сделал ему знак оставаться на месте, сам — пошел вперед по узкому проходу…
Выглянул — и тут же дернулся назад как ошпаренный. Лэндровер стоял в тридцати с небольшим ярдах, около него было несколько солдат. Сержант успел заметить какой-то крупнокалиберный пулемет, вероятно китайский — на турели рядом с прожектором, который сейчас был выключен. Его не обнаружили. Иначе сейчас поднялась бы стрельба…
Стараясь ступать как можно тише, сержант вернулся назад.
— Первая точка накрылась. Идем на вторую!
Чамберс сжался — им надо было пересекать поле — целое летное поле.
— Подождем, потом пойдем. Не побежим, а пойдем. Так, как будто имеем на это право. Все понял?
Чамберс кивнул.
— Ни хрена не понял. Я дам тебе конец веревки. Держись за нее так, как будто от этого зависит твоя жизнь…
Минут через двадцать с небольшим, они услышали как заработал тот же самый двигатель, звук этот начал удаляться — машина пошла. Сержант подошел к выходу из проулка, посмотрел — чисто. Сунул своему гражданскому напарнику конец фала.
— Как будто от этого зависит твоя жизнь!
Чамберс пришел в себя уже у самолетов — это были пузатые, неуклюжие транспортники и около них было достаточно тени. Сержант закинул куда-то веревку, с третьего раза она зацепилась…
— Я поднимусь наверх. Потом брошу веревку тебе. Обвяжись вокруг пояса. И держись. Умеешь делать морской узел?
— Да… да, сэр.
Сержант мысленно выругался. Навязанный ему гражданский был полной обузой, хорошо только что рюкзак свой тащит.
— И тихо…
Сержант беззвучно начал подтягиваться и в несколько секунд исчез на крыле. Потом — сверху спустился конец, Нортон Чамберс скользкими от пота руками обвязал его вокруг талии. Потом — его с неожиданной силой рвануло вверх…
Крыло самолета оказалось не таким, как он ожидал: оно было чуть шершавым, и теплым, еще сохранившим дневное тепло — соскользнуть с него было невозможно.
— Держи веревку в руке — сказал сержант, и полез на фюзеляж, там было хоть чуть-чуть, но повыше…
Все началось неожиданно. И быстро.
Яркая вспышка, дым — и они увидели, как со стороны гражданского сектора аэропорта взлетает ракета, полосуя воздух лисьим хвостом пламени. Через секунду — за ней последовала еще одна ракета. И еще.
— А это что еще за нахрен… — пробормотал Чамберс.
— За мной!
Более опытный Гибсон — соскользнул обратно с фюзеляжа на крыло. Чамберс последовал за ним, стараясь не выронить камеру стоимостью с автомобиль.
— Твою мать, зенитные ракеты! Ублюдки!
В воздух пошла еще ракета, за ней еще одна… Били с территории гражданского аэропорта… не опасаясь задеть гражданские самолеты… видимо, все равно. Психи конченные…
— Что за нахрен происходит?
— Лежи, мать твою! — сержант лихорадочно приводил в боевую готовность автоматическую винтовку.
В небе что-то вспыхнуло, словно фейерверк.
— Они что-то сбили.
На территории спецсектора вдруг погас свет — разом, хорошо, что у них у обоих были монокуляры ночного видения. Включив их — они увидели, как со стороны ангаров к машинам бегут вооруженные люди. Их было человек двадцать, не меньше.
— Разбей камеру!
— Что?! — не понял Чамберс.
Вместо ответа — сержант выхватил из рук Чамберса фотокамеру, хватил ее о бетон. Брызнули осколки.
— Какого хрена?!
— Ты что, не понял?! Там лазерная система наведения! Мы подтвердили наличие цели, мать твою! Они сделали из нас смертников!
Расплата последовала незамедлительно — на территории аэропорта полыхнула вспышка, яркая, как фейерверк, с искрами, взлетающими в темное небо, почти сразу же — еще одна. Третья — видимо попала в заправщик и он рванул, осветив все здание аэропорта. А вот четвертая — попала прямиком в скопление машин у ангаров, и они взорвались ярким пламенем…
— Беспилотники бьют! Пошли! Только задницу мне не прострели!
— Твою мать…
Держа наизготовку автомат, сержант вскочил — и Чамберсу не оставалось ничего, кроме как последовать его примеру. Он достал из-под репортерского жилета свой Глок-17. Он считался оперативником и прошел стандартный курс подготовки британских оперативных агентов — но последний раз стрелял восемь месяцев назад — и то в воздух, чтобы отпугнуть грабителей. Ему не хотелось идти туда, где взрывы и бушующее пламя, где стреляют и могут убить, или кто-то в невадской пустыне нажмет на кнопку — и от тебя мокрое место останется. Но он понимал — что только находясь рядом с сержантом Гибсоном он может выжить — и ему прочего не оставалось, как бежать за ним — и молиться, чтобы его не убили…
Беспилотник — основное сейчас средство вооруженной борьбы в GWOT — это воплощенный кошмар. Эта машина, которая слышит, видит, летит и не имеет никакой цели, кроме как выследить и убить тебя. Беспилотник дает возможность убивать на расстоянии, максимум что ты можешь сделать, это вывести из строя машину, но не убить врага. Впрочем — даже оказавшись под ударом беспилотника — можно выжить, если знаешь как и не ударяешься в панику.
Правило номер один: затеряйся в толпе. Беспилотник не нанесет удар, если имеется большой риск побочного ущерба — то есть гибели гражданских людей. На той стороне — каждый удар должен санкционировать юрист, а он никогда не пойдет на убийство значительного количества гражданских и прикажет дожидаться другой возможности…
Гибсон видел работу беспилотников не раз и не два — и сразу просек, что к чему. Ублюдки в Баграме, которые вручили ему камеру — вручили ему лазерную систему наведения под видом камеры. Он проник на объект и навел на цель беспилотники. Подтвердил наличие цели. И теперь — его и этого придурка смазливого просто со счетов списали…
Нет, хрен вам…
Он побежал — но не к ангарам, откуда они пришли — а в сторону закрытой зоны. Именно сейчас — была уникальная возможность проникнуть туда под шумок. И понять — что за чертовщина там творится…
Еще один удар — по стоящему в закрытой зоне транспортному самолету. Дым, пламя… — волна горячего воздуха окатила их даже здесь, за сотню с лишним метров…
Беспилотники били по всему, казалось, что нет никакой селекции цели. Еще один удар, сдвоенный — и вспыхнул ангар в закрытой зоне.
Правило номер два: держись поближе к пламени. Дым, пламя — все это маскирующие факторы, американцы используют для ночного наведения терморежим — а человек рядом с пламенем неразличим. Его тепло — ничто на фоне тепла, которое выделяет горящий самолет.
