чрезмерную нежность.
На экране было видно только мелькающее среди мутных стволов деревьев темное размытое пятно: медведь не хотел отдавать добычу и периодически выскакивал на оператора из западины, а потом, испугавшись людей, снова прятался в нее. Из динамиков разносился нескончаемый рев рассерженного медведя и мат такого же оператора.
Сергей, увидев эти кадры, огорчился. У лесника был уникальный шанс снять хороший фильм — и вот, поди ты. Сергей подумал, что если бы не обеспечаемые, и он мог бы сам наконец-то сделать неплохую фотосессию — не хуже тех, которые делали его коллеги, работающие с этими зверями под Магаданом и на Камчатке.
Медвежьими фотографиями Сергей «заболел» после того, как побывал на всесоюзном совещании, посвященном «хозяину тайги». Оттуда Сергей приехал в большом расстройстве. Нет, его доклад о половой и возрастной структуре популяции зверей заповедника приняли очень хорошо. Причина была в другом. Сергей страшно завидовал специалисту с Камчатки, привезшему потрясающие фотопортреты косолапых. Среди уникальных камчатских снимков был и новогодний: готовый залечь в берлогу сонный медведь, а рядом с ним и сам фотограф с откупоренной бутылкой шампанского.
А на кадрах териолога из Магадана медведи были запечатлены в сумерках или ночью, явно подсвеченные фотовспышкой. Хотя фотографии были очень четкими — различался каждый волосок, но все косолапые имели испуганно-ошарашенный вид (это притом, что морда медведя вообще не эмоциональная). Каждое животное выглядело так, будто его хватили обухом по голове. Из-за этого магаданские фотографии проигрывали камчатским.
В кулуарах Сергей и магаданский медвежатник разговорились, и тот поведал о своем уникальном методе съемки.
Фотографировать зверей он начал еще фотоаппаратом «Зенит» с объективом «Гелиос». Но с такой оптикой хороший снимок можно было сделать на дистанции в несколько метров, а это ему удалось всего один раз — когда медведь выскочил из берлоги.
Позже магаданец приобрел фоторужье. Но телеобъектив этого аппарата увеличивал всего в шесть раз. Медвежатник поработал с ним около года, получил десяток приличных снимков и охладел к «Таиру».
Тогда он решил больше не бегать за медведями, а организовать дело так, чтобы звери сами приходили в нужное место и сами фотографировались.
С первым оказалось проще всего. Исследователь развез на лодке и на мотоцикле по окрестностям города несколько центнеров наловленной в ближайшей нерестовой речке горбуши, рыба протухла, и к этому лакомству потянулись косолапые. И со вторым, как оказалось, проблем не возникло. Медвежатник собрал по городу у всех знакомых сломанные фотоаппараты, починил их, изготовил для них штативы, навесы от дождя и расставил всю аппаратуру у привад (по несколько штук у каждой — ведь на былой технике не существовала функция автоматической перемотки пленки). К каждому прибору был протянут тросик- сторожок, при помощи которого проходящий медведь через систему блоков и приводил в действие кнопку «спуск».
Первоначальные результаты не удовлетворили магаданца. И не потому, что фотоаппараты у одной из привад украл проходящий мимо грибник, у другой кучи тухлой рыбы камеры разворотил сам топтыгин, а у третьей «Зенит» сфотографировал сойку, которая села на спусковой тросик.
На остальных медведи получились. Но все снимки были темными — звери приходили полакомиться даровым угощением в сумерках.
Выход был найден. Вокруг настороженных фотоаппаратов натуралист расставил световые фугасы (начиненные опилками магния и марганцовкой), которые синхронизировались с камерами и приводились в действие электрозапалами.
Результаты этой технической находки были впечатляющими. Всю осень, пока медведи не залегли в берлоги, вокруг Магадана по ночам сверкали ослепительные зарницы и слышались громовые раскаты далеких взрывов. И были получены те самые замечательные фотографии.
