существовало космических кораблей. Король предполагал, что мы нанесём визит не в скафандрах, а в рабочих комбинезонах, будто речь шла только о прогулке, а не о фантастическом путешествии в космосе.
Я попытался сделать невозможное: объяснить королю принцип действия временных аккумуляторных двигателей, который и сам не понимаю. Однако король слушать не стал, а совершил какое-то действие, в результате которого мы с Иркой Ламачем оказались в помещении, ведущем в командирский отсек, где находился в данный момент Фукуда. Поистине королевский этикет: не смущать Фукуду неожиданным появлением прямо в кабинете. Вдруг коммодор занимается чем-то недостойным: зевает во весь рот или колупает в носу? Мы торчали у дверей, пока Ирка не опомнился и не постучал. Фукуда машинально произнёс: «Войдите», и вот мы уже смотрим на его перекошенное ужасом лицо. Бедняга коммодор выглядел довольно бледно. Иоширо Фукуда в трусах и в майке сидел за столом, курил дешёвую сигару и читал сказку о фее, жившей в стволе сакуры. Мы, пластивизионщики, надрываемся внизу на планете, а этот пижон устроил себе курорт! С минуту мы таращились друг на друга, потом коммодор побагровел и закричал:
— Вы за это ответите!
После чего герой космоса разразился проклятьями, из которых мы поняли, что он принял нас за «зайцев», тайком пробравшихся на корабль и спрятавшихся в машинном отделении или в костюмерной. Когда Фукуда приутих, Ирка попытался объяснить ему, в чём дело. Буря загремела с новой силой, пока коммодор не осип. С трудом успокоившись, он прошептал:
— Повторите ещё раз!
— На планете Трувия мы вошли в контакт с внеземной цивилизацией. Закон Иоганссона неправилен, шеф.
— Он должен быть правильным. Это же основа основ школьного обучения: космос лишь в малой степени бесконечен, в нём не могут существовать целых две разумных расы! Ведь Иоганссон всё подсчитал!
— Судя по всему, однако, Вселенная довольно-таки бесконечна, — возразил Ирка Ламач.
— Это вы объясняйте Совету и Институту галактических исследований, — язвительно сказал Фукуда, — наживёте кучу неприятностей.
— Знаем, шеф, — с видом мученика ответил Ламач, — но и вы наживёте. Вас ждёт в лучшем случае роль статиста, — и он рассказал всё по порядку.
— Даже мысль такую нельзя допустить! — снова обрёл голос славный покоритель космоса. — Что скажут мои поклонники? У меня есть обязанности перед зрителями! По поручению Института галактических исследований я… заключив договор с Сетью… да вы свихнулись! Ну да, вы просто сошли с ума.
Бросив погасшую сигару на пол, он вскочил с кресла и яростно растоптал её. Мы понимали обуревавшие его чувства: это нашу идею он попирал ногами. И был прав. В его ситуации нельзя отказываться от своих прав только потому, что рабочая подготовительная группа не обеспечила условий для съёмок. Ведь он исполнял свой долг образцово: преодолел шеститысячный рубеж, торжественно сообщил об этом историческом событии человечеству, теперь вот готовится к приземлению на планете — как бишь её… ах, да, Трувия. Какое ему дело до трудностей, которые нарушают нормальную работу выездной группы?
— Я полагался на вас, Ламач. Ваша команда меня никогда не подводила. Потому я вас и выбрал, ясно? Если б я знал, что вы сорвёте трансляцию, выбрал бы других, хотя бы Тройку.
— Тройку? Да они дилетанты!
— Пусть дилетанты, зато они не посадили бы меня в такую лужу, как вы.
— Мы вас в лужу не сажали. Вмешались высшие силы…
— Никакие силы меня не интересуют! Моё право остаётся за мной. Вы себя зовёте Профкомандой, дорожите профессионализмом. И я тоже. Как профессионал, я выполняю свои обязанности перед зрителями независимо от того, верен закон Иоганссона или нет. Зарубите себе это на носу, голубчики. Мы ещё не на Трувии. У вас есть шанс исправить положение и доказать, что вы и впрямь Профкоманда.
Ирка Ламач, красный, как рак, выдавил из себя:
— Мы вас не подведём.
