собственной силы, сколько ее сильных покровителей. Говорят, они взобрались на такой верх, что и сказать страшно. И даже говорят… — Дорсия опасливо оглянулась и скрестила указательный и средний пальцы обеих рук — против злого глаза. Васили сам безотчетно сотворил оберегающие знаки, — … что именно ведовство Кинтии заставляет нашего короля так долго ходить в холостяках, пришитым к юбке цыганки Элени, которая теперь выдает себя за дочь Мандо Маврениус и Дмитрия Ипсиланти. Но она всего-навсего правнучка старой Кинтии. Княгиня София удочерила ее в знак благодарности за то, что чары Кинтии помогли ей выйти за генерала Лебрена. Кинтия часто встречается с правнучкой и сделает для нее все, что в ее силах. Если надо изготовить зелье, которое луну приманит на небо, Кинтия и его сварит!
— Скажи, Дорсия, будь ты старой Кинтией и приди тебе на ум разлучить мужа с женой, посеять между ними рознь, что бы ты сделала?
Дорсия перекрестилась:
— Я бы ни за что не стала вязаться с черной цыганской магией. И не слишком в таких делах сведуща.
— Но кое-что ты все же знаешь. Прошу тебя только рассказать мне, что обычно делают ведьмы, — настаивал Васили.
— Ну, это зависит от того, надо ли разлучить долго живших вместе супругов или жениха с невестой, которые только еще готовятся к свадьбе.
— Они только еще готовятся к свадьбе, — быстро сказал Васили. — Свадьба должна случиться завтра.
Дорсия остро глянула на него:
— Между нашими гостями ходят слухи об одной свадьбе, которая завтра состоится в России…
— Ты умна и внимательна, Дорсия. Я тоже о ней слышал. А еще я слышал, что ей хотят помешать.
— Понимаю… Тогда вот что… Конечно, можно просто использовать мугзу… Так ее зовут цыгане да евреи, а у нас ее чаще называют пендальфа.
Васили перекрестился: слова звучали страшно. Дорсия перекрестилась тоже, кроме того, она все время держала пальцы скрещенными, пока рассказывала.
— Растопыренными пальцами махнуть в сторону того, кого ненавидишь, кому желаешь зла, и сказать при этом: «Мутзово! Проклинаю!» Некоторые ведьмы, которым удается подобраться близко к новобрачным, могут плюнуть в нимфики убата[19].
Но к нимфики убата не всегда подберешься. Однако есть еще средство — аподем. — Дорсия оглянулась и трижды перекрестила рот. — Очень сильное, страшное и действенное. Его можно сотворить на расстоянии. Недоброжелатели жениха и невесты чаще всего просят именно его. Нужно знать время венчания и совершить аподем раньше. В противовес словам священника «Да станут плотью единой» ведьма либо закрывает на ключ двери в доме, где они будут жить, либо завязывает узлы на одежде того или другого, говоря: «Завязываю (закрываю) эту пару, дабы не соединились они». Примерно так. Но у ведьм есть еще особые тайные слова и наговоры, они курят какую-то траву для усиления магии… Ничего об этом я не знаю. Слышала, что противостоять аподему почти невозможно, хотя византийцы знали одно средство. Впрочем, и оно необычайно трудное. Надо взять красную и черную нити, сплести вместе, а потом обернуть вокруг креста, который опускают в воду на Фоту[20].
Затем крест из воды вынуть и подать молодому или молодой, сказав: «Как связаны солнце и луна, звезды и небо, так пусть будет связана такая-то с таким-то! Любите друг друга!» Это самое верное средство не только разрушить аподем, но и помочь молодым долгую жизнь прожить в любви и согласии. Но поди найди храбреца, который привяжет нить к кресту под водой на Фоту! Скажи мне, Васили, чего ты боишься? Ты думаешь, что…
— Дорсия, никто не должен знать об этом, если ты не хочешь увидеть меня лишившимся и второго глаза, а то и жизни. Одно могу предположить: враги наши уже попытались каким-то образом повредить этой свадьбе. Однако ничего не вышло. Теперь у них вся надежда на злую магию и на старую Кинтию.
