смерть после первого же неправильного шага. Я топчу Зону уже пять лет с лишним и до сих пор жив, а это большая редкость. Поэтому вам придется слушаться меня во всем и доверять мне больше, чем собственным органам чувств. Если я прикажу упасть лицом в грязь и затаиться – это нужно сделать раньше, чем до вас дойдет смысл приказа. Если я прикажу прыгать в огонь – нужно это делать не задумываясь, потому что это может быть единственным выходом из создавшейся ситуации. Размышлять, не ошибается ли ведущий в каком-то конкретном случае, запрещаю – иногда этих секунд может не хватить на то, чтобы начать действовать. То же самое относится и к помощнику ведущего: каждое его распоряжение должно быть для вас законом, если только его не отменил ведущий.
– Конечно, Хэм. – Донахью со сдержанным любопытством разглядывал меня, словно неведому зверушку, машинально бултыхая в бокале остатки пива. – Мы представляем себе, что такое Зона.
У него был варварский техасский акцент, и как всякий иностранец, поверхностно изучавший русский, он отчаянно путался в сложной грамматике. На самом деле его фраза прозвучала так: «Кониечно, Хэм, наши приедставльяль, что ест Зона».
– Ни черта вы не представляете, – сказал я. – Для этого недостаточно посмотреть пару документальных роликов и почитать статьи дураков-стрингеров, прорывающихся через Периметр. Необходимо сделать несколько шагов по этой проклятой земле, чтобы что-то понять. Но у вас будет такая возможность. Так что главное – чтобы первые шаги не стали для вас последними. Это ясно?
– Это ясно, братан. – Стеценко щелкнул зажигалкой и откинулся на спинку стула, выпустив в мою сторону длинную струю дыма. – Ты мне вот что скажи: тебе обязательно вот так топырить пальцы во все стороны? Люди тут подобрались тертые, бывалые, много повидавшие. Опытные охотники. Ни к чему нас давить своей крутизной. Давай не забывать, что ты просто наемный персонал.
– Счастливо оставаться, ребята, – сказал я, поднимаясь из-за стола.
Я двинулся к стойке бара, с удовлетворением отметив, что за моей спиной начался бурный обмен мнениями. Хе-Хе что-то возмущенно и энергично втолковывал клиентам.
Мартин Донахью перехватил меня на полдороге.
– Сэр, – серьезно произнес он, – я приношу вам самые искренние и глубокие извинения за нашего друга. Прошу вас, вернитесь за столик.
Пожав плечами, я вернулся на свое место. Вся компания, включая Хе-Хе, молча смотрела на меня – кроме Стеценко, который смотрел на дымящуюся у него между пальцев сигарету.
– Ребята, давайте взрослеть, – внушительно сказал я. – Вы придумали себе очень опасное развлечение. Все, чем вы занимались до этого, по сравнению с сафари в Зоне – детский сад. И если вы хотите выжить, на ближайшие пару дней я для вас – царь и бог. Мои слова должны быть для вас законом, мои действия – безусловным примером для подражания. Причем это начинает действовать не в тот момент, когда мы пересечем Периметр, а немедленно. Уже давно должно действовать, с тех пор, как вы предложили мне стать ведущим. Если хотя бы одна собака вспомнит вслух или даже просто подумает о том, что я – наемный персонал, с которым можно спорить и которым можно командовать, на нашей экспедиции можно будет смело ставить жирный черный крест. Могильный крест, господа. Нет, разумеется, сначала мы с помощником будем пытаться навести порядок, используя самые жестокие методы, но если и это не поможет – нам всем труба. Поэтому давайте сразу расставим все точки над «i». Если вы не готовы беспрекословно признать меня лидером, мы никуда не идем.
– Мы вполне понимаем, что Зона требует совершенно особых навыков и умений, которыми мы не обладаем, – произнес Мартин, нещадно коверкая несчастный русский язык. – Мы готовы полностью подчиняться вашему руководству, мистер Хемуль.
– А как остальные? – поинтересовался я. – Каждому следует решать самому за себя, в Зоне мистер Донахью уже не будет председателем совета директоров, имеющим решающее слово. Он будет просто одним из рядовых охотников, которого я стану гонять так же, как и всех остальных.
Все клиенты подтвердили, что согласны. Андрей Стеценко тоже подтвердил – неохотно, но достаточно спокойно, без особого выпендрежа.
