несколько высотных зданий мелькнули вдали из плотного ковра буйной зелени. Самолёт пробежался по взлётной полосе и остановился невдалеке от аэропорта.
Ну, вот мы и дома.
На выходе из самолёта, мы тепло прощались со стюардессами, и оборачиваясь, махали им вслед, а они приветливо махали в ответ. Необычное чувство свободы, радовало душу, но, оглядываясь на самолёт, с печалью думал о том, что больше никогда не увижу Афганистан.
Закончился большой период времени, за который я изменился, став совсем другим человеком.
Наконец то мы шли сами по себе. Никто нас не строил и не вёл. Правда, боевые 'крокодилы', вертолеты Ми-24, стоящие невдалеке, напоминали нам о том, что граница близко. Все обрадовано говорили, что проходить будем через гражданскую таможню. Это было хорошо, потому что военные в 'Тузели' шмонали дембелей нещадно, оставляя только положенное по специальному списку.
Несколько человек досматривали дембелей, как только освободилось место у симпатичной девушки, я пошёл туда. Она беглым взглядом пробежала по содержимому дипломата. Всё было очень скромно, полотенце, предметы гигиены, трофейный бритвенный станок в металлическом корпусе, ручка с золотым пером, консервы, сигареты. Вдруг её взгляд выхватил американский презерватив в красивой упаковке, с обнажённой девушкой на глянцевой картонке. 'А это нельзя!': сказала она мне.
Я вёз его, чтобы показать любимой девушке, как за границей красиво упаковывают такие вещи, какого они качества, вкуса и запаха. То, что продавалось в советских аптеках, было гораздо хуже. Нет, я не хотел спорить с таможней.
— Ну, что ж возьмите себе на память.
— Нельзя провозить порнографию, а 'резинку' возьмите себе.
— Да ладно!
Захлопнул дипломат, и пошёл на выход.
У офицеров в родном полку и в кабульской комендатуре, не поднялась рука на святое, а вот милая девушка из таможни конфисковала. Может ей он нужнее, чем мне.
В аэропорту, было окошечко, где дембелям из афгана выдавали деньги. В Афганистане нам платили чеки сертификаты, а в Союзе выдавали такое же количество рублей. Поднимаюсь наверх, где производились выплаты.
Там я увидел большую очередь, и решил сразу же завернуть в буфет, чтобы попробовать гражданской пищи. Советские деньги у меня были, перед отъезда из полка, 'молодой' Володя подарил мне 15 рублей, считая, что ему они в полку не к чему.
Я взял беляш, бутерброд с ветчиной, 50 грамм коньяку 3 звезды и кофе. Встал с этим богатством за отдельный столик и с удовольствием накатил коньячку, потом заел беляшом, и запил кофе с бутербродом. Коньяк пошёл исключительно, я стоял и наслаждался первыми минутами гражданской жизни, и ловил на себе завистливые взгляды, спешащих наверх дембелей. Неторопясь перекусил и в приподнятом настроении пошёл наверх, получать деньги.
Очередь была огромной, но в самом начале её стояли газнийские разведчики, с которыми долго служил вместе. Не хотел навязываться, но они сами пригласили меня к себе. Так что и с получением денег заминки не было.
Шумной толпой мы пошли на выход из аэропорта.
Когда выходили, то на ступеньках к нам подбежал суетливый узбек и предлагал покрыть ботинки лаком. Внимание моё было притуплено пьянящей свободой и коньяком, и узбек без труда меня уговорил украсить свои ботинки всего за 5 рублей. Он втащил меня в свою будку, быстро тряпочкой смахнул пыль с ботинок, и из баллончика с пульверизатором покрыл лаком. По тем временам чудо не виданное. Ботинки заблестели и радовали глаз счастливого дембеля.
Узбек, улыбаясь, предлагал дополнительные услуги — девочек, такси, но я решил ехать на троллейбусе, чтобы посмотреть город.
Но городской троллейбус вёз меня не пересекая городских улиц и площадей, к самому вокзалу. Думал взять билет до Москвы, и посмотреть город, но поезд уходил буквально через 20 минут. Я выскочил из здания вокзала. Окинул взглядом привокзальную площадь. Увидел газнийских разведчиков, и подошёл проститься с ними, а потом почти на ходу впрыгнул в отходящий поезд.
Видно кто-то меня так сильно ждал, что без задержки перемахнул границу и оказался в скором поезде до Москвы.
Впереди ещё было 3.5 дня пути в дембельском поезде, почти не вылезая из вагона ресторана. Пересадка в Москве. Я приехал туда 9 мая 1985 года в самое 40-летие Великой Победы, но я так рвался домой, и больше всего на свете хотел увидеть своих родных, друзей, что не остался ни на час.
Когда учился в Питере, то хотел навсегда остаться там, в этом замечательном городе, где столько кабаков и развлечений, но в армии больше всего тосковал по своему провинциальному Пскову, и понимал, что больше всего хочу жить именно в этом городе. Он единственный и самый родной в этом мире.
Пополнили с друзьями дембелями запасы водки, и в путь.
Псков вздрогни!
Я вернулся!
Вот на этой оптимистической ноте, и хочу закончить повествование о скитаниях, тяжёлой службе и простых радостях, обыкновенного парня из глубинки нашей бескрайней родины, одного из многих.
Эпилог.
Вчерашний студент-раздолбай, пройдя через Афганистан, стал, совершено другим человеком. Он с усердием и удовольствием учился в институте, и благополучно окончил его. Занимался спортом, и с полной отдачей работал. Любил многих женщин, и благодаря им забыл все обиды и скорби, выпавшие на его долю. По милости божьей пришёл в церковь, где его душа успокоилась, и жизнь обрела новый смысл
У него всё нормально, работа, семья, дети.
Прошло 20 лет, и его потянуло на воспоминания. С большим трудом давалась ему работа над мемуарами, но он справился. Большая просьба, не судить строго.
Всем желаю больших успехов.
