похолодало. Небо готовилось выжать из себя максимальный запас воды.
Бегая вместе с Татьяной, мы легко напомнили ей, что на прошлой неделе вечером какие-то женщина и мужчина интересовались нашей машиной.
– Все-таки решили продать? – Татьяна настойчиво пыталась отвоевать у ветра кучку листьев вперемешку с мусором. – Что, так и не позвонили?
– Не позвонили. – Димка слегка покашлял. – Танюша, может, все-таки припомнишь поточнее, как эти люди выглядели?
Опершись на метлу, дворничиха попробовала сосредоточиться, но тут порыв ветра разметал в стороны результат ее упорного труда, и стало ясно, что она ничего нового не скажет.
– Все нормально! – успокоил себя Димка, и мы спешно простились с дворничихой. Я уже опаздывала, да и замерзнуть успела. Следовало одеться потеплее, но после жарких дней как-то не верилось в стремительное похолодание. Особенно в теплой квартире.
Первые часы на работе пролетели, как одна минута. С трудом выбрала время прозвониться помощнику прокурора Листратову, чтобы вечером пригласить его в гости, и с раздражением восприняла известие: он будет позднее. Позднее мне сообщили, что он уже был, и будет еще позднее. Мобильник Листратова не отвечал.
«Значит, не судьба», – решила я после новой вспышки раздражения.
К часу дня наметилось «окно». Связалась с Натальей, и она обещала перехватить меня прямо у метро. Долго не могла созвониться с сыном, поздно спохватившись, что поездка к садовнику зависит от него. Мобильник Славки упорно был занят. Это уже позднее выяснилось, что мы названивали друг другу. Трубку зазвонившего городского аппарата сорвала со злостью, решив, что этот звонок наверняка сорвет все планы.
– Вам привет от внука лейтенанта Науменко, – раздался в трубке знакомый голос. – Вы мне запретили звонить по этому номеру, но у меня безвыходное положение…
– Немедленно дуй на Каширку. Через полчаса – в метро в центре зала.
– А можно?…
– Нельзя! – отрезала я и перевела дух.
На всякий случай прозвонилась Димке. Как и ожидалось, он был на операции.
Вылетела из кабинета, забыв в нем сумку, а в ней, соответственно, ключи от всех родных и служебных дверей, мобильник и еще кучу крайне необходимых вещей, включая деньги.
Секретарша, испуганная безумным видом, с которым я ломилась в закрытую дверь своего кабинета, мигом потеряла соображение и вызвала слесаря… А там время от времени названивали все телефоны, что не лучшим образом действовало на нервы. Когда испорченная стамеской дверь открылась, слесарь спросил, почему не воспользовались запасными ключами, аж в трех экземплярах хранящимися у охранников на проходной? Который раз по счету несчастную дверь ломаем?!
Вопрос, конечно, интересный… Только не вовремя был задан. Он настолько отвлек меня от главного, что я опять машинально захлопнула гостеприимно распахнутую дверь и… За запасными ключами бежать было некогда. Слесарь вздохнул, еще раз отжал стамеской замок и пообещал заменить его на амбарный.
Естественно, через полчаса я была не в метро, а только за проходной, где меня и встретил сын. Решив теперь по возможности ничему не удивляться, я сурово спросила, помнит ли он, где уже должен быть?
Отметив столь раннее проявление у меня склероза, он четко охарактеризовал не только место встречи, но и конкретный объект, который должен был там его ждать. То бишь я собственной персоной.
Запихивая на бегу в сумочку вываливающиеся детали ее внутренней аранжировки, я внесла коррективы:
– Не следует обзывать маму объектом. Мама – лицо одухотворенное… нет, одушевленное. Значит – субъект. Или субъектша.
– Какая разница? – обскакав меня на повороте, поинтересовался сын. – Кем бы ты ни была, но тебя там нет. Я у вашей проходной сорок минут без толку проторчал. А мог бы и поделиться новостями с невидимого фронта.
Я невольно притормозила:
– Ты встречался с девушкой Верой?!
