вспомнить, чему его учили на уроках самообороны, на ферме[23] — подскочившие с двух сторон абреки наградили его еще одной плюхой, перевернули, защелкнули на запястьях наручники и сноровисто потащили в машину. Там он попытался как-то сопротивляться, сунул кого-то ногой — ему прилетело в ответ, солидно так прилетело — а потом ему на голову накинули мешок. Мешок был пыльный и вонял козлом…
Афганистан, местность западнее Кабула
ППД «Кабул-1»
Вечер 15 июня 1988 года
— Ты это видел?! Они его схватили!
— Кто? Ты чего, молодой?
Капитан Мельниченко, единственный из офицеров, ушел в столовую, на прием пищи. Ему, как дежурному операторской смены, ужин полагался только после сдачи дежурства, специально оставляли — но как офицер он, конечно же, не мог столько ждать и пошел принимать пищу со всеми, бросив пост. Остались только двое, причем на операторском месте, контролирующем передвижения объекта Турок по городу Кабулу, сидел молодой, только прибывший оператор. В молодости он увлекался радиоделом, собирал авиамодели — поэтому его определили не в боевое подразделение, а сюда, в техническую разведку. То, что он мог починить почти любой из агрегатов, на котором работал своими руками — ничего не значило, тут он был молодым, салагой, духом, и не более. А рядом — сидели деды, трое, определившиеся в КУНГ радиоразведки «по блату», и отношение их к молодому оператору — сослуживцу было соответствующим. Проблема дедовщины в Советской Армии так и не изживалась, несмотря на то, что честные офицеры с ней боролись — так Востротин как-то раз выстроил своих на плацу, вызвал дедов и начал приказывать им «зародить сигарету за минуту», или «сушить крокодила». Иногда дедовщина была просто экстремальным способом воспитания молодых, иногда она приводила к тяжелым последствиям. Как сейчас.
— Турка украли!
Один из дедов заржал. К сожалению, это был не спецназ, сюда по-настоящему серьезные армейские воспитатели еще не добрались.
— Во глюк словил.
— Товарищ сержант…
Дух прикусил язык, заполошно огляделся по сторонам — несложно было догадаться, что будет после отбоя, если он попросит дедушку сбегать за дежурным офицером, который только и имеет право принимать решения.
— Чо, боец, потерял чего-то?
Боец дотянулся до красного телефона, который связывал, уже с дежурным офицером части, но один из дедов — ловко выбил из руки уже поднятую трубку.
— Ты чо, молодой? Опух?
— Там чрезвычайная ситуация. Надо позвонить дежурному.
Дед положил трубку на аппарат.
— Шурши на место, молодой, и сиди как мышь. Офицеров подставлять… сопля еще. Мы тут… как у Бога за пазухой сидим, а ты не ценишь.
— Но что же делать?!
— Чо делал, то и делай. Тебя посадили сидеть и смотреть и в журнал записывать — вот и сиди как пришитый. Чмошник.
Молодой — ему ничего не оставалось, как сесть на свое место. Так и служили.
Капитан Мельниченко появился минут через двадцать, сыто отрыгиваясь и распространяя амбре выкуренной сигареты — на посту курить строго воспрещалось. Кормили сейчас хорошо, намного лучше, чем еще год назад — потому что отдаленные заставы и гарнизоны, расположенные не в стратегически важных точках снимали и выводили, переходя на преимущественно дистанционный контроль местности с беспилотников, ударных самолетов и вертолетов. Ограниченный контингент советских войск уменьшался, а возили по Салангу так же, машин теперь хватало, и проблем с подвозом не было, кормили по норме и даже с фронтовым приварком. Меньше стало гибнуть и караванов — с тех пор, как Завесу[24] стали ставить ударные самолеты Скорпион — количество серьезных нападений на колонны сократилось на порядок. Воевать было нечем и некому.
— Ну, как обстановочка? — рыкнул он голосом отца-командира, садясь на свое законное место.
— Товарищ капитан, Турок похищен.
— Не понял, рядовой? То есть — как похищен?
— Товарищ гвардии капитан, я наблюдал… его на дороге к отелю… в машину и увезли.
— Куда увезли? Вы что тут, совсем охренели?!
— Его повезли в город. Сейчас… машина стоит. Его завезли вот сюда, машина стоит.
— А какого же хрена ты не докладываешь никому рядовой! Твою мать!
Крик капитана прервал красный телефон — дежурный. Капитан хватанул трубку, вскакивая, и ударился об аппаратуру головой.
— Пост два, Мельниченко у аппарата.
— Пост два, это одиннадцатый! Вы что там, совсем охренели, мышей не ловите?! Только что дали сигнал тревоги по Сети, где доклад, вашу мать?!
Тревогу поднял оператор самолета управления, вручную, выйдя на Баграм и доложив ситуацию. По уставу это должен был сделать наземный пост.
— Товарищ гвардии майор, мы отслеживаем ситуацию…
— Чего?! Где доклад, капитан!?
Теперь кругом виноват был уже капитан — он старший поста наблюдения и должен был наблюдать за ситуацией, отслеживать ее лично. Никакие ссылки на молодняк-раздолбаев не принимались.
— Товарищ гвардии майор, мы отследили аппаратурой…
— Ублюдки. Экран объявил боевую тревогу. Пост следующей смене не сдавать, докладывать мне каждые пятнадцать минут. Не упустили?
— Никак нет, цель на экране.
— Упустите, паразиты — пойдете под суд. Раздолбаи. Держите картинку как хотите!
— Й-есть!
В трубке раздались гудки. Майор схватил журнал боевой работы оператора, начал судорожно его пролистывать.
— Ты почему ничего не отметил, рядовой?! Гнедов, сядь на его место. А ты, паразит — пиши все как положено. В дисбате сгною, если что!
Баграм, Афганистан
ППД «Экран-1» ВСН МО СССР
Сигнал тревоги — здесь, как и на кораблях это был колокол громкого боя — сорвал с мест бойцов дежурной группы, находившихся в небольшом домике рядом с ВПП в полной боевой «десятиминутной» готовности.
Бронежилет, совмещенный с разгрузкой — совсем новые, только завезли, шьют в Иванове на каком- то «комсомольском экспериментальном объединении» — он намного удобнее старых, накидывается и застегивается моментально. Оружие — АКМС с подствольниками, десантная СВДС, ПКМД[25], пистолеты Стечкина, которые выдали всем взамен ПМ. Перчатки на руки — они были
