детские карточки в отверстия торговых автоматов. Выбор товаров проходил быстро, потому что они знали, чего хотят. К четырем они вернулись в групповой дом.
— Что же ты принесла, Мариан? — спросила групповая мама, когда все показали свои приобретения и объяснили, почему они взяли именно эти товары. — Покажи нам, дорогая.
Мариан смотрела в землю. Она заложила руки за спину.
— Я ничего не принесла.
Наступила тишина. Тогда Томми сказал:
— Она принесла. Она подобрала что-то на детском коралловом острове. Это у нее в руке.
Групповой папа нежно разгибал пальцы Мариан.
— Дорогая, у тебя не должно быть секретов, — сказала групповая мама, — остальные показали все, что у них было.
Рука открылась.
Это был неправильной формы полупрозрачный камешек, в глубине которого поблескивали серебряные нити. Он был не очень красив — куда хуже, чем синтетические драгоценности.
— Это же просто камень, — сказал громко Томми, но групповой папа был осторожнее.
— Можешь оставить его себе, — сказал он Мариан, — мы достанем тебе маленькую коробочку, чтобы ты складывала в нее подобные вещи. Это будет называться: “память о моих посещениях универмага”.
— Как хорошо придумано, — сказала групповая мама, стараясь побороть зябкое чувство в груди. — Мы сделаем такие коробочки для всех детей. Правда, нам рано еще заниматься коллекционированием, но ничего страшного не случится, если мы начнем готовиться к этим занятиям сейчас.
Мариан раскрыла руку, камешек покатился по столу и упал на пол.
— Я его не хочу, — сказала она, часто мигая. — Если у всех будут такие, то я не хочу.
Слезы катились по ее щекам, но она ушла, высоко подняв голову.
Ночью групповые родители долго беседовали о ней. Они были взволнованы. Не стоило бранить Гиль-ду за качество воспитательной работы. Они хотели одного: спасти в лице Мариан будущего потребителя. В конце концов лучшее — это постоянно и мягко воздействовать на нее хорошими примерами. И тут им должен был помочь Томми.
Кризис наступил через двое суток, в день Доставки кукол и игрушек. Мариан пришла в группу вечером того дня, когда играли в Выбор кукол и игрушек по Каталогу. И групповая мама выбрала ей подарок, как она всегда делала для детей, которые не умели сделать выбора сами.
Групповая мама увлеклась сперва куклами-тройняшками, изумительным пособием для воспитания из маленьких девочек потребительниц, но в конце концов остановилась на голыше в натуральную величину, с мягкой пластиковой кожей: голыш ходил, говорил и пачкал пеленки.
Игрушки и куклы были распределены. Мариан в тишине распаковала свою новую собственность, посмотрела на нее, не изменившись в лице. Потом взяла куклу к себе в комнату, хотя другие дети остались с игрушками в общем зале.
Через час групповую маму вызвал из кухни Томми.
— Посмотрите, — сказал он таинственно. Глаза его горели. — Только тихо!
Он провел ее по коридору к комнате Мариан и чуточку приоткрыл дверь.
Сначала групповая мама не поверила своим глазам. Пластик очень трудно разорвать, и Мариан, наверно, пришлось потратить много сил и сообразительности, чтобы это сделать. Впоследствии групповая мама пришла к заключению, что Мариан положила голову куклы под ножку стола, а сама взобралась наверх и прыгала на столе до тех пор, пока голова куклы не треснула. Как бы то ни было, куски куклы валялись на полу, а Мариан кромсала ее лицо тупыми ножницами.
Групповая мама поддалась вспышке ярости. Она сорвалась в комнату, схватила Мариан за плечи и начала ее трясти.
— Ты испорченная, дрянная девочка, — говорила она с чувством. — Как ты смеешь! Ты сломала куклу! Ты дрянная девочка! Такую прекрасную куклу!
Она отпустила Мариан так неожиданно, что та не удержалась и ударилась о стену. Несколько секунд групповая мама боролась с собой. Наконец спросила:
— Почему ты это сделала?
Мариан смотрела на нее светлыми отчаянными глазами.
— Я ее ненавижу, — сказала она. — Я ее ненавижу. Я хочу ту куклу, что была у меня раньше. Я хочу ту куклу, которую я любила.
Она громко всхлипывала.
— Я не хочу любить только новые вещи!
Перед лицом такого провала в воспитании потребителя групповой маме ничего не оставалось, как позвонить в Управление Воспитания детей. Через полчаса они, очень вежливые и любезные, приехали и взяли с собой все еще плачущую Мариан.
Ночью, лежа в постели с групповым папой, групповая мама постаралась оптимистически взглянуть на вещи.
— Они се переубедят, не так ли? — спрашивала она. — В клинике перевоспитания ей докажут, что она была не права. Правда, они ее переубедят?
— Хм, — промычал групповой папа. Потом неожиданно коротко засмеялся. — Я думал… — сказал он, — предположим, что клиника ей не поможет. Тогда ее переведут в другую. А если и это не поможет? Они ведь не сдадутся, они примутся за глубокий анализ.
— Ну и что? — спросила групповая мама довольно резко, потому что ей не понравились перспективы, нарисованные групповым папой.
— Я просто думаю. В конце концов из нее сделают потребителя. Она многое усвоит. А когда дело дойдет до психотерапии…
Мариан станет в конце концов потребителем, несмотря ни на что! Групповая мама хихикнула. Теперь она почувствовала себя лучше. Групповой папа все так хорошо понимает!
Она положила голову ему на плечо и мягко обняла его.
— Ты самый лучший групповой папа, какой когда-нибудь у меня был, — сказала она нежно. — Самый лучший. Да, да.
— Самый новый — всегда самый лучший, — ответил групповой папа. Голос его звучал довольно печально.
Теперь, когда Мариан больше не было, жизнь в группе снова стала увлекательной. Часть детей перешла в другие группы. Вместо них пришли новые. У групповой мамы появился новый групповой папа. Группа прошла Выбор увлечений и справилась с этим наилучшим образом. Теперь, когда Мариан…
И все-таки групповая мама иногда чувствовала парадоксальную жалость к Мариан. Она вспоминала ее злое лицо, ее отчаянные глаза, честные и чистые. Остальные были послушными, нежными, сознательными, но лица их чем-то напоминали овечьи морды. Кроме Томми. Групповая мама была очень довольна, что Томми все еще оставался в группе.
Мальчик изумительно развивался. Объявления и рекламы сыпались из него, как искры бенгальского огня, и он замечательно руководил остальными детьми. Будущее его было ясным. И если иногда групповая мама чувствовала некоторую неуверенность, то она объясняла ее боязнью спугнуть собственное везенье.
Прошло лето, и наступил Книжный день. Книжный день проводился всего два раза в году, и был не самым интересным из Дней. Дети любили его меньше, чем другие Дни, хотя все, кому было больше десяти, уже умели читать. Только Томми любил этот День больше всех.
Открыли пакет, групповая мама передала Томми заказанные им книги.
“Рекламщик. Современные волшебники”, “Держе, удивительный рассказ о рекламной кампании”, “Романтика объявлений для молодых людей” и, наконец, “Создатели привычек”. Томми взял книги под мышку и ушел к себе в комнату.