– Поторопись. Бежать будем до тех пор, пока это не станет бессмысленным. В вагоне метрополитена и расскажу. Кстати, Наталье Николаевне я позвонил и предупредил, что у тебя в кабинете часы остановились. В полночь.
В вагоне переговорить не удалось. Переорать грохот поезда труда не составляло, но не хотелось привлекать к этому процессу посторонних людей.
Постепенно я успокоилась. Даже многочисленные взгляды пассажиров не смущали. Я знала, что хорошо выгляжу с самого утра. И новая помада, купленная наугад, очень мне идет. Да и вообще – природа меня не обидела. Бывают моменты, когда становлюсь ослепительно красивой. Глядя на себя в зеркало, порой сама пугаюсь. Если эти моменты исключить, остаюсь просто красивой. В основном. Ну не без помощи косметики… Но ведь есть и тяжелые случаи, когда женщина «и не накрашенная страшная, и накрашенная…».
– Ма, ты на себя в зеркало перед выходом смотрела? – наклонившись к самому уху, шепнул сын. Я горделиво покачала головой. – Понятно. Я тебя по возможности прикрою…
В порядок я себя приводила уже в «Ставриде», предварительно перепугав своим видом Наташку. Это оказало положительное воздействие. Она разом подавилась всеми званиями, которые предназначались лично для меня. Никогда и ни у кого не видела такой прически: по бокам волосы почти прилизаны, а по центру бедной головушки колосится прямостоячий гребень – панки отдыхают. Рот за счет размазавшейся помады был искусственно увеличен и не в меру изуродован. Отдельные ее мазки хаотично красовались на щеках. Вот только глаза были на уровне! Красивые, несмотря на то что вытаращены.
Удивляясь выдержке попутных пассажиров метрополитена, я отчаянно боролась со стойкой губной помадой, нервно отмечая ее высокое качество.
Наташка уверенно лавировала среди машин, направляясь к цели поездки.
«Внук отставного лейтенанта Науменко» вел обстоятельный рассказ о встрече с Верочкой Костриковой.
Отыскать ее в многочисленной массе первокурсников педагогического университета труда не составило. В вестибюле до сих пор висели списки зачисленных в группы студентов. Правда, нашлось два однофамильца, но все они носили мужественные имена. В ожидании окончания перерыва между лекциями, пропускать которые первокурсникам в начале обучения в головы еще не приходит, Славка коротал время в болтовне с опоздавшими, затем занялся игрушками мобильника и в конце концов дождался своего часа.
Верочку он, по непонятной самому причине, вычислил сразу. Добродушная симпатичная мордашка, складная фигурка, любопытный взгляд, успевающий уследить за всем и всеми, и непрерываемый поток слов, среди которых больше всего повторялись два: «ваще!» и «супер!».
Извинившись за невольное вторжение в плодотворный процесс отдыха от обучения, Славка представился несчастным внуком садовника, наплел о себе «семь верст до небес» и в результате получил точный адрес своего «деда». Пришлось признать, что уточнение этого адреса я пыталась добыть более сложным путем.
В оставшиеся пять минут перерыва сын выяснил, что через две недели Верочка выходит замуж за парня, с которым знакома с пеленок. Он – удачливый бизнесмен: имеет несколько лотков на оптовке и в ближайшее время открывает в поселке свой магазин. Именно он настоял, чтобы Верочка бросила свою высокооплачиваемую работу горничной. Да еще в доме, где очередная покойница. Это бросает тень на него как на преуспевающего будущего мужа своей жены. Сначала она переживала – четыреста долларов на дороге не валяются, а сейчас даже рада, что ушла. Не так давно убили жену и компаньона хозяина, сам хозяин в бегах, а его дочь, кажется, пропала. Верочка видела, как по ней плакала Лидия Федоровна – экономка. Мало того, на прошлой неделе попала под машину повариха. Может, конечно, и случайно, но все равно как-то странно и ужасно. Все до кучи. Ва-а-ще!
Славка еле успевал ужасаться. Ему не надо было даже задавать вопросы. Достаточно оказалось в