— Это я и хотел услышать, — торжественно произнёс коммодор. — И я не разочарую зрителей. Обещаю вам.
Даже оставаясь в трусах и майке, он обрёл прежнее величие. С экранов на обтянутых бархатом стенах горели огни и бушевали космические бури, цифры пульсировали на дисплеях в ритме сердца. Нельзя не преклоняться перед человеком, управлявшим всем этим. Хотя вообще-то Фукуда никак не касался управления «Викинга». Это слишком серьёзное дело, чтобы поручать его человеку.
Коммодор кивнул нам головой в знак окончания аудиенции. Смущённо простившись, мы вышли.
И вот мы снова в тени нашего «Поросёнка», в режиссёрском кресле восседает Вир III, рядышком Пётр Манфред.
— Как дела? — спросил отщепенец, отводя взгляд. Я крепко сжал губы. Если не знаешь, что сказать, надо молчать. Посмотрев на Ирку, я увидел, что и он в растерянности. Легко Фукуде отстаивать свои права на борту галактического крейсера, а каково нам, отданным во власть необъяснимой мощи Вира III и его людей? Если они нас перевернут вверх тормашками, ещё ничего. Можно сказать, легко отделаемся. Я затрясся, и Ирка тоже. Так мы мялись, пока Алёна не сказала:
— Взвесив ситуацию, коммодор Фукуда отказался от участия в передаче.
— А вы откуда знаете? — недоверчиво спросил Манфред. — Я желаю услышать это от вашего шефа!
Птица, захлёбываясь, переводила. Казалось, король Вир III развлекается. Его свита образовала неподалёку грозную живую стену. Стояла тишина, лищь знамёна плескались на ветру.
— Алёна говорит правду: коммодор Фукуда не будет препятствовать, — подтвердил Ирка. Я в ужасе воскликнул:
— Шеф, но ведь коммодор Фукуда…
Он даже не взглянул в мою сторону. Я ничего не значил для него.
— Я режиссёр передачи, то есть главное лицо на съёмках — конечно, после вас, Ваше Величество, — Ирка поклонился королю. Тот, выслушав перевод, в свою очередь, вежливо кивнул. Я хотел протестовать. Что значит этот опереточный королишка по сравнению с Йоширо Фукудой — коммодором Института галактических исследований! Шеф должен опомниться. Но он неумолимо продолжал:
— Мы руководствуемся единственным законом: обеспечить передачу любой ценой! Приказываю поэтому подготовить трансляцию встречи патруля Института галактических исследований с первыми инопланетянами. Это историческое событие: отныне не действует закон Иоганссона об уникальности человеческого интеллекта в космосе.
Тут я отважился вмешаться:
— А не подождать ли коммодора, шеф? Господин король, вам необходимо встретиться с настоящим патрулём ГИ, с коммодором Фукудой. А господин Манфред ничего общего с ним не имеет, это обыкновенный…
— Не перебивайте режиссёра! — обрушилась на меня Алёна.
— Ещё слово, и я вычеркну вас из платёжной ведомости! — взорвался Ирка Ламач, сжав кулаки.
Вир III и подданные с интересом прислушивались к ссоре землян. Ничего себе, посланцы рода человеческого, думали они, наверное. А Пётр Манфред, негодяй из негодяев, лишь иронически улыбался. Хорошо, сказал я себе, промолчу. Хотя мне противно. Мой шеф и воспитатель, сделавший из меня профессионала, на моих глазах предал принципы нашей Профкоманды, предал Фукуду, которому совсем недавно дал слово, предал зрителей. В первый раз он сдался. Что могло заставить нас так резко изменить сценарий передачи? Разве мы не воевали с кремниевыми стоножками? Однажды пришлось даже переместить орбиту одной небольшой планеты и сбросить последнюю на местное солнце, чтобы получился нужный драматический эффект. Мы губили целые виды животных на одних планетах и вызывали их к жизни на других, выносили адские муки на дне аммиачного моря, терпели жару, радиацию и пронизывающий до костей холод. И всё ради успеха передачи. Никто не жаловался. Зачем же теперь сдаваться только потому, что пал закон Иоганссона и местный чудаковатый монарх упрямится? Признаю, он владеет техникой перемещения материальных тел в космосе без космических аппаратов. Но ведь «Викинг», если только
