— Девушке опасность грозит всегда, — философски заметил Вяргис, покосившись на приближающуюся Любаву. — Ее можно взять себе в рабыни, она ведь ничейная. А можно продать хазарам — они любят светловолосых девушек. Да мало ли что еще можно с ней сделать…
— Значит, нам надо бежать? — уточнил я на всякий случай. Но на сей раз старый сивоусый воин вообще не удостоил меня ответом. Он поднялся на ноги и бросил:
— Я все тебе сказал.
Умный человек этот Вяргис, даром что неграмотный и язычник. Живи он в наше время, непременно стал бы государственным деятелем. Генералом каким-нибудь…
Правда, он и тут чувствовал себя генералом. На протяжении многих дней я видел, как боятся и уважают его другие воины. Как уверенно он ощущает себя в мире. Вот и сейчас: ведь он самостоятельно принял решение предупредить меня об опасности. Пожалел. Наверное, как и Любава, считает меня недоумком.
— Канателень сказал, что завтра с утра будет штурм Киева, — сообщила Любава, присаживаясь рядом со мной. — Он говорит, что завтра же Киев будет взят.
— И что же?
— Мы окажемся в городе, и я смогу проникнуть к Рогнеде, — простодушно ответила девушка. «Боже, и это она считает меня дурачком!»
— Ты хочешь стать еще одной наложницей боярина Блуда? — поинтересовался я, стараясь придать побольше иронии своему голосу. Хотя в тот момент мне вообще было не до иронии…
Любава покачала головой.
— Нет, совсем наоборот. Я помогу Рогнеде бежать.
— Куда? Куда вы побежите?
Я уже кое-что понимал в здешней действительности. Куда могут бежать две молодые красивые девушки, не имеющие защитников и покровителей? Князь Рогвольд убит, Полоцк разорен.
— Ты знаешь, что сделали с Всеславом? — спросил я.
— Канателень мне сказал, — кивнула девушка. — Его принесли в жертву Перуну.
Как ни странно, Любава совсем не была потрясена этим.
— Ты считаешь, что это правильно? — удивился я. — Тебе не жалко мальчика? Ведь ты за ним ухаживала все это время.
— Жалко? Нет, мне было его жалко, — ответила Любава совершенно спокойно. — И я желала ему быстрой смерти. Лучше умереть, чем жить в таком позоре. Наложником князя…
— Но ведь ты собираешься спасти Рогнеду и убежать куда-то с ней, — заметил я. — Раз так, то ты не считаешь, что и ей лучше умереть, чем жить с позором?
— Совсем нет. — Любава вскинула голову и посмотрела мне прямо в глаза с некоторым недоумением. — Как ты не понимаешь? Рогнеда ведь женщина. Для нее это совсем не такой позор, как для мужчины.
Я пожал плечами. Женскую логику мне было никогда не понять.
Когда же я рассказал о нашем разговоре с Вяргисом, Любава охотно согласилась.
— Конечно, — сказала она с готовностью. — Давай убежим отсюда. Тем более что это всего на одну ночь, до завтра. А завтра мы все равно уже будем в Киеве, а это — большой город, Вольдемар нас там никогда не найдет.
Сбежали мы недалеко. Да и не бежали вовсе, а просто с достоинством удалились. Сначала исчезла Любава, а спустя какое-то время я медленно встал, как бы невзначай подхватил свое ружье, а потом так же неспешно двинулся к лесу. По лагерю все время сновали люди, так что и мои передвижения остались незамеченными. Лишь в самом конце, когда я в последний раз обернулся назад, то увидел внимательные глаза следившего за моими маневрами Вяргиса. Но он сидел молча и не подал мне никакого знака.
