— Кто это? — спросил я у стоявшего рядом со мной Вяргиса, но тот лишь качнул кудлатой головой.
— Никогда раньше не видел его, — ответил мой новый товарищ. — Наверное, это — друг Вольдемара.
Да, но откуда взялся этот друг? Одет он был богато: длинный, ниже колен кафтан из хорошей шерсти синего цвета, перехваченный по талии золотым наборным поясом, состоящим из пластин, а на груди — почти такая же, как у Вольдемара, золотая цепь с висящим на ней большим украшением в виде клубка змей…
Стоявшие вокруг меня воины галдели и переговаривались и вдруг резко замолкли. Князь шел прямо ко мне.
Только когда он приблизился, я понял, что светящиеся безумием глаза его глядят не на меня, а рядом, и, лишь скосив взгляд, увидел Всеслава, который, видимо, незаметно прибрел следом за мной и притаился возле.
— Ты поправляешься? — удивленно спросил князь, разглядывая мальчика. — Ты можешь ходить? А я уже думал, что ты давно мертв.
Всеслав ничего не ответил Вольдемару, только затрясся от страха. Дрожь маленького щуплого тела я почувствовал сразу — Всеслав инстинктивно прижался ко мне, как бы ища защиты от своего мучителя, вновь обратившего на него свое внимание. Наверняка мальчишка дорого дал бы за то, чтобы Вольдемар навсегда забыл о его существовании.
Но нет, князь довольно улыбнулся и только теперь перевел свой взгляд на меня.
— Это ты сделал, чародей? — сказал он, пристально вглядываясь в мое лицо, словно пытаясь высмотреть там что-то его заинтересовавшее. — Ты смог исцелить моего брата? Я помню, что рана была очень тяжелая, там было столько крови.
— Ты попросил меня вылечить его, князь, — спокойно ответил я, стараясь не выдать охватившего меня волнения. — Рана и вправду была тяжела, и мальчик мог умереть. Но мне удалось исцелить его. Я выполнил твое поручение.
А что мне оставалось делать? В моем положении попросту не оставалось ничего иного, как заискивать перед этим всесильным человеком, каков бы он ни был. В ином случае моя судьба, да и судьба Любавы, была бы очевидной…
— Он скоро будет здоров? — поинтересовался Вольдемар, снова взглянув на мальчика. — Сделай это побыстрее, заморский чародей! Я уже успел соскучиться по моему брату.
Он ухмыльнулся, и этот оскал снова заставил Всеслава прижаться ко мне.
— Смотри, Блуд, — обратился князь к подошедшему сзади своему гостю в синем кафтане, — к моему войску прибился волхв из далеких стран, который вообще-то мне не нравится, и я убил бы его, но он, как оказалось, умеет исцелять раненых. И делает это совсем неплохо. Из мальчишки, — князь кивнул на Всеслава, — вытекло столько крови, что я удивился: думал, что столько не бывает. И что же? Вот он стоит, почти совсем здоровый, и скоро будет готов снова перебраться в мой шатер, как и подобает брату.
Князь засмеялся, а гость по имени Блуд внимательно посмотрел на меня.
— А что ты еще умеешь? — спросил он. — И из каких ты краев, заморский чародей?
— Из Москвы, — сообщил я совершенно спокойно. Этот ответ мне уже приходилось давать не раз за последние дни, и реакция на него меня устраивала: спрашивавший ничего об этом месте не слышал и не задавал дальнейших вопросов.
— Ты бывал в Царьграде? — задал следующий вопрос Блуд. Голос его был негромкий, и смотрел он очень внимательно. Первое впечатление меня не обмануло: передо мной стоял первый встреченный здесь человек, который был по-настоящему способен воспринимать и анализировать информацию. Это было видно по взгляду, по осмысленному выражению лица и даже по голосу — размеренному, негромкому.
— В Царьграде мне бывать не приходилось, — сказал я. — А кроме ран умею лечить разные болезни. Это — мое основное занятие.
В ту минуту я напрягся, как струна. Мне остро захотелось оказаться поближе к этому незнакомцу, поговорить с ним. Он не был мне приятен и вообще производил впечатление хитрого и опасного человека — один взгляд его чего стоил! Но именно поговорив с ним, я мог бы лучше понять, где я нахожусь и что происходит…
Однако князю Вольдемару уже наскучил этот разговор, тем более что его ждало любимое развлечение.
