— Мрази, — сержант сплюнул на пол, — все равно вы отправитесь в ад. А я буду вас там поджидать.
Он сражался отчаянно, но пятнадцать минут спустя, отказавшись сдаваться ненавистным гринго, иссеченный осколками танкового фугаса, бразилец лег на гранату, предварительно выдернув из нее чеку.
— Свобода или смерть! — последние слова сержанта Саргаса, посмертно получившего впоследствии орден Свободы, учрежденный Альверде как высшую награду ЮАФ, никто не услышал.
Тело диверсанта, помимо всего прочего подорванное еще и гранатой, унесшей жизни двух неопытных американских солдат, было сожжено на месте разгневанными соратниками последних и так и не было никогда найдено.
Конкретное место последнего сражения спецназовца также осталось неизвестным. По странному совпадению, одна из площадей в отстроенном после войны Буэнос-Айресе, названная именем сержанта, находилась совсем недалеко.
— Явился, — полуутвердительно-полувопросительно уставился на прапорщика Бондаря капитан Голенко.
— Так точно, товарищ капитан! — немолодой мужик вытянулся в струнку.
— Отставить. Вот скажи мне, дорогой друг, чем это ты в деревне занимался?
— Налаживал отношения с дружественным китайским пролетариатом! — Несмотря на серьезный тон, в глазах Бондаря светился огонек хитринки.
Никита вздохнул.
«Небось опять чего-нибудь на рисовую водку выменивал. Хомяк недорезанный!» Еще раз вздохнув танкист грустно посмотрел на темнеющее небо.
— Товарищ капитан, я ж в свободное время. Службе никакого урона, а только польза.
— Ладно, Александр Юрьевич, чего менял-то хоть? Не патроны, надеюсь?
— Как можно! — замотал головой прапорщик. — Это ж подсудное дело. Только часы трофейные, да очки защитные. А то у меня поднакопилось.
— И как обмен?
— Удачно. Четырнадцать литров чистой водки плюс настоечка и чай. Мне уже насчет некоторых деталей с интендантом удалось сговориться, так что мы пер…
— Нет, нет, нет! — капитан решил даже не пытаться разбираться в хитросплетениях здешней экономики. — Даже слышать про эти ваши завихрения не хочу. Но смотри мне, попадешься — шкуру спущу. Свободен.
Наблюдая за развернувшимся прапорщиком, бодро шагающим к центру расположения батальона, Голенко в очередной раз горестно вздохнул и потопал в штаб.
«Вот, млин, распоясались. Как Шульга с политработы ушел, так им теперь все можно. А этот новенький замполит совсем никуда не годится. Черт-те чем занимается», — задумавшийся танкист едва не врезался в свой собственный танк.
— Как дела, Рыся? — нежно похлопав стального монстра по бронированному боку, Никита ловко залез на башню. — Снаряды в тебя загрузили? А топлива налили? — Разговаривающий с железякой капитан мог показаться странным, но учитывая, что меньше недели назад эта самая штука спасла ему жизнь при встрече с целой батареей американских противотанковых самоходок (на лобовом листе насчитали потом восемнадцать отметин от не пробивших броню снарядов), а до того в боях на Пусанском плацдарме в Корее не сломалась ни разу и вообще вела себя донельзя идеально, то такое отношение офицера к танку казалось уже и не особенно странным. Танк-то ведь взаимностью отвечал.
— Никита! — старый знакомый, Ринат Бусаев, махал рукой, подзывая к себе.
— Чего тебе?
— Лавриненко вторую сотню взял!
— В смысле?
— Да в прямом!! Он на своей «семерке» вчера еще три британских «Крестоносца» сжег, так что теперь у него за две войны двести одна уничтоженная машина! Только что по радио передали! — Бусаев радовался так, словно это был его счет, а не знаменитого полковника.
— Да уж, ИС-7 — это вам не абы чего. Мы с начала войны хоть один потеряли вообще? — Голенко поневоле заинтересовался.
— Да кто ж его знает. В наших краях их и нет, считай, — пожал плечами татарин.
— Ну почему же? — Никита нахмурился, вспоминая. — С нами по соседству на плацдарме один полк дрался, отдельный.
— «Семерки» все в отдельных полках, — проворчал танкист. — Но ты прав. У них вроде бы были потери… Небось от бомб или мин. Пушкой его не возьмешь. Его даже орудие «сорок пятого» не возьмет.
— Ну почему же, возьмет. Метров с восьмисот.
— Ага, счас, так он тебя и подпустит на эти восемьсот метров. У него ж не пушка, а, блин, какой-то супершмалевик! Я видал, как на полигоне эта хрень немчурскую «пантеру», первую, правда, еще, с трех километров в лоб взяла. А потом по всяким плитам стреляла. Так что я не удивляюсь, что «Першинги» от «иса» разлетаются, как куры от петуха. У них же против него шансов вообще нет. Небось их пукалка лоб «семерки» даже в упор не возьмет.
— О чем разговор? — проходящий мимо комполка заинтересованно посмотрел на молодых офицеров.
— О подвиге товарища Лавриненко и достоинствах танка ИС-7, — Голенко выразительно посмотрел на своего друга.
— А «рысь» вас, значит, уже и не устраивает? Каждому теперь гордость нашего танкостроения давать?
— Никак нет, товарищ полковник. Р-45, без всякого сомнения, лучший танк в мире. Совокупность его боевых и эксплуатационных качеств в сочетании…
— Стоп, стоп, — улыбающийся командир замахал руками, — я тут с вами согласен, не надо мне лекцию о собственном танке читать, товарищ капитан. Вы лучше на совещание идите, вводные получать. А то ведь завтра выдвигаемся.
— Есть идти получать вводные, товарищ полковник!
Увидев, как проходящий мимо своей машины капитан провел рукой по ее боку, Зиновий Колобанов усмехнулся. На его счету танков было только шестьдесят.
— Бронебойный!
— Есть! — звук закрывающегося затвора и последовавший за этим грохот выстрела болью отозвались в гудящей голове Голенко.
— Цель на два часа! — «Першинг», вывалившийся из кустов, развернул башню и выстрелил.
«Рысь» капитана вздрогнула от попадания в лобовой лист девяностомиллиметрового подарка. Почти на автомате Никита прицелился и точным выстрелом всадил снаряд в борт вражеского танка.
— Есть попадание! — хрипло сообщил наводчик, молодой парнишка, заменивший получившего ранение в боях на Пусанском плацдарме ветерана.
— Мать их за ногу, откуда здесь столько «Першингов»? — бормотание Голенко осталось неуслышанным.
Султаны земли, вырастающие вокруг идущих в атаку советских танков, появлялись все чаще и становились все гуще. Казалось, что Гоминьдан и его американские союзники собираются идти на сей раз до конца. «Ни шагу назад» в их собственном исполнении.
— Зубр всем: заходим …ева, повто…ю, сле…а! — Голос командующего полком Колобанова был еле различим на фоне сильных помех.
— Толя, давай за комбатом! — проорал Никита в ТПУ приказ своему мехводу, одновременно