На ночь мы устроились в лесу, примерно в километре от разбитого лагеря. Спать на земле показалось мне опасным, и в темноте я нашел громадное, в три обхвата дерево — старое, почти засохшее, но еще крепко стоящее. В полутора метрах от земли находилось большое дупло, где вполне могли разместиться два человека. Подсадив туда Любаву, я втянул следом ружье, и мы принялись устраиваться на ночлег.
Подстелив под себя мою куртку и накрывшись той, что была на девушке, мы легли и прижались друг к другу. В лесу было совсем тихо, лишь стрекотали кузнечики и кричала вдали какая-то ночная птица.
Тело Любавы было горячим, она крепко прижимала меня крутым бедром. Вытащив откуда-то из своего платья два яблока, она предложила одно мне.
— Где нарвала? — спросил я.
— Канателень подарил, — ответила девушка, вонзая крепкие белые зубы в яблочную мякоть, так что по подбородку ее потек сок. — Когда я уходила сейчас, он догадался, что я убегаю. Вот и дал.
Ага, значит, наш побег не был секретом для наших новых друзей. Может быть даже, Вяргис давал мне совет сбежать с общего ведома. Что ж, очень благородно с их стороны.
— Он что же, ухаживает за тобой, этот Канателень? — поинтересовался я как бы невзначай. Кстати, я не был уверен, что девушка поймет меня. Может быть, здесь не знают, что такое ухаживания?
Но она поняла и тихонько засмеялась.
— Ухаживает, — подтвердила Любава довольным голосом, продолжая грызть яблоко. — Я ему нравлюсь, он сам мне сказал.
— Когда? Когда сказал?
— Сегодня у реки, когда мы мыли котел, — сообщила девушка. — И раньше еще говорил. Много раз.
— Ах, вот как, — протянул я, не зная, как следует реагировать, и не в силах разобраться с тем, что сам чувствую по этому поводу.
— Ну да, — подтвердила Любава и хихикнула. В дупле было темно, и ее лицо я не видел в темноте.
Она молчала, явно ожидая моих дальнейших вопросов.
— Много раз, — повторил я. — Ну и как — он тебе тоже нравится?
Девушка хихикнула снова. Потом не сдержалась и прыснула.
— Нет, — сказала она. — Не нравится. Мне нравится другой мужчина. Совсем другой.
Она чуть повернулась, и к прижавшемуся ко мне бедру прибавилась тяжелая горячая под тонкой холстиной платья грудь. Глаза Любавы сверкали в темноте прямо перед моим лицом.
— Другой? — как-то вяло переспросил я, чувствуя, как мой язык заплетается. — И кто же это? Вяргис, наверное?
— Наверное, — засмеялась Любава, и ее огромные блестящие глаза приблизились ко мне. — Наверное, он. Только на самом деле мне нравишься ты.
А я еще думал, что в здешнем мире не умеют целоваться! Еще как умеют! Любава накрыла мой рот своими жаркими губами и буквально впилась в меня.
Объятия ее оказались крепкими, а объем легких несравним с моим, так что я едва дышал, когда она выпустила меня. Но, в целом, чувствовал себя отлично, хотя и был обескуражен неожиданностью.
— А сама считаешь меня придурком, — произнес я, тяжело дыша.
— Не придурком, а странным, — сказала Любава, аккуратно поставив засос на шее. — Ты очень странный. Очень. Ты как будто пришел из другого мира.
— Да? — чуть было не подскочил я от этого заявления, но не смог дернуться, потому что был придавлен телом девушки.
— Да, — подтвердила она. — А мне нравятся такие пришельцы.
Любава опустила руку вниз и решительно нащупала меня под одеждой. Обнаруженное явно показалось ей удовлетворительным, потому что в следующее мгновение девушка снова оживилась и, все еще прерывисто дыша, сказала:
— Слушай, пришелец. Тут тесно, в этом дупле. Давай вылезем и спустимся на траву. Она мягкая, а?
Наверное, мы спали бы долго, но утром нас разбудили пронзительные звуки, доносившиеся с другого берега широкой реки.