— Пора! — внезапно громко закричал он, обводя вновь вспыхнувшим взглядом своих воинов. — Настало время служить Перуну! Воины мои, мои братья! Послужим Перуну, и он даст нам удачу и богатство!
Ропот пробежал по толпе: здешние воины устали ждать и обрадовались тому, что представление сейчас начнется.
В горящие костры подбросили дров, отчего огонь заполыхал еще ярче. Трое обнаженных по пояс мужчин выступили вперед, и на улыбающихся лицах их застыло выражение твердой решимости. Сейчас это уже были не волхвы, а жрецы грозного культа — без шапок с бубенчиками! Стоило лишь взглянуть на их лица, на мускулистые торсы, и сразу становилось понятно — тут речь идет о серьезных вещах.
— Мы приступили к городу Киеву, — закричал Вольдемар, обводя взглядом своих воинов и обращаясь к ним. — Это богатый город. В нем много добра, в нем товары со всего света! Здесь самые богатые купцы со своими складами и кораблями, наполненными богатством. Этот город — мой, я его великий князь по праву рождения. Я войду в Киев и сяду на престоле Святослава, а вы — мои друзья и братья, моя верная дружина — станете самыми богатыми людьми на свете. Вы вернетесь домой богачами!
Я слушал князя и думал о том, что риторика военных завоевателей и вообще всяких политиканов примерно одинакова во все века. Сначала объявить себя носителем верховной власти и справедливости, потом посулить всем богатство, а затем польстить и назвать всех братьями. Так обращается главарь к своей банде, и точно так же обращается военный вождь к солдатам. Братья… Стоявший рядом со мной мальчик Всеслав уж точно знал, что имеет в виду Вольдемар, называя людей братьями. Что этот князь делает с так называемыми братьями…
Но главным действующим лицом тут был не Вольдемар. Трое жрецов в шароварах стояли молчаливо и ждали своей роли.
— Приведите сюда женщин! — крикнул конунг, и тотчас же выделенные для этого воины вытолкнули в середину круга обеих несчастных пленниц — голых и растрепанных, дрожащих от ужаса. Седые волосы Хильдегард спутались и висели грязными сосульками по плечам. Ее худое тело, выставленное на позор, было покрыто синяками и струпьями от побоев. Бывшая хозяйка поместья и сестра полоцкого князя озиралась с безумным видом, и казалось, от свалившихся на нее несчастий уже окончательно потеряла рассудок.
Стоявшая рядом с ней Рогнеда выглядела спокойной, но, скорее всего, это была отрешенность. То, через что ей пришлось пройти, в мгновение ока превратившись из княжеской дочери в рабыню и наложницу извращенного мучителя, тоже замутило ее мозг. Рогнеда стояла, прижимаясь к своей тетке и опустив глаза, словно происходившее вокруг ее не волновало. Треск и снопы искр от множества горящих костров, вопли Вольдемара и нестройный рев воинов, казалось, не трогали ее…
Теперь князь замолчал, и вперед выступил один из жрецов, казавшийся среди двух других старшим. Засалившиеся седые волосы свисали по сторонам лица, а складки вокруг рта и тусклый блеск глаз свидетельствовали о том, что человеку сильно под пятьдесят. При этом обнаженный торс его оставался мускулистым, от жара костров на нем поблескивали капельки пота.
— Великий Перун сопровождал нас в походе! — закричал жрец, стараясь перекрыть своим голосом гомон толпы и треск горящих сучьев. — Его сила помогала нам одолевать врагов. А сам Перун голодал, потому что мы не кормили его в пути. Теперь ему предстоит насытиться свежей кровью, и, став сытым, он подарит нам еще одну, самую славную победу.
Сердце мое сжалось при этих словах. Во всей стоявшей здесь толпе один я почти до самого конца не понимал, что должно произойти. Все остальные знали это точно: нрав князя Вольдемара и его приверженность кровавому культу Перуна были хорошо известны всему войску, собранному в северных землях. Далеко не всем тут по нраву приходились человеческие приношения богам, но спорить никто не
