Потом, застонав, на ощупь отжала насквозь промокшие волосы. Колоть сердце не прекратило, но это вполне можно было терпеть. Разлепив мокрые ресницы, увидела темный плащ Торуса и изящные руки с длинными пальцами, сжимавшие кувшин. О, боги... совсем как у отца...
-- Спасибо, Торус, -- тяжело сглотнув, просипела я. -- Вы очень любезны... Вашу бы силу да на добрые дела...
-- То есть, вы хотите сказать, что украли перстень у мевретта? -- язвительно протянул отец Олав.
-- Особенно если учесть, что это невозможно, -- негромко добавил элвилин.
-- А вы что, пробовали? -- огрызнулась я. -- Грабить отца -- это так неприлично...
-- Нет, я просто знаю, что эти кольца нельзя не украсть, не купить. Их можно только подарить.
-- Ты предатель, Торус, -- мысленно произнесла я, опустив глаза в пол и до боли сжав кулаки, -- гнусная, продажная тварь... Ты не заживешься... умрешь сразу после меня... а может, и раньше...
А вслух спокойно добавила:
-- Я не вижу повода, по какому мав... мевретт стал бы дарить круглоухой перстень-печатку, -- отодвинула мокрую прядь, демонстрируя ухо. -- Может быть, вы мне назовете такую причину?
-- Назову, -- ответил Торус. -- Вы его жена, либо невеста.
-- Невестам не дарят государственные символы, юноша. С таким отцом могли бы знать.
-- Какой я вам юноша? -- элвилин вскинул подбородок. -- Я на сотни лет старше вас.
-- А все равно дурак, -- прошептала я.
Олав услышал и негромко хмыкнул.
Дверь заскрежетала и в камеру просунулась озабоченная физиономия брата Дита. Ордальон, очевидно, очень спешил, потому, как круглые щечки его поднимались и опадали в такт тяжелому дыханию. Еще бы -- поспешать с таким пузом. Я ухмыльнулась.
-- Господин ле... легат, -- пропыхтел Дит, отдуваясь. -- Там к вам посыльный из Солейла. От самого, -- он подобострастно закатил глазки.
Торус мрачно глянул на меня и, развернувшись, молча вышел, откровенно игнорируя стоявшего на пути брата Дита. Ордальону пришлось в срочном порядке отскочить в сторону, дабы не быть отброшенным раздраженной дланью элвилин. Дит немного виновато посмотрел на Олава и выскочил следом за Торусом.
-- Господин эйп Леденваль... -- послышалось из коридора подобострастное. Торус пробурчал в ответ что-то невнятное и голоса удалились.
Комтур поморщился, словно откусил лимон, осуждающе покачал седовласой головой и поднял глаза на меня.
-- Ну, так что там с этими кольцами? Вообще-то, господин легат прав и нам, видимо следует подозревать вас, -- Олав прищурился. -- В том, что вы действительно состоите в определенных отношениях с обладателем этих... хм, травинок.
В позвоночник словно воткнули ледяной прут... Я вспомнила свой сон, обещание, данное Одрину, и, громко, по-настоящему, разрыдавшись, вытирая глаза и щеки ладонями, попросила:
-- Отче... только... только не судите меня... мне... мне стыдно говорить такое... м-мужчине...
-- Я... слушаю тебя, -- инквизитор приблизился ко мне, наклонился, заложив руки за спину и, больше всего, напоминая сейчас гончую, взявшую след, начал буравить меня взглядом.
-- Он... он изнасиловал меня... я сопротивлялась, и тогда... он опутал меня магией... а после надел кольца, чтобы я уже не могла спастись, чтобы делала все, что им от меня нужно...
Что-то надломилось во мне, рыдания, сменились тихими всхлипами, сердце повисло на волоске. Я чувствовала себя так, точно предала мертвого мевретта. Лучше бы... лучше бы я умерла...
-- Магии элвилин сложно противиться... -- Олав, выпрямляясь, кинул тяжелый взгляд на дверь, за которой скрылся легат, -- по моему мнению, хуже нее только некромантия.