— И ты хочешь этому помешать… — прошептала Дорсия.
— И я этому помешаю, — просто и спокойно сказал Васили, — хотя у меня нет ни серебряного ножа, ни серебряной пули.
Дорсия шевельнула губами, словно хотела что-то сказать, но промолчала.
— Спасибо за все, Дорсия. Я уеду тихо, не прощаясь, не хочу привлекать внимания… Ты сама скажи Аникитосу, о чем мы с тобой говорили. И еще передай ему мою просьбу: пусть слушает в оба уха все разговоры, что ведут у вас в кафенесе, особенно если это будут люди Мавромихалисов. У вас есть сын…
— Да, Аристарх, ему десять, — гордо сказала Дорсия.
— Если что, пусть Аникитос шлет ко мне Аристарха с известием. Речь, возможно, будет идти о спасении Греции, а радеть за страну нужно учиться с ранних лет.
— Конечно. Можешь рассчитывать на нас.
Васили поцеловал ее в смуглую щеку, и она, ласково коснувшись губами черной повязки, перекрестила гостя. Потом кликнула одного из мальчишек, следившего за конями посетителей кафенеса, и тот привел Васили лошадку. Обменявшись с Дорсией прощальными взглядами, Васили вскочил в седло и сразу послал коня вскачь.
Чтобы попасть в Кефисию, надо было проехать через Афины — дорога в городок вела мимо дворца.
Дорожная пыль осела, путь сделался каменист, а воздух стал так тих и прозрачен, что, казалось, можно дотронуться до вершин Гимета. Между тем Васили знал, что до подножия гор не меньше двух часов езды. Столько же и до Кефисии — нельзя терять времени. Однако вскоре до него донесся звонкий голос:
— Кирие, стойте! Кирие!
Васили оглянулся — его догонял рыжий жеребец, на котором сидел плотный мальчик лет восьми, слишком маленький для такого большого коня, но державшийся в седле с изумительной ловкостью. Не нужно было обладать особенно острым глазом, чтобы узнать в этом юном всаднике сына Дорсии и Аникитоса. Итак, это был тот самый Аристарх, о котором недавно шла речь.
— Возьмите, кирие… — Аристарх еле удерживал разошедшегося коня. — Отец велел отдать вам это во что бы то ни стало, хоть и коня загнать.
— Ну тебе пришлось бы гнать до Кефисии и обратно дважды, а то и трижды, чтобы загнать такого богатыря. А ты, я вижу, настоящий Ипполит[21] верхом!
Мальчик горделиво повел носом, но тотчас засмущался.
— Что здесь? — Васили принял сверток, прикрытый красным шерстяным платком.
— Мне глядеть не велено. Прощайте, кирие. — Он повернул коня и вскоре исчез за поворотом.
Васили осторожно развернул красный платок и едва успел подхватить что-то тяжелое, холодное.
Это был серебряный кинжал.
* * *
Васили правильно понял неосторожные слова Элени. И в самом деле, те люди, которые во что бы то ни стало не хотели допустить укрепления союза Греции и России, были потрясены, услышав о помолвке короля Георга и великой княжны Ольги Константиновны. Они испытали истинный ужас, тем паче что известие было совершенно неожиданным. Такого поступка от Георга, которого они полагали полностью зависимым от фаворитки, никто не ожидал. К тому же никто не знал, как это совершилось. Возникли сомнения, а не был ли король подвергнут некоему политическому давлению… Ведь от русских, которые хотят вернуть влияние на Балканах и в Эгейском море, можно всего ожидать!
Получить известия из первых рук было невозможно: посольства Греции в России не было. Тогда княгиня Плакентийская, которая чуть ли не больше других была заинтересована в том, чтобы упрочить положение дочери при короле Георге, обратилась к дальнему родственнику мужа — Сильвио Лебрену,
