Первым является акцент на миссии спасения короля и самой Франции, что сделало саму идею понятной, простой и важной для значительной части политической элиты страны. Девушка со знаменем оказалась кстати, ведь эту функцию до нее никто не брался исполнить. В этом смысле она была заменителем, эрзацем активности французской стороны в войне и, понятно, компенсировала безволие и бездействие самого дофина и его окружения. Неизвестно, был ли кто-нибудь в раннем окружении крестьянки Жанны, кто мог красочно описать полную приключений жизнь при дворе, сулящую в случае успеха предприятия дружбу с великими мира сего. Известно лишь, что ко времени своего отчаянного похода к монарху через занятые врагом и кишащие разбойниками территории страны девушка имела несколько бесед с местным представителем королевской власти и уже вполне осознавала всю двусмысленность существования простолюдина. Продолжительная война, растущий хаос, опустошение земель пришедшими завоевателями англичанами и полная растерянность народа давали в руки новый шанс, еще никем не испробованную рискованную и одновременно манящую возможность.
Второй опорой фундамента послужила слепая вера Жанны в победу: она настолько прониклась идеей спасения и отождествления себя со Спасительницей родины, что, как новый неведомый вирус, мгновенно пропитывала пространство своей удивительной убежденностью. Жажда изгнания врага, подкрепленная фанатической преданностью идее и королю, подкупала и расслабляла даже самые недоверчивые и сомневающиеся головы. В конце концов, дворцовая камарилья рассматривала допуск Жанны к военному проекту как кратковременную сделку, направленную на получение Карлом Валуа легитимной власти, Жанна же нисколько не задумывалась над продолжительностью своей игры – в этом также проявлялся изумительный подтекст ее странной веры в успех. В своей дикой и какой-то фатальной одержимости она действительно чем-то походила на ангела-хранителя, так что неудивительно, что поддающиеся внушению массы нередко усматривали в горделивой мальчишеской фигурке на коне святую, сошедшую с небес для спасения Франции. Ее приняли как воспламенитель, как капсюль-детонатор, который должен был сработать один-единственный раз; она же думала о великой миссии…
Наконец, третьей опорой, находившейся в основании идеи крестьянки из Домреми, была ее оригинальность. Дева вынырнула, словно из сказки, колдовскими чарами завораживая воображение сражающихся – как своих, так и врагов. В необычности, почти мистичности чудесного появления спасительницы кроется могучая зажигательная сила, и Жанна д'Арк сумела использовать ее сполна. Начав с асоциального поведения и выяснения неприемлемости для себя исполнять традиционную ожидаемую роль крестьянки, она достигла кульминационного момента идеи, когда не без помощи королевского окружения была закована в блестящие латы и водружена на коня со знаменем Победы. Сам по себе приход Девы в мир являлся чем-то противоестественным и резонансным, и в этом было сокрыто могущество облика Жанны д'Арк.
Что же касается ее ощущений, они также были приятными, развитие ситуации льстило Жанне, стимулируя к отрешенной игре на большой сцене. Она была похожа на юную актрису, случайно допущенную на главную роль в лучшем театре, и потому старалась, чтобы шанс оказался входным билетом в новый мир. При дворе для девушки началась новая жизнь, весьма привлекательная и успешная постепенным всеобщим признанием и даже некоторым поклонением, как идолу, символу победы. Жанна не понимала, что чаще это было показное поклонение, созданный для нее специальный фон, который должен был подкрепить ее собственные силы перед большой схваткой. Но даже она, великодушная и глуповатая девочка, интуитивно осознавала, что за пределами войны и возможной победы для нее еще нет роли, и это чувство с самого начала тяготило ее, как открывшаяся рана, обнажающая основное противоречие между ее выбором и остальным миром. Однако как существо эмоциональное и в высшей степени демонстративное, живущее моментом, Жанна не слишком заботилась о далеком будущем; она упивалась ликующим мгновением, открывающимися невероятными возможностями и народным признанием, которые толкали ее на культовую отвагу, почти безрассудные действия на поле боя. А невидимая петля тем временем затягивалась туже, раскрывая безысходность и свидетельствуя, что борьба является единственным способом утвердиться, отыскать свое новое место в мире, где безумие и хаос войны становились спасительной крышей. Пожалуй, самым обескураживающим представляется тот факт, что девушка не погибла в первом же бою или в первые дни освободительного движения. Не исключено, что кому-то из сопровождающих вассалов короля было поручено уберечь девушку, а заодно и проверить, на что она способна. И если отвага девушки не шокировала видавших виды вояк, то ее растущие амбиции и усиливающееся желание возглавить самой все освободительное движение с первых дней борьбы за Орлеан – ключевой пункт в этой войне – стали беспокоить не одного командира. Природа этого беспокойства понятна: женщина не имеет никаких прав и оснований руководить мужчинами. Ее допустили на мужскую половину поля лишь для того, чтобы зажечь ленивое и боязливое людское стадо, называющееся народом. А значит, нечего лезть в исключительную сферу их полномочий! Война – для мужчин! Но разве мог кто- нибудь из трезвомыслящих, разбирающихся в природе вещей и в военной науке мужчин остановить Жанну д'Арк, девушку, находящуюся в бесовском, очумелом возбуждении, непрерывно бросающуюся на дрогнувших от натиска англичан и имеющую фантастическую поддержку в среде простолюдинов, с которыми она умела разговаривать на одном языке. Ее не смутили несколько ранений, главное было выжить, и она выжила. И в этом также заключалась часть стратегии Девы-спасительницы.