Были и негативные стороны этого фотошоу. Это, во-первых, испуганные морды всех без исключения медведей. Кроме того зверь, раз пришедший к приваде, больше там никогда не появлялся, оставляя после процедуры самофотографирования огромную кучу помета.
И, наконец, в городе появился еще один заика. Им оказался тот самый вор-грибник. Он решил прогуляться к знакомой куче тухлой рыбы в надежде поживиться еще раз. И действительно, новые фотоаппараты стояли на прежнем месте. Но забрать их грибник не смог — световой фугас сработал раньше.
Сергей хотел как можно быстрее добраться до заветного места с задавленной лосихой, чтобы, наконец, осуществить мечту и самому сфотографировать зверя. Однако он не успел сделать это ни на следующий день, ни на следующей неделе. Директор уходил в отпуск и оставил Сергея в качестве заместителя. И почти всё лето медвежатник проторчал в конторе, решая ежедневные заповедные дела.
И как назло, словно почуяв, что зоолог намертво скован административной работой, косолапые активизировались. Поэтому Сергею оставалось с завистью слушать о стекающихся отовсюду «медвежьих» новостях.
Сначала объявился медведь-«пастух». Недалеко от соседней деревни было большой топкое болото, а на нем раёк — поросшее леском возвышение, соединенное с сушей узким перешейком. На этот полуостров забрело стадо бычков. К несчастью для них, поблизости оказался медведь. Он залег на перемычке и вольготно там жил, потребляя говядину по мере необходимости. Крестьяне спохватились не сразу. Они только через неделю добрались до райка и обнаружили там остатки стада и сильно отъевшегося медведя, в которого стреляли, но не попали.
Орнитологи, изучающие на озере чаек, обнаружили на небольшом островке спящего зверя. Глядя на мирно посапывающего увальня, недалекие знатоки пернатых решили напугать косолапого — не всё же время ему стращать людей. Они подкрались к ничего не подозревающему животному и изо всех сил заорали ему в уши. Оказалось, что медведи просыпаются очень быстро. Насмерть перепуганный зверь мгновенно вскочил и побежал от орнитологов. Испытатели природы в свою очередь прыснули в разные стороны. Ошалевший медведь метался по островку, иногда натыкаясь на одного из исследователей чаек, который таким же, как и несколько минут назад, жутким голосом (но уже со страху) кричал на него и бросал в зверя чаячьими яйцами (весь остров был покрыт мхом и ни палок, ни камней там не было). Наконец медведь, догадавшись, бросился в воду и быстро поплыл к далекому спасительному берегу, вероятно, с надеждой спокойно выспаться там.
В геологической партии одна из работниц поутру пошла искать лошадь, чтобы взнуздать ее. Она обнаружила кобылу стоящей в кустах. Геологиня с уздечкой наготове стала приближаться к ней, но это оказалась не лошадь, а топтыгин, неторопливо разоряющий муравейник. Женщина постояла, посмотрела на мнимую «лошадь», а потом от страха упала в обморок. Последнее, что она видела, — это мелькающие пятки зверя, удирающего от нее вверх по склону.
А на далеком хуторе какая-то бабка, ходя за грибами, прикормила медведя, и тот ел сахар у нее из рук.
Директор вернулся из отпуска и Сергей тут же отбыл на долгожданные «полевые».
И снова ему не повезло. На грузовой «Урал» с будкой, развозивший на делянки лесорубов, он опоздал (незначительное обстоятельство задержало его), и он выехал на другой машине часом позже. Так вот, именно перед тем «Уралом», в котором Сергея не было, дорогу переходила медведица с двумя медвежатами. Машина напугала зверей, и они разбежались: мамаша осталась слева от дороги, а ее детеныши — справа. Водитель остановил «Урал» и заглушил мотор — всем хотелось посмотреть на медвежат. Они, оказавшись в одиночестве, залезли на дерево и стали жалобно постанывать, а вся бригада лесорубов глазела на них. Медведица, решив, что ее чадам грозит опасность, выбралась на дорогу и бросилась на машину, кусая бампер и лапами нанося удары по дверям.
