она.
Шум, смех, рукоплескания, звон оркестра — все смешалось в ушах Игоря. В шумном хороводе кружились руки, сорванные с голов шапочки, флажки, метровые буквы полотнища. Дядя Надя кинулся навстречу Игорю.
— Сюда! — крикнул он. — Влево! Проезжай сбоку!
Старик не хотел, чтобы ленточку порвал очковтиратель.
Но было уже поздно. Белая ленточка коснулась груди Игоря и упала, запутавшись в лыжах.
Толпа судей, зрителей, «болельщиков» окружила его тесным кольцом. Кто-то поздравлял, кто-то о чем-то спрашивал, Кто-то жал ему руки, кто-то что есть силы дружески хлопал по спине (Игорь никак не мог вспомнить этих друзей), а маленький человек в белом халате суетился вокруг него, то щупая пульс, то, становясь на цыпочки, смотрел в глаза. А Игорь стоял среди толпы, оглушенный, ошарашенный, в длинном потертом пиджаке, с ледяными пузырями на коленях, и все еще не понимал, что он победитель, чемпион, первый из первых.
Отставшие лыжники все еще прибывали, когда Игоря вновь позвали к судьям. Судьи сидели вокруг стола со строгими лицами. И среди них дядя Надя, с видом виноватым и растерянным.
Отставшие лыжники все еще прибывали, когда Игоря вновь позвали к судьям. Судьи сидели вокруг стола со строгими лицами. И среди них дядя Надя, с видом виноватым и растерянным.
— Где ты срезал дистанцию? — спросил дядя Надя.
— Я не срезал дистанции, — ответил Игорь.
— Но пойми, Надеждин, у тебя получилось немыслимое время! Ты не мог показать такое. Я же знаю тебя. Мы не засчитали твой результат.
— Хорошо! — сказали судьи. — Кто же победитель?
Дядя Надя помедлил с минуту и сказал с отчаянием:
— Пишите — Казаков Николай. За него я ручаюсь.
— А я? — настаивал Игорь.
— Надеждин, — произнес дядя Надя очень ласково; почти заискивающе, — мы засчитаем твой результат, если ты пройдешь еще раз. Не сегодня, конечно… Как-ннбудь еще, в другой раз.
— Я вообше не пойду больше никогда! — твердо сказал Игорь. — Вы не имеете права не засчитать мое время. Проверьте у контролеров мои контрольные листки. Спросите всех регулировщиков с флажками, проходил ли я мимо них.
Тогда судьи поддержали, Игоря.
— Товарищ формально прав, — сказали они. — У нас нет оснований сомневаться в показаниях контролеров. Это наши люди — мы за них отвечаем. Но Надеждин ваш, и вы за него отвечаете.
Дядя Надя схватился за голову.
— Пишите! — воскликнул он. — Пишите… Но за Надеждина я все-таки не отвечаю.
7
Результат Игоря во Всесоюзном кроссе оказался лучшим не только в его забеге, но выше результатов многих мастеров, соревновавшихся в отдельном центральном забеге. Об Игоре заговорили всюду. Спортсмены и болельщики силились выяснить, когда и за кого выступал этот Надеждин. А когда оказалось, что никогда и ни за кого, к Игорю стали являться с приглашениями делегации разных обществ, суля самые необыкновенные блага.
Общество «Здоровье» обещало отправить его на круглый год в Заполярье, где даже в июле и в августе не стаивает снег. Игорь в ужасе отказался.
Битых два часа солидный представитель мощного общества «Сила» уговаривал Игоря выступать на лучшем в союзе стадионе с раздевалкой на четыре тысячи участников, с душами горячими и холодными, с массажистами, парафиновыми ваннами, клубом мастеров с биллиардом и радиолой. Но едва только представитель «Силы» заикнулся о научно оборудованном гимнастическом зале, где Игорь должен будет тренироваться под руководством лучших тренеров, будущий чемпион судорожно передернул плечами и поспешно отклонил приглашение.
Даже если бы «Торпедо», спортивное общество автозавода имени Сталина, предложило Игорю несбыточную мечту — собственный автомобиль «Победа», и тогда бы Игорь стоически отказался.
Единственный спортивный клуб, честь которого стал бы он защищать, чьи спортцвные цвета носил бы с удовольствием, чью славу отстаивал бы с азартом, это «Медик», который помещался тут же в институте и где Валя была своим человеком, непременной участницей и болельщицей всех соревнований. Но «Медик» ничего не обещал и вообще не приглашал Игоря.
Нет пророков в своем отечестве. Медики обидно, оскорбительно и хладнокровно не верили в Игоря. Одни, во главе с Казаковым, утверждали, что Надеждин наверняка срезал дистанцию процентов на девяносто. Дядя Надя, не сумев доказать то же самое, предпочтал отмалчиваться, считая в душе Игоря ловким обманщиком. Даже те, кто видел Игоря на дистанции, кто сам уступал ему лыжню, начиная с маленького Гулиева, хмуро бубнили: «Чудес не бывает».
Под влиянием всеобщей молвы даже Валя вслух осуждала его при всех, хотя иногда ей и приходило в голову, что Игорю можно простить обман — у него была уважительная причина: она сама, Валя.
Под градом всеобщих колкостей и насмешек, Игорь чувствовал себя еще хуже, чем прежде. Тогда он был просто неудачник, а теперь — презренный мошенник. Но Игорь знал, что последнее слово еще не сказано: на следующее воскресенье была назначена большая, двадцатикилометровая гонка.
Как победитель кросса Игорь получил персональное приглашение наряду с мастерами спорта. Игорь был приглашен даже в Звенигород — тренироваться вместе с мастерами на крутых обрывах «русской Швейцарии», но он отклонил приглашение, будто бы из нежелания пропускать лекции. Впрочем, лекции он пропускал, и кто-то из студентов видел его с лыжами на трамвае около Богородского, и будто бы Игорь, окруженный насмешливыми мальчишками, сосредоточенно ходил по самому берегу Яузы, вслух приговаривая: «Правая рука, левая нога, левая рука, правая нога…»
8
Настал день гонок. Старт давался на вершине большого холма. У каменных ворот бывшего монастыря собралась большая толпа. Немало народу приехало из института «поболеть» за Колю Казакова, поглядеть на посрамление Игоря. Было очень тепло, шел сильный снег, густая пелена кружилась перед глазами и заслоняла далекий лес.
Игорь чувствовал себя, как заправский лыжник. Перекидывался шутками с ребятами, постукивал каблуками, хотя, совсем не замерз. Соседи смотрели на него с опаской и уважением, и их неуверенность прибавляла бодрости Игорю. Он-то был уверен в успехе.
За несколько минут до старта к Игорю подошел дядя Надя. Физрук был прежде всего человеком долга, и, каковы бы ни были его подозрения, Надеждин в первую очередь был студентом его института, его питомцем.
— Не рви на первых километрах, — дал он ему обычный совет. — Иди по чужой лыжне — здесь люди поопытнее тебя: советую держаться за Казаковым, а на последних километрах жми во-всю. Выкладывай все до последнего, ничего не оставляй.
Игорь снял пальто, и дядя Надя с удивлением уставился на него.
— Ты в этом пиджаке пойдешь?
Игорь как раз собирался итти именно в этом пиджаке, в том самом, в котором завоевал первенство в кроссе. Ему даже казалось приятным побить в простом студенческом пиджаке всех этих мастеров с их спортивными формами и дорогими специальными лыжами. Но дядя Надя решительно воспротивился.
— Надевай! — лаконично сказал он и снял с себя шерстяной свитер. — Ну, ни пуха, ни пера! Громи
