тавлеи вспомнил. Амариллис слушала, изредка спрашивая о чем-то, совершенно ей непонятном, или улыбаясь неожиданной откровенности бога. Она вытянула из воды за длинный стебель цветок лотоса и, отщипывая лепесток за лепестком, утолила голод. А Гарм так увлекся, что, похоже, забыл обо всем на свете, уйдя с головой в давние дни. Наконец, он спохватился.
— Ты удивительно терпелива, Ами. Разговоры о минувшем кого угодно в тоску вгонят… Довольно обо мне. Давай поговорим о тебе.
— Как скажешь, Гарм. Спрашивай — я обо всем расскажу и ничего не потаю, — и Амариллис невесело усмехнулась, припомнив один из таких разговоров, когда вопросы ей задавал знаменитый врач Аурело. — Но может не сейчас? Гарм, я устала.
И Амариллис неожиданно для себя самой легла на лист лотоса, перекатилась на край и опустила голову в воду — окунулась в черную прохладу, словно не желая ни слышать, ни видеть более ничего — хотя бы несколько секунд. Потом она поднялась, протерла глаза, отвела с лица налипшие мокрые волосы.
— Понимаешь, так уж случилось, что до тебя я с богами почти не общалась. Аш-Шудах никогда подчеркивал своего происхождения, да и до бесед со мной он редко снисходил. Лимпэнг-Танг — для него я танцевала и видела его глаза… и этого было довольно. А ты… Вот я смотрю на тебя и вижу такого же, как и я, Кратко Живущего — ты нетерпелив и самоуверен, и тоска тебя берет в здешней тесноте, сил много, а померяться не с кем… ни дать, ни взять скучающий младший сын обедневшего арзахельского вельможи. Наверное, поэтому я так с тобой разговариваю… не падая ниц. Но после всех слов мне достаточно заглянуть в твои глаза — и я понимаю, что в этих вот каменных жабах куда больше человеческого, чем в тебе. Хотя… возможно, нелепо ждать от бога человечности…
Они замолчали.
— Давай договоримся. Я зачем-то тебе нужна, ведь так? Тогда позволь мне привыкнуть к этой мысли — и к тебе тоже. Конечно, ты можешь заставить меня…
— Нет. — Гарм резко оборвал ее. — Заставлять кого-то из рода Эркина — благодарю покорно.
— Я сейчас вернусь к Чиро. И ночевать останусь там. А завтра снова приду — сюда, или куда ты скажешь. И буду слушать.
Остановившись на пороге зала-озера Амариллис сказала:
— Та игра, о которой ты говорил… тавлеи. Никак не могу вспомнить… Похоже, я видела что-то подобное.
— Не может быть… — Гарм посмотрел на нее как на снеговика, возникшего посреди пустыни — недоверчиво и чуточку испуганно.
— Постой… — Амариллис наморщила лоб, вороша свою память. — И ведь не так давно это было… я еще подумала — надо же, какая роскошь на таком месте… О! Вспомнила! — Торжествующе воскликнула она.
— Неужели?.. — Гарм стоял на листе лотоса, балансируя на самом краю.
— Точно. Я видела точно такую вышивку — и уж поверь мне, в чем — в чем, а в вышивке я толк знаю — в этой, как ее… «Бездонной бочке».
— Где?! — Гарм застыл, уже готовый поставить ногу на каменный порог залы.
— У Пьющего Песок. Он соизволил встать, чтобы принять мое приглашение и потанцевать. Тогда я ее и заметила. Он на ней сидел…
Утром следующего дня Гарм привел Амариллис в один из закоулков Дома, где спокойно молчали ничем не украшенные серые стены.
— Они были здесь… — Гарм провел рукой по каменной кладке вдоль едва заметной трещины. — Восточные Врата. Я должен их открыть.
— Это твой долг? Или мечта? — Амариллис стояла посреди покоя, оглядываясь.
— Все сразу, Ами. Все сразу.
— Я так поняла, что если их не открыть… этот мир попросту задохнется. Подумать только, там — и она неопределенно кивнула головой, имея в виду Обитаемый Мир — там все думают, что тихий ветер твоих рук дело. Как там говорил Аурело? «Порождение проклятых земель, обители безумного бога…» Это он про тебя, Гарм.
— Лестно, ничего не скажешь. Но — в кои-то веки — я к этой напасти непричастен.