Недокуренную сигарету он свирепо втоптал в пепельницу.
К тому времени, как я вкратце объяснил своим туристам положение вещей и закончил первичный инструктаж, в баре стало многолюдно. Из многодневной вылазки за Периметр вернулся Борода со своей командой отмычек, и они заняли дальний угол общего зала. В отличие от меня, он не потерял ни одного человека. Притащились зеленые от многодневного запоя Муха и Енот – пропивать остатки своего последнего гонорара. Явился Патогеныч, который немедленно уселся на свое любимое место за стойкой и издали начал знаками приглашать меня присоединиться к нему. Сегодня он, как и обещал, пил исключительно прозрачное. Появились тусовочные бездельники – Гурвинек, Сыпь и Пивкабы. Мельник и Крот с утра ушли на Милитари, зато целыми и невредимыми вернулись с Янтарного озера Астроном и Фаза. Они, кроме всего прочего, обнаружили в непролазных зарослях на берегу озера полурастасканные собаками человеческие останки в одежде Татара, так что его смело можно было вычеркивать из списка пропавших без вести. Кондратий умудрился попасть в жарку, и его с ожогами третьей степени оставили в лагере ученых, которые обещали вывезти его из Зоны на вертолете и отправить в госпиталь под видом одного из подсобных рабочих лагеря. Если бы военные узнали, что он проник в Зону самостоятельно, после госпиталя ему светил бы приличный срок. Однако ученые старались не подставлять вольных сталкеров, добывавших позарез необходимые им для изучения артефакты и в больших количествах покупавших казенное спецснаряжение и оборудование, которое ученые без счета списывали как утерянное или испорченное в результате воздействия агрессивных феноменов Зоны. Между сталкерами и учеными поддерживалось довольно прочное перемирие, основанное на самых крепких в наше неспокойное время связях – коммерческих.
Мы с клиентами выпили за упокой души Татара, чтобы ему хорошо лежалось. Когда мы ставили стопки на стол, меня сзади крест-накрест обхватил руками за плечи Енот. Он был совершенно пьян и навалился на меня всем весом – к счастью, небольшим, поскольку роста он крайне невысокого и телосложения не сказать чтобы богатырского. Совсем не сказать.
– Выпьем, Хемуль! – проговорил он заплетающимся языком, когда я снял его с себя и заставил стоять ровно. – Глотнем слез греха!.. За Татара, чтоб ему… – Он шумно перевел дух. – Чтоб ему хорошо лежалось! Эй, поилец! – он энергично замахал руками в сторону стойки. – Прозрачного всем за этим столиком на четыре пальца!..
– Ладно, Енот, поди отдохни, – я попытался деликатно отстранить приятеля от наших сдвинутых столиков. – Видишь, люди о серьезных делах разговоры разговаривают. Не рушь мне бизнес. Хе-Хе, убери- ка его. Мы уже только что выпили за Татара, успокойся.
– Вам что, лишний раз за Татара выпить в падлу?! – оскорбился Енот, отпихивая вставшего ему навстречу Хе-Хе. – Хемуль, ты ведь брат?.. Ты ведь брат мне?! Да кто вы все тут такие, чтобы вообще пить за Татара! – внезапно заявил он моим клиентам с дивной последовательностью вусмерть пьяного человека.
– Отвали, скворец, – брезгливо бросил Стеценко, безуспешно пытаясь вытрясти из пачки новую сигарету.
Я с сомнением посмотрел на него, потом перевел взгляд на Енота. Киевский предприниматель был далеко не первым несчастным, кого жестоко обманули малые габариты и невинная физиономия моего приятеля. А Еноту просто крышу срывало, когда его принимали за малолетку или, что еще хуже, за женщину.
Судя по всему, сейчас состоится вынос тела.
Енот почернел лицом. Он приоткрыл рот и со свистом втянул в себя воздух, не веря собственным ушам.
– Чего ты сказал? – севшим от ярости голосом выговорил он, бесцеремонно раздвинув наши столы и кошачьим движением скользнув между ними к оппоненту.
– Все, все, замяли! – Поспешно вскочив со стула, я попытался через стол поймать Енота за плечо. – Он сейчас извинится…
– Канай отсюда, шкет. – Стеценко наконец удалось подцепить ногтями сигарету, и он потащил ее из пачки на свет божий. – Дай взрослым дядям поговорить спокойно.
Хаба-хаба, как говорит в таких случаях один страус.
