— С-соглашаюсь? — Она свела брови. — Ах да, я сказала другой раз. — Она пожала плечами: — Это вышло автоматически.
— Жаль. Я поверил.
— Вы очень доверчивый?
— Нет, я просто уверенный.
— Понятно, — сказала она, не желая продолжать плести словесные кружева. Поскольку оба понимали, что для них сейчас важны не слова, а тембр голоса и интонация. Они походили на токующих по весне птиц, и оба, как охотники, это знали.
— Но вы не откажетесь от сиреневого молока? — Он поднялся и, в упор глядя на нее, покачивался, переступая с носков на пятки.
— А у вас есть?
— Будет! — засмеялся он.
— Но откуда вы знаете, что я его люблю?
— Я все про вас знаю. — Он сощурился, а ей показалось, он увидел, как у нее трепещет сердце и волны желания устремляются только по одним им ведомым путям. Ни один мужчина в жизни не действовал на нее вот так.
— Вы слишком самонадеянны, Роман. — Она вздернула подбородок и сцепила пальцы на коленях.
— Нет. Просто я попросил референта узнать про вас как можно больше.
— И… что он узнал?
— Она узнала. Мне все понравилось. Совершенно искренне.
— Но я про вас мало знаю.
— Я думаю, этой малости вам выше головы, — усмехнулся он. — Но я не всегда такой, честно…
— Вам очень нужно мое ружье? — быстро спросила Ульяна.
— Мы еще поговорим об этом. За сиреневым молоком, ладно? А то я никогда вас не напою им. Вы посидите здесь или будете наблюдать за действиями мастера?
Она засмеялась, уловив странную застенчивость в его интонации.
— Люблю наблюдать.
— Ясное дело. Мог бы и не спрашивать. Вы ведь охотник.
— Верно. И не только за птицами. Между прочим, моя мечта — африканское сафари.
— Вы хотите завалить льва? Что он вам плохого сделал?
— Не-ет, лев пусть живет. Я хочу погоняться за антилопой.
— Я всегда говорил, красивые женщины не любят друг друга. Это биология.
Она засмеялась:
— Как угодно, но мне хочется.
— Спасибо за льва. Вы сами не знаете, как меня обрадовали.
— А почему вы так о нем печетесь?
— Я не о нем. О себе. Я Лев по гороскопу. Ульяна засмеялась:
— Вот как? Опасный знак.
— Для вас нет опасных знаков. Я знаю, кто вы.
— Даже это вам известно?
— Я же вам сказал, что референт провела работу.
— Дорого обошлось? — бросила она, скривив губы.
— Не дороже денег.
— Ясно. Вам помочь? — Она кивнула на сок и молоко.
— Нет-нет, я гордый.
— Хорошо, я сяду в углу и буду ждать…
— …когда кошечке нальют молочка, — протянул он насмешливо.
— Я не похожа на кошечку.
— Да уж, конечно, нет. Но вы все равно из породы кошачьих. Вы самая настоящая рысь, — говорил Роман, боясь остановиться и в то же время опасаясь ляпнуть что-то не то. — Вот, пожалуйста. Ваше молоко.
Ульяна отпила глоток. . — Неплохо, — произнесла она тоном опытного мастера. — А у вас есть лед?
— Но когда меня угощали у Сомовых, лед не клали. — Он растерянно смотрел на Ульяну.
— Погода была не та. Сейчас со льдом в самый раз. Он полез в морозильник и вытряхнул кубики в мисочку.
— Прошу вас.
Она кивнула и щедро насыпала в бокал.
— Вот теперь — настоящий кайф. — Она зажмурилась, и пока Ульяна ничего не видела, он жадно всматривался в ее лицо.
Она открыла глаза и поймала его взгляд. Чтобы не выказать неловкость, сказала:
— А в обед очень приятно выпить томатный напиток. — Он молчал. — Очень просто приготовить. У вас есть миксер?
— Да где-то был у жены, — бросил он, краем глаза наблюдая за гостьей.
— Тогда вы берете миксер, — продолжала она не моргнув глазом, словно ее сообщение ничуть не удивило, хотя сиреневое молоко вдруг показалось, из-за льда, наверное, слишком жидким и водянистым, — взбиваете два стакана томатного сока, полтора стакана молока и кефира, добавляете соль и перец. Потом наливаете в бокалы и посыпаете зеленью. Можете сами сделать, когда жены нет дома.
— Я лучше попрошу жену, — кивнул он, внимательно наблюдая за ней. — Когда она у меня будет.
Ульяна уставилась на него зелеными глазищами.
— А… она у вас приходящая?
— Нет, Ульяна. — Он шумно вздохнул. — Они у меня все уходящие.
— Не поняла.
— Я сначала тоже. А потом не стал вдумываться. Взял и привык.
— Так как же…
— Ну как — привык, и все. Есть жена, потом нет.
— Потом следующая…
Он пожал плечами, не скрывая наглой улыбки.
— Все думаю, может, какая останется, задержится… — Он снова шумно вздохнул. — Навсегда…
Ульяна засмеялась и заметила, что он, кажется, испытал облегчение от ее смеха.
— А вы как относитесь к разводам? — осторожно спросил он.
— Я ребенок разведенных родителей, — сказала она. — Стало быть, спокойно.
— А сами пробовали?
— Ну… как вам сказать…
— Так, как я. Прямо. Как выстрел, в цель.
Она захохотала от души, и он заметил, как тонкий топик заколыхался, от чего его воображение нарисовало то, что хотело. Он поерзал на стуле и, положив ногу на ногу, стал качать носком шлепанца, полагая, что отвлекает внимание на него.
— А не боитесь расчихаться? Глаза будут слезиться.
— Давайте как в русскую рулетку. Или холостым, или с пулей. Чтобы насмерть.
— Ну хорошо, я скажу вам, если хотите. Я не выходила замуж. Потому что мне было это неудобно.
— Вот как?
— Да, потому что я считаю, для секса нужно влечение, а для брака кое-что еще.
— Но влечение требует удовлетворения?
— А кто вам сказал, что я не согласна с этим? Тело вправе хотеть и вправе получить то, что хочет.
— Понял.
— Я рада.
— Почему вы рады?
— Потому что всегда приятно иметь сообразительного собеседника.
