Уселись в машину: Мышкин с гостем на заднем сиденье, Роза Васильевна — впереди.
— Товар наш, деньги ваши, — улыбнулся бородач, и Мышкин поразился ослепительному синему сиянию его глаз, какие бывают только на иконах. И речь — без малейшего акцента. — Хозяйка посвятила меня в ваши проблемы. Значит, «стечкин» — и больше ничего? Без вариантов?
— Еще пару гранат было бы неплохо.
— Какие предпочитаете?
— Возьму югославские, пехотные, с пуговичкой.
— Не смею настаивать, но посоветовал бы итальянскую новинку. То же самое по весу, но удобнее. Задержка — пять секунд. Спектр поражения — десять метров. В руке лежит, как влитая. Гарантия — два года.
Мышкину понравилось предложение.
— Давай новинку… Сколько будет за все?
— Для такого клиента пойдет со скидкой. Полторы штуки, если не возражаете.
— Восемьсот, — сказал Мышкин. — Не держи меня за фраера, сопляк.
Сияющая гримаса на лице бородача мгновенно обернулась фигурой крайнего изумления.
— Извините, сударь, таких цен давно нету. Рад бы услужить, но ведь не свое продаю. Розанчик, подтверди!
Роза Васильевна, застывшая, будто беркут, на переднем сиденье, буркнула не оборачиваясь:
— Без меня сговаривайтесь. Я для него никто.
Мышкин не сумел сдержать улыбку. Спросил:
— «Стечкин» — номерной или левый?
— Можете взглянуть, — оружейник похлопал ладонью по черной сумке.
— Чего глядеть, и так поверю.
— Правильно делаете… Прямо с конвейера игрушка. Заводская.
— Штука, — сказал Мышкин.
Бородач закряхтел, и теперь Мышкину показалось, что вовсе это не турок и не вьетнамец, а, скорее всего, загорелый до черноты рязанский хлопец.
— Вероятно, вы давно не были в Москве?
— Больше года, а что?
— Да нет, просто так… Но рекомендации у вас, крепче не бывает… Ладно, берите за тысячу двести, — и сдвинул сумку с колен в его сторону. Мышкин прощупал через полотно твердые очертания знакомого предмета.
— А гранаты?
— Будет сделано. Пяток минут обождите, — и вытряхнулся из машины.
— Шустрый больно, — сказал Мышкин задумчиво. — Того гляди, облапошит.
Роза Васильевна обернулась к нему: лицо пылает скрытым жаром.
— Зачем Абдуллая позорите?
— Чем позорю, красавица?
— Кто так торгуется? Это же не помидоры.
— Ах, ты вот о чем… Дак для меня что помидоры, что атомная бомба — все едино.
Мгновение смотрела на него, не мигая, и Мышкин устыдился за свое бельмо.
— Хороша ты, Роза Васильевна, — сказал с душой. — Сразу не заметно, а приглядишься — царевна. Тебе бы в степь, на коня — с ветром наперегонки.
Не ответила, отвернулась.
Бородач принес вторую сумку, втиснулся рядом. Мышкин пощупал кругляшки, отдал заранее приготовленные двенадцать зеленых бумажек. Кивнули друг другу.
— Так я пошел, Розочка? Хану мое почтение.
— Передам. Спасибо, Гриша.
— Всегда к вашим услугам, — подмигнул Мышкину — и исчез навеки. Тороватый, лихой человек; видно, что долго не пропляшет, хотя всяко бывает.
Мышкин перебрался за баранку.
— Куда теперь?
— Никуда. Здесь надо ждать.
— Долго?
Фыркнула:
— На торопливых воду возят.
— На упрямых, — поправил Мышкин, — а не на торопливых… Кстати, раз вспомнила. Пойду пивка куплю. Тебе принести чего-нибудь?
— Нет.
Усмехаясь, Мышкин опять побрел по рынку. Крепкая женщина: линию держит, как снайпер — цель. Молодец Равиль, кадры подбирает с умом.
Искал ларек с пивом, а нашел ненужное приключение. Сперва шальная бабка на него насела, в кремовой кофте, с чахоточным румянцем на щеках: «Дай денежек, барин, не погуби душу! От поезда отстала, детишки без присмотру! Дай скоко не жаль!»
От какого поезда бабка отстала, заметно по лютому перегару, а также по кровоподтеку на левой скуле, но Мышкин, не чинясь, сунул в жадную ручонку десятку.
Едва бабка отстала с гортанным: «Благослови тя Господь!» — наскочила юная красотка в юбчонке до пупа.
— Ох, молодой человек, поздравляю, поздравляю!
— С чем же, дитя? — и тут же ощутил в ладони кусок картона с нарисованными цифирками.
— Призовой выигрыш! Телевизор «Панасоник». Цветной, широкоэкранный. С приставкой на сто каналов. Пойдемте, пойдемте! — зачастила шалунья — и уже потащила его к груде фанерных ящиков, где с важным видом поджидал усатый парняга в черном кожане. Мышкин оглянулся на машину, увидел сквозь стекло непримиримое лицо Розы Васильевны и решил ей назло малость развлечься.
Усатый кожан торжественно поздравил Мышкина с крупным призом, но тут подоспели еще двое: интеллигентная пожилая женщина с растерянным лицом и дюжий детина с перебинтованной наспех башкой, с проступающим сквозь бинт желтым пятном. В руках у них оказались точно такие же, как у Мышкина, картонки, и тоже со счастливыми числами.
После короткого замешательства усатый распорядитель призов сказал:
— Ничего страшного. Роковое совпадение. Предлагаю два варианта. Или разыгрывать телевизор между вами троими по новой, или поделить денежный эквивалент. Каждому по семьсот пятьдесят долларов.
— Давай делить, — предложил Мышкин. Женщина согласно закивала, но перебинтованный везунчик твердо отказался:
— Зачем мне ваши доллары? Хочу цельный телевизор. Всю жизнь о таком мечтал.
— А где этот телевизор? — поинтересовался Мышкин.
— Вона там, — махнул рукой кожан. — В ящиках упакованный… Хорошо, тогда условия такие. Каждый выплачивает по пятьсот рублей. Деньги уходят тому, кто выиграет телевизор, кроме комиссионных. Вы готовы, господа?
Забинтованный без промедления отдал пятьсот рублей, и женщина, чуток помешкав, протянула смятые в кулачке купюры. Мышкин спросил:
— А если у меня нет денег?
— Увы! — огорчился распорядитель. — Вы в таком случае выбываете из игры.
— Ладно, плачу.
Трижды распорядитель раскладывал пасьянс из картонных пластинок, и каждый раз у играющих выпадала одинаковая цифра. Усатый искренне изумлялся, его голоногая помощница истерически вскрикивала, и сумма добавочного вклада почему-то каждый раз увеличивалась вдвое. Вокруг собралось довольно много ротозеев, среди которых Мышкин приметливым взглядом легко вычислил соучастников этого незатейливого шоу-ограбления. Наконец усатый торжественно объявил совсем уж несусветную
