унизаны звездами. Крупными, такие только в Малороссии бывают. Она улыбается Гоголю, целует его, улетает…
Карл в Риме принимает чашу с отваром из рук дочери Винченцо Титтони — Джульетты, которую он писал в образе Жанны д'Арк… На миг ему кажется, что это та самая, спустившаяся к нему с ночного неба… но он тут же понимает свою ошибку, нежно целуя смуглую ручку и с благодарностью принимая горьковатый, сильно пахнущий травами напиток.
Слепок с лица Гоголя делает Коля Рамазанов.
Из Петербурга приходит официальное письмо на имя первой степени профессора исторической живописи К.П. Брюллова с предписанием немедленно освободить казенную квартиру…
За весной приходит жаркое, душное лето. Брюллов морщится, но пьет минеральную воду, гуляет, любуясь окружающей природой. Местечко Манциано, где у Титтони загородный дом, идеально ложится на пейзажи. Карл выбрал несколько удачных ракурсов, немного порисовал, подумал, кому бы подсказать из пейзажистов, махнул рукой…
Многих, кого так хотелось обнять, с кем мечталось выпить по старинному обычаю, нет больше в Риме. Нет на этой земле… Карл смотрит в высокое небо, думая, как спустится к нему темноволосая женщина, коли не будет ни одного облачка… ни одной, пусть даже призрачной ступени.
Юлии нет. Она в Париже или, возможно, уже приехала в Италию, но не знает о нем, а он о ней. Карл смотрит в небо. Высоко-высоко, в самом зените, так что приходится задирать голову, машет шляпой Торвальдсен, поднимает кружку молодого вина Камуччини, смеется обычно печальный и сосредоточенный Орест Кипренский, зовет Сильвестр Щедрин, рядом с которым тихим ангелом прячет голову под крыло Аделаида. Гагарин-старший, Самойлушка Гальберг, Марлинский, Пушкин, новопреставленный Гоголь… нет, новоприбывший Василий Андреевич Жуковский. Неужели и он?! Весь или почти весь Римский дом, к которому он так стремился! Друзья…
Скоро уже. Широкополая шляпа слетает с головы Карла и падает в высокую траву. Пора уже, пора. На следующее утро пришедшая позвать его завтракать Джульетта находит рисунок темноволосой женщины, спускающейся с неба на землю. Черты ее лица кажутся ей смутно знакомыми.
— Писал ночью с натуры! — веселится Карл, — а ведь каждый скажет, что ночь — неблагоприятное время для художеств. Ночью пить да гулять нужно, а уж никак не барышень рисовать. Впрочем, тут уж не подгадаешь — увидел и написал. В первый раз не во сне, наяву видел!
После этот рисунок назовут «Диана на крыльях ночи».
Прекрасная молодая женщина с лирой в руках парит над ночным Римом, на ее крыльях тихо спит богиня Луны Диана. Внизу хорошо просматривается кладбище Монте-Тестаччио. Карл показывает место на кладбище и ставит точку там, где желает, чтобы его похоронили.
В тот же день он умер на руках у семейства Титтони.
Глава 18
Сопровождая Карла в его последнем путешествии в Италию, я узнал, что он думал над грандиозным полотном «Всеразрушающее время», в котором хотел изобразить старика с косой, не жалеющего ни королей, ни патрициев, ни шутов, ни палачей. Все мы смертные, должно быть, хотел сказать Брюллов, все помрем, и черви нас съедят, так будем же веселы, будем любить и творить, потому что только лишь в этом оправдание молниеносности человеческой жизни. Гори, как подпаленная с двух концов свеча, а не тлей, люби, ошибайся, возносись в мечтах своих. Кто творец, тот и бог! Что нам земные цари, чей удел ничем не отличается от удела нищих? Так будем же гулять, пить вино, радоваться жизни, будем влюбляться и любить! Потому что это и есть самое лучшее, что мы можем сделать в этой жизни.
В высшей степени символично, что он упорно не видит смерть в образе женщины. Ведь женщина для него — символ вечной жизни с ее постоянными возрождением, обновлением. Он пишет смерть и в то же время рисует с натуры бродяг и актеров, счастливых своей молодостью и задором.
Он говорит о картине «Христос во Гробе», расписывая тонкости, связанные с созданием этого необычного полотна, и сокрушается только о том, что не увидел картины Александра Иванова «Явление Христа народу» — Христу мертвому отлично перед смертью противостоял бы Мессия живой. Но чего нет, того нет.
Карла похоронили на кладбище Монте-Тестаччио, как он и желал. Теперь в его квартире живет другой художник. Все движется, меняется, течет…
Вскоре после отъезда Карла овдовел мой брат Константин, впрочем, его траур был недолгим, и меньше чем через год он привел в семью новую жену. На этот раз его выбор пал на очаровательную соседку, дочь его друзей — Осипову Сусанну Лукиничну, которая заменила детям мать, и через положенный срок родила Константину еще одного сына Владимира.
В 1858 году Александр Андреевич Иванов вернулся в Петербург, привезя свою гениальную картину «Явление Христа народу», на создание которой он щедро положил двадцать лет своей жизни. Вместе с картиной в залах Академии художеств выставлялись все сделанные к ней художником эскизы и этюды. Мечтавший перед смертью хотя бы одним глазком взглянуть на новое чудо живописи, Карл был прав. По мнению общественности, и я с ним полностью солидарен, Иванов открыл новую эру в живописи. Предполагали, что теперь он станет преподавать и подарит отечеству новых невиданных ранее живописцев своей особенной школы, но в том же году он заразился холерой и примкнул к небесному воинству. Мы с Уленькой и детьми посетили его могилу на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры.
Да… помню, Михаил отправился рисовать нищих на паперти. Девочки и Александр пошли прогуляться по дорожкам, читая надписи на памятниках и крестах, а мы с Уленькой стояли, крепко держась за руки, как держались друг за друга всю нашу совместную жизнь.
Через год я стоял вот так же, в окружении детей, над свежей могилой, только Уленька больше уже не сжимала мою руку. Успокоившись и отсмеявшись в последний раз, легла моя хлопотунья в эту сырую землю с улыбкой на челе, как сказали бы греки. После ее смерти я не искал себе больше ни жен, ни подруг.
В 1863 году Юлия Павловна вышла замуж за графа Шарля де Морнэ. Ей было шестьдесят, ему — шестьдесят шесть. Брак был обыкновенной неприкрытой сделкой. Теперь Юлия Павловна вновь могла щеголять графским титулом, граф же, согласно договору, получил огромное состояние. Дворцы и огромные коллекции Литта и Висконти обратились в золотые реки, которые протекли сквозь пальцы последней Скавронской, и даже некоторые ее портреты работы Карла запропали куда-то, похищенные временем.
Все течет, утекает, все имеет конец и начало, все движется, меняется, живет, умирает, снова возрождается к жизни, живет…
В год смерти Гоголя, Жуковского и Брюллова — страшный по потерям год, произошла долгожданная
