Анечка поддержала компанию, попила чайку. Егорка умял почти все, что было на тумбочке. Уплетал за обе щеки с важным выражением лица. Анечка рассмеялась.
— Смотри не лопни.
У него глаза затуманились.
— Отвернись, пожалуйста.
Покряхтывая, слез с кровати, кое-как накинул на себя больничный халат. Самое удивительное, никто в палате не проснулся. Ночь принадлежала только им одним.
Пошли курить в ординаторскую. Вся больница спала мертвым сном. Анечка, пока брели по коридору, поддерживала его за талию, а Егорка обнял ее плечи.
От первой затяжки его повело, в голове загудели колокола. Но он не променял бы эту сигарету на все свои прожитые восемнадцать лет.
— Ань, у тебя есть парень?
— Наверное, нет.
— Ты ведь не девушка, правда?
— Какой чудной. Разве спрашивают об этом?
— Извини. Но ты любила кого-нибудь?
— А ты?
— До сегодняшней ночи — ничего подобного…
В паб (по-старому пивная) «Бродвейская гвоздика» Мышкин вошел около десяти вечера. До того помогал Тарасовне в магазине, с ней же перекусили на скорую руку. Прошло две недели с печального происшествия. Тарасовна каждый день напоминала: «Ну что, Харитон?» И он каждый раз отвечал: «Рано еще».
Сегодня решил, пора.
В пабе обстановка культурная. Стойка бара, как в голливудских фильмах, музыка, дым коромыслом. Много веселой, поддатой молодежи, но попадались и плейбои средних лет. В задних комнатах заведения можно было перекинуться в картишки и покрутить рулетку. «Бродвейская гвоздика» — один из центров ночной жизни Федулинска. Принадлежала она, как и прочие игорные точки, Бакуле Вишняку, бывшему секретарю Федулинского горкома партии. Правда, говорили, что управлять ему осталось считанные дни: Алихман-бек сильно давил на него. Вишняк пока упирался из последних сил, не хотел делиться, но уже отправил всю семью (две жены, три тещи и пятеро малолеток) за границу. Весь город с волнением следил за битвой титанов, подробности которой изо дня в день смаковала газета «Федулинская правда». Общественное мнение разделилось: Алихман-бек в случае переподчинения игорного бизнеса обещал пустить по городу бесплатный автобус; Бакула Вишняк, опытный партийный интриган, упирал на то, что он русскоязычный и, следовательно, ему ближе чаяния и нужды простых людей. Недавно Алихман-бек в последний раз предложил мировую из расчета пятидесятипроцентного дележа, но упрямый Вишняк по- прежнему артачился, накликая погибель на свою седую башку.
Оглядевшись, Мышкин направился к бару, где орудовал старый знакомец Жорик Вертухай. Тоже странной судьбы человек. Появился в Федулинске, как и Мышкин, неизвестно откуда, пару-тройку лет, до наступления всеобщей свободы, беспробудно бомжил на рынке, а теперь, пожалуйста, надел сомбреро и устроился барменом в фешенебельное заведение, косил под разбитного кубинца-эмигранта. Иными словами, Жорик являл собой наглядное воплощение американской мечты. Мышкину обрадовался.
— Какой гость, блин! — зашумел на весь зал. — Сто лет не видал тебя, Харитоша. Чего налить? Пива, водки? Пиво баварское, прямиком из Мюнхена. Да ты вроде уже на бровях?
— Кружку «Жигулевского», — попросил Мышкин.
— Зачем тебе эта моча? — загоготал бармен. — Шуткуешь, брат?
— Хочу «Жигулевского», — повторил Мышкин, сверкнув оловянным взглядом.
— Сей момент, сей момент, — Жорик мгновенно сбавил тон. — Понимаю, брат. Мне самому для души, кроме квашеной капустки, ничего не надо.
Из-под стойки выхватил зеленую бутылку, сдернул крышку, перелил в массивную, литого стекла пивную кружку.
— Пей, брат, на здоровье. Креветок дать?
— Заткнись! — Мышкин, пьяно петляя, отошел от стойки и бухнулся за ближайший столик, где расположилась компания из трех девушек и двух бритоголовых парней. Девушки были как на подбор, грудастые, полуголые и пьяные, а один из парней — как раз сборщик налогов Витек Жигалин.
Насупясь, Мышкин залпом выдул половину кружки. Мутно уставился на одну из дамочек.
— Почем берешь? — спросил строго.
— Тебе чего надо, дедушка? — игриво ответила красотка. — Может, баиньки пора?
— Или зачесалось, дедуль? — поддержала подружка, настраиваясь на потеху.
Витек с приятелем молчали, не вмешивались в разговор, но не потому, что чего-то опасались: им было любопытно, до какой наглости дойдет оборзевший сожитель старой сучки Тарасовны. Да и чего им бояться: они молоды, в стае, за ними будущее, а этот рыночный опенок налил бельмы и куролесит по старой памяти, но одинок, как перст.
Мышкин отхлебнул еще пивка, левую руку невзначай протянул к девушке:
— Дакось сиськи пощупать. Не самодельные?
Красотка, хохоча, отбила нахальную клешню.
— Отстань, дед. Все натуральное, не сомневайся. И сколько положишь за такую красоту?
Мышкин подумал.
— За всех троих четвертной. Сверх того бутылец. Годится?
Девушки обиделись, загомонили и даже перестали хохотать.
— Ты что, шутишь? За четвертной бери Дуньку со станции.
Мышкин возразил:
— Дунька мне и даром дает. Да вы больше нее и не стоите.
— Почему так, дедушка?
— Потому что порченые, и исколотые, и под всякую мразь ложитесь. Еще неизвестно, какие у вас болезни.
— Ты что, совсем опупел, старый хрыч? Чего несешь?
Мышкин надулся:
— Ничего не опупел. Ежели торговаться, то по справедливости. Ваши ребята все заразные. Я на риск иду, за это полагается скидка. Четвертной — красная цена. Но за всю троицу. Одной мне мало.
— Ой! — хором воскликнули девицы, потихоньку заводясь, с удивлением оборотясь на парней. Витек понял: дальше бездействовать неприлично, пора дать старику урок хороших манер. Ухватил Мышкина за ухо и потянул.
— Ну-ка, встань, поганка трухлявая!
Мышкин только этого и ждал: нападения. Морщась, будто от боли, приподнялся на полусогнутых и с правой руки, почти без размаха, залудил Витьку кружкой в череп. Удар нанес с чудовищной силой, массивная кружка лопнула поперек, соприкоснувшись с височной костью, и ручка обломилась. Костный осколок проник Витьку в ящеровидный мозг, и он умер мгновенно, не успев закрыть рот. Роковая трещина пролегла по перекошенному смертным изумлением лицу точно так, как и рана у Егорки. Для Мышкина это было важно. На всякий случай уже голым кулаком он смахнул на пол второго парня, но убивать не стал.
В пивном зале на мгновение воцарилась глухая тишина, словно ангел пролетел.
Девушкам Мышкин посоветовал:
— Уважайте клиента, и он всегда ответит вам добром.
Гаркави чувствовал, что в городе творится неладное. И дело было не в Алихман-беке, с ним как раз можно поладить, а в общем климате. Что-то повисло в воздухе непонятное уму. Загадочные происшествия,