— А если их все-таки удастся открыть? Ты обретешь долгожданную свободу… мир вдохнет вольного воздуха… Или нас всех сожрут? А может вообще ничего не получится — уж если ты не смог, куда мне…
— Не знаю. — Гарм обернулся, ловя взгляд Амариллис. — Но думаю, что силы, с которой у тебя договор, хватит, чтобы открыть Врата. А там видно будет.
— Если останется, кому смотреть. — Съязвила Амариллис. — Что я должна делать?
— Что, вот так сразу? — Гарм заметно удивился.
— Послушай. Я не думаю, что тебе стоит медлить. Поспеши, пока я не начала думать и бояться.
— Хорошо. — Гарм усмехнулся. — Медлить и вправду не стоит. Я успею подготовить все нужное сегодня после полудня. Твоя помощь мне не понадобится, так что иди к сыну. И ни о чем не беспокойся. Твое дело — открыть камень. А дальше моя забота. И вот еще что… помогать нам будет Фолькет. Прости, но без него никак. Догадываюсь, какое впечатление он производит и что тебе братец о нем порассказывал…
— Гарм, — прервала его Амариллис, — даже если ты решишь призвать на помощь сонмы фолькетов, я не изменю своего решения. Делай, что должен. Я открою для тебя камень.
Гарм замолчал и посмотрел на Амариллис так, будто впервые увидел ее. Потом подошел совсем близко, положил руки ей на плечи и развернул лицом к себе.
— Ты не перестаешь удивлять меня. Я думал, что тебе понадобится не менее полугода, чтобы восстановить силы — а ты проснулась уже через два месяца. Чиро боялся, что ты не сможешь ходить — а ты через месяц танцевала с маленьким народцем. А то, что происходит сейчас… — он отпустил ее, но остался стоять почти вплотную.
— Ты хоть понимаешь, что я собираюсь сделать? Клянусь песками, тебя даже не пришлось уговаривать — а я был готов, даже трогательную речь сочинил. Куда ты так торопишься?
— Гарм, — Амариллис не двинулась с места, только голову подняла, чтобы лучше видеть глаза бога, — ты когда-нибудь купался в одайнских озерах в начале мая? Так вот, сейчас ты собираешься совершить нечто подобное. Влететь с разбегу в ледяную купель, нырнуть, выплыть, едва дыша… И стоять на берегу, и чувствовать себя заново родившимся. Знаешь, я никогда подолгу не переминалась с ноги на ногу, а раздевалась одним махом, и прыгала в воду. Так может, мне сочинить трогательную речь для
— И ты не боишься, что я — и весь мир вместе со мной — утонем?
— Боюсь. До тошноты боюсь. А чего ты ждал от меня, слабой смертной? Что стану реветь в голос и просить времечка, попрощаться с сыном? Еще раз увидеться с любимым? Гарм, да мне вечности не хватит, чтобы на них наглядеться. Невозможно быть готовым к страданию — оно всегда захватывает врасплох. И если мне суждены еще потери — никто не переживет их за меня.
Неожиданно Гарм улыбнулся, наклонился и поцеловал ее в лоб.
— Удивительно. Рядом с тобой я впервые чувствую, что делаю то, что нужно. Не пытаюсь завершить начатое отцом, не потворствую собственным прихотям… Сегодня мы откроем Врата, Амариллис, обещаю тебе. И в этом мире станет намного легче дышать.
Гарм быстро вышел, оставив девушку в одиночестве. Когда она вернулась из дома эллилов, ждать ей пришлось недолго, вскоре пришел и Гарм, вслед за ним шел Фолькет. Помимо воли, она уставилась на него во все глаза. Хорош… и в прежние времена статью не отличался, а тут совсем усох, будто финик, лицо — жуткая маска из морщин и шрамов, и совершенно безумный взгляд единственного глаза. Шел он медленно, руки прятал в широкие рукава длинного одеяния. Как ни странно, на Амариллис не обратил ни малейшего внимания, а тихо встал за спиной молодого бога, почтительно ожидая приказаний.
— Ты знаешь, что должен делать. — Гарм достал из ножен длинный узкий кинжал; металл лезвия отсвечивал красным и поэтому казался горячим. Повернув голову к Амариллис, стоявшей в углу, он приказал:
— Ами, когда я протяну к тебе руку, будь готова открыть свой камень. Я думаю, тебе достаточно будет