Действительно, сценаристы не учли лишь одного – безумной смелости крестьянки и потрясающего, необъяснимого роста ее авторитета в военной среде. Это то, что нельзя было спрогнозировать, что невозможно было просчитать и проконтролировать. И это становилось наиболее мощным раздражителем не только для капитанов, которые водили в сражения войска вместе с Жанной, но и для приближенных дофина.
За неожиданным снятием английской осады с Орлеана и нескольких последующих побед с прямым участием Девы в опасных кровопролитиях и штурмах уже развивался плохо скрываемый конфликт с капитанами. Официально назначенные для ведения военной кампании высшие офицеры не желали признавать невесть откуда явившегося ангела в женском облике. Даже в отчетах ее имя упоминали лишь мельком, понимая, что молва на своих не ведающих усталости и не признающих расстояний крыльях и так донесет до королевского окружения весть о славной воительнице. Уже на первых этапах Жанну пытались компрометировать, распространяя противоречивые слухи о ней, дезориентировать о планах и ходе кампании. Некоторые из таких слухов, например сексуального характера, сохранились в вольтеровском представлении о Жанне д'Арк. Но несмотря на замаскированное противодействие и тихий саботаж, затмить отрешенную от мира девушку на поле боя было невозможно. Она жила этой жуткой для женщины идеей сражения, в ней было заключено ее спасение и будущее, и потому она поступала совсем не так, как ее мнимые соратники. Факты военной деятельности и противодействие ей со стороны военачальников- мужчин являются красноречивым свидетельством того, что Жанна д'Арк активно внедрилась в мужское поле деятельности, ступила на путь закамуфлированной, но непримиримой конкуренции с ними, причем сделала это весьма успешно. Интересно, что часть исключительно военных достижений оказалась результатом эмоциональных всплесков, проявления чисто женского, возможно даже следствием неких трансов, в которые она загоняла себя, и которые состояли из истерического фарса и кратковременной потери связи с реальным миром. Успеха мужчины ей простить не могли…
Не исключено, что, оказывая победительнице в битве при Патэ придворный прием колоссального размаха, несмотря на показное признание, которым Жанна могла сполна насытиться, женщине-воину одновременно дали почувствовать, что она является инородным телом при дворе. Даже демонстративная любезность дофина не могла снять наэлектризованной атмосферы протеста, а железные латы не могли защитить девушку от бесчисленных потоков негативной энергии, ненависти и отвращения, которые, как отравленные стрелы, пускали ей вслед все и вся в королевском дворце. Хотя тайные глашатаи короля и просто доброжелатели с чрезмерным воображением стали вовсю трубить о божественном предназначении Девы и говорить о ней как о посланнице Бога, реальные игроки начали сознательную игру по выдавливанию Жанны д'Арк с того места, которое ей удалось занять при дворе благодаря редкой отваге и рискованному участию в кровопролитиях. Даже мало способной к анализу событий Жанне показалось странным слишком навязчивое ухаживание и намерение наделить ее формальными атрибутами власти и могущества, которые бы приблизили ее к королевскому окружению по статусу, зато изменили бы восприятие ее образа в народе. Девушка сумела интуитивно разгадать этот план, а может быть, ее внутренняя природа противилась сближению с господами, ведь она никогда не смогла бы стать одной из
