— Слушай, — отвечал ему Фемистокл, — если попросить тебя при большой публике сфальшивить в пении, ты на это согласишься?
* * *
Сократу принадлежит немало изречений, достойных его глубокого ума и в то же время острых — иногда до игривости. Так, человеку, который просил у него совета насчет женитьбы, он ответил:
— Женишься, — раскаешься и не женишься — раскаешься.
* * *
— Через прорехи твоей одежды сквозит тщеславие! — говорил Сократ основателю цинической философской школы Антисфену.
* * *
«Хорошие люди едят для того, чтобы жить, а худые живут для того, чтобы есть», — изречение, которое Сократ часто повторял.
* * *
Однажды Платон упрекал своего великого учителя за то, что тот сделал у себя за столом, в присутствии других, выговор кому-то из друзей Платона.
— Если так, то и тебе бы лучше подождать мне выговаривать, пока мы останемся одни, — ответил Сократ.
* * *
Какой-то грек, большой говорун и пустомеля, попал в Скифию, где над ним все смеялись.
— Вы, скифы, — убеждал он их, — должны относиться ко мне с почтением: я родом из той же страны, где родился Платон.
— Коли хочешь, чтоб тебя слушали без смеха, говори, как Платон.
* * *
Знаменитая в своем роде Ксантиппа, супруга Сократа, в присутствии которой философ принял из рук палача чашу с отваром цикуты, залилась при этом слезами и вопила о том, что ее муж погибает невинный.
— Неужели же тебе было бы легче, если бы я умирал виновный? — убеждал ее Сократ.
* * *
Друзья Сократа однажды негодовали на кого-то, не отдавшего поклона философу.
— Из-за чего сердиться — уговаривал их Сократ, — он не так учтив, как я, вот и все.
* * *
Платону приписываются очень едкие выходки. Правитель Сиракуз (тиран, как их тогда называли) однажды позвал его к себе на пиршество и нарочно посадил на последнее место за столом.
— Любопытно бы послушать, — говорил он по этому поводу своим наперсникам, — как Платон будет нас чернить, когда вернется к себе в Афины.
Узнав об этих словах, Платон заметил:
— Не думаю, что я когда-нибудь буду до такой степени скудоумен в придумывании темы для беседы, чтобы заговорить о вас, сиракузцах.
* * *
Платон позвал Диогена к себе на ужин. Циник, стуча ногами по полу, говорил:
— Попираю ногами Платоново тщеславие!
— Этим сам проявляешь еще большее тщеславие, — ответил ему хозяин.
* * *
Однажды Платон был страшно раздражен одним из своих рабов. Он позвал своего родственника и просил его поколотить раба.
— Я сам слишком разгневан для того, чтоб собственноручно расправиться. Могу убить, — сказал философ.
* * *
Один игрок, которого Платон укорял в пагубной страсти, оправдывался, что ведет игру по маленькой, что такая игра сущие пустяки.
— Никакая привычка не пустяки, — возразил ему философ.
* * *
Во время одной из своих бесед с учениками Платон дал такое определение человека:
— Человек — это двуногое существо без перьев.
Диоген ощипал петуха и, показывая его своим ученикам, говорил:
— Вот человек Платона!
После того Платон ввел поправку в свое определение:
— Человек — двуногое существо с плоскими, широкими ногтями.
* * *
— Почему так хорошо себя чувствуют в обществе красивых людей? — спрашивали у Аристотеля.
— Такой вопрос приличествует только слепому, — ответил он.
* * *
Одному пустому краснобаю, всем надоевшему своими россказнями, Аристотель сказал:
— Удивляюсь, как это люди, у которых есть ноги и которые могут уйти, слушают тебя, теряя время.
* * *
Какой-то философ, видя, как афинянин бьет своего раба, сказал про него:
— Вот раб своего гнева бьет своего раба.
* * *
Сиракузский тиран Дионисий особенно прославился своими поборами и налогами, часто граничившими почти с грабежом населения и общественного имущества. Когда ему однажды донесли, что народ собрался на площади и бунтует, он сказал:
— Теперь, должно быть, у них уже ничего не осталось и с них больше нечего взять, коли они подняли открытый бунт.
* * *
Поэт Филоксен был избран однажды тираном сиракузским Дионисием судьей его поэтических произведений. Но тиран оказался плохим поэтом, и Филоксен откровенно указал ему на слабость его музы. Дионисий обиделся и сослал сурового критика в каторжные работы в каменоломни. Продержав его там некоторое время, он вновь его призвал и приказал снова выслушать свои стихи. Поэт долго слушал с напряженным вниманием, потом, не говоря ни слова, встал и пошел.
— Куда же ты? — окликнул его Дионисий.
— Назад, в каменоломни, — ответил поэт.
Эта выходка рассмешила тирана и он простил строптивого своего хулителя.
* * *
Дионисий хорошо знал, что его ненавидят и клянут. Однажды он назначил на какую-то важную должность явного и всем известного негодяя, и когда ему это поставили на вид, сказал:
— Мне хочется, чтобы в Сиракузах был хоть кто-нибудь, кого проклинали бы еще пуще, чем меня.
* * *
Не довольствуясь налогами, Дионисий начал грабить храмы. Так, он стащил со статуи Юпитера роскошную накидку, дар его предшественника Гиерона, говоря, что такая одежда зимой холодна, а летом тяжела и что ее лучше заменить простым шерстяным плащом. У бога-покровителя лекарей, Асклепия, он снял золотую бороду, приговаривая при этом: «У твоего отца Аполлона еще не выросла борода, откуда же ей быть у тебя?»
* * *
На одном из жертвенников, которые он тоже без церемонии отбирал из храмов, Дионисий увидел надпись: «Благим божествам».
— Ну вот, я и воспользуюсь их благостью, — сказал он.
* * *
