаешь палочку, — и через двадцать минут кровь доставляет украинол из тонких кишок в мускулы. Когда ты хочешь совершить движение и нервный импульс возбуждает мышцу,