Он усмехнулся, а, потом, спохватившись, продолжил:
-- Брака между вами не было, так?
Я отчаянно надеялась, что он принял мой рассказ за чистую монету, хотя, очевидно, верил ему не до конца.
-- Нет, -- ответила я чуть слышно. Мед и горечавка, рябина и вереск... больше этого не будет никогда...
-- Ну, допустим, я поверю тебе... -- ордальон с сомнением оглядел меня. -- Если ты покаешься и согласишься сотрудничать... Хочешь еще что-то сказать?
-- Да... -- ком застрял в горле, я не то, что говорить, дышать толком не могла. Ногу опять пронзило болью. Я невольно застонала. И прохрипела: -- Ненавижу... его...
Что это относится к Торусу, а не к Одрину, никто не догадается.
А потом я всхлипывала все тише, на душе стало пусто и как-то странно светло. Словно перейдена какая-то граница. И за спиной неуверенно вздрагивают, готовясь к полету, крылья.
Мир покачивается, как лодка на волнах, уносит меня с собой. Голоса меркнут... меня больше нет.
Глава 16.
Твиллег
Где-то далеко впереди сквозь густые хлопья тумана проглядывал мигающий огонек -- то ли свет от факела, то ли дальний костер. Одрин обернулся к Аррайде, хотел сказать ей, что никуда от нее не уйдет, но внезапно понял, что остался один. Дорога под ногами была странной -- гладкой и неспокойной, и ему подумалось, что так можно ощущать себя, ступая по воде. Огонек постепенно разгорался все ярче, становился все больше, туман рассеялся, мевретт почувствовал тепло на лице и осознал, что смотрит в упор на витую каминную решетку. Он некоторое время созерцал ее, щурясь от огня, и пытаясь понять, где он и что произошло. Потом услышал сбоку движение и медленно повернул голову, в которой сразу же полыхнуло резкой болью. Наткнулся взглядом на испуганные круглые глаза Темулли и попытался улыбнуться.
-- Очнулись... -- радостно выдохнула девочка. -- Как вы?
Она говорила тихо и от нее -- о, чудо -- не звенело в ушах.
-- Что я? -- прохрипел Одрин и в первый момент не узнал свой голос. -- Что случилось?
На шум в комнату неслышно вошла Иса, очевидно, дежурившая под дверью, и остановилась возле кресла, опершись о спинку рукой в голубой кружевной перчатке. Она одними губами улыбнулась мевретту, и Одрин испугался. Ему внезапно подумалось, что живет он с Ведьмой в замке уже две тысячи лет, а Триллве ему просто приснилась.
Стоящий у стола Звингард искоса глянул на Ису, но только крякнул, нахмурив кустистые брови и начал молча вытирать руки широким белым полотенцем.
-- Мевретт, вы ранены, -- дрожащим голоском сказала Темулли и поспешно добавила, яростно закивав зеленоволосой головкой. -- А вообще, все хорошо, только не расстраивайтесь, ага?
Одрин почему-то не расстроился, зато, похоже, опечалиться решила Колдунья и, достав из кармана вышитый платочек, стала изящно вытирать абсолютно сухие щеки. В воздухе повис запах ванили -- от платка разило так, что Мадре сморщился, а потом осторожно спросил лекаря:
-- А что... случилось?
В голове все еще плавали клочья тумана, и память совершенно не желала возвращаться.
-- Тиулли, помоги мне собрать сумку, а потом вылей таз, -- распорядился Звингард, скомкал полотенце и, отбросив его в кресло, повернулся к Одрину: -- Мевретт Сианн сказал, что на вас напали рыцари Ордена, но вы отбились. Вам крепко досталось, но я уверен, что мои зелья быстро подымут вас на ноги.
Иса возмущенно фыркнула, обдала огненноволосого лекаря ледяным взглядом и, смахнув мокрое полотенце на пол, уселась в кресло, старательно расправив складки платья.
Одрин вздрогнул, наморщил лоб:
-- А там... вместе с нами... кто-нибудь еще был?
-- Да, конечно, -- закивала Темулли. -- Аррайда. Ну... она... в общем, ранена...
