7 женщин, изменивших мир

взявшаяся за перо.

Начиная предприятие, сколь зыбкое по сути, столь же и сложное для восприятия современным обществом, Елена Блаватская действовала не хуже искушенного политика. Для начала она сформировала некий закрытый клуб сподвижников, допущенных к части таинств. Очевидно, главным ее приобретением стал Генри Олкотт, журналист по профессии и скиталец по духу. Сближение с ним совпадает со временем разрыва Олкотта с семьей, поэтому не исключено, что Блаватская приложила определенные усилия к тому, чтобы с корнями и навсегда вырвать этого чувствительного к сверхъестественному мужчину. Олкотт был как крепкий, но заброшенный корабль без капитана, чем умело воспользовалась предприимчивая женщина. С момента приобретения Олкотта она могла возложить на его плечи все административные задачи, включая и поиск средств на путешествия. Он же с фанатичной преданностью распространял о ней различные статьи, безбоязненно для своей репутации ввязываясь во всякого рода скандалы, сопровождавшие Блаватскую в течение всей ее жизни. Впрочем, скандалы, как и всем обладателям новых идей, Блаватской шли на пользу – о ней узнавало все больше людей, часть из которых присоединялась к различным отделениям созданного ею Теософского общества. С присутствием Олкотта она приобретала официальность, а сопровождение ее, женщины, мужчиной снимало все курьезные моменты восприятия творческого процесса любым сообществом. Взамен Генри получил высшую должность в созданной Блаватской организации – Теософском обществе, призванном стать могучим бастионом распространения ее идей. Кстати, в самом создании общества коренилась еще одна немаловажная цель – его появление отсекало от имени Елены Блаватской всех тех, с кем она действовала ранее, применяя медиумические способности. Собственная организация тотчас подняла ее статус, узаконив и придав общественную значимость всей ее деятельности.

Со временем число влиятельных соратников Елены Блаватской начало расти, она же с особым чувством относилась к журналистам, прекрасно понимая их возможности в распространении своих идей. Для их привлечения в свой лагерь она не жалела ни сил, ни времени. Так, приехав с Олкоттом в Индию, она сумела произвести такое впечатление на редактора авторитетной газеты «Пайонир»

Альфреда Синнетта, что он на всю жизнь остался ее сторонником, другом и распространителем ее идей. Более того, этот бессменный часовой оккультной империи был уволен из газеты как раз за чрезмерную рекламу и пропаганду Блаватской в доверенном ему издании.

А в то время как Олкотт и Синнетт поддерживали воительницу в мировом газетном пространстве, она сама двигалась дальше, основав (естественно, за средства сподвижников) журнал организации «Теософист». Конечно, целью первого издания теософов, так же как и других версий материализованного распространения идей Блаватской (например, журнал «Люцифер»), менее всего была самореклама общества. Она избрала испытанную тактику атак – так, наступая на церковные догмы, она противопоставляла им мудрость Древнего Востока. Небезынтересно, что Блаватская очень четко оперировала законами суггестии¹, выстраивая свои утверждения в таком воинственном и продуманном порядке, что они, как ровная македонская фаланга в многочисленном, но плохо управляемом персидском войске, пробивали бреши в сознании, заставляли вздрагивать и трепетать перед неведомыми тайнами Вселенной. Она искусно оперировала символами, нередко сводя внушаемость текста до своеобразной молитвы, отождествлявшей апелляцию к инстинктам и даже к иррациональному. Совершая публичные культы, она неизменно входила в транс, и тут женские эмоции, часто являющиеся преградой для женщин, служили Блаватской верой и правдой, сокрушая недоверие сомневающихся.

¹ Суггестия – внушение.

Как и можно было ожидать, следующими шагами должны были стать собственные книги, несущие в мир отголоски новой философии и даже намеки на новый миропорядок. Если газетная статья живет день, а журнал – месяц, книга должна была продлить жизнь высказываемым идеям на долгие годы. Так родилась «Разоблаченная Изида» – трибуна для изложения основных принципов теософского учения. Примечательно, что уже в предисловии Блаватская обозначила целые группы будущих противников произведения, в чем просматривается изумляющая уверенность автора в том, что книгу прочитает огромное количество народу, – вера в собственное шествие по миру родилась в ней задолго до появления на свет канонических трудов. Удивительно, но и «Изиду», и главный труд своей жизни – «Тайную доктрину» – Блаватская писала, постоянно перемещаясь. Путешествия, как ни странно, были для нее дополнительным способом напоминания о новой философии, способом оставить след в истории. За ее посещениями стран и народов тянулся длинный шлейф региональных отделений Теософского общества, а растущее число сподвижников всяческими способами распространяло о ней информацию, вольно или невольно рекламируя дивную личность. И конечно, во время путешествий она старательно изучала круг потенциальных знакомых, ненавязчиво выбирая известных и влиятельных в обществе людей для общения. Порой она обжигалась, как со Всеволодом Соловьевым, распространившим о ней изобличительное повествование и сделавшим ее в глазах российского общества шарлатанкой. Но чаще Блаватская приобретала друзей, отсылая старательно составленные письма всем тем, кто мог помочь Теософскому обществу словом или средствами. Хотя, будучи транжирой и никогда не задумываясь о тратах организации, Блаватская не интересовалась обогащением. Деньги были для нее, как и для многих великих мужчин и женщин, лишь средством достижения цели.

Обретя идею, Блаватская получила и устойчивую мотивацию деятельности, яркую, как Солнце, и всеобъемлющую, как Вселенная. С мотивацией она обрела и некое душевное равновесие, поддерживающее ее слабеющее тело. Ей теперь было для чего жить: она должна была написать ПОСЛАНИЕ последующим поколениям. Неудивительно, что, уже будучи совершенно больной и измученной многочисленными недугами (среди которых самым болезненным бременем были пораженные почки), она взялась за «Тайную доктрину». Фантастический по охвату и глубине и вулканический по смелости труд, вырываясь клокочущей лавой из-под земной коры, должен был взорвать представление современного человека о действительности и дать ему ориентиры построения дальнейшей земной жизни. Елена Блаватская задумала скачок в вечность и даже в бесконечность. «…Никому еще не удавалось посредством 'фокусов' повлиять на умы стольких талантливых людей…Эта книга говорит о религиях всего мира, прослеживая или раскрывая единство, лежащее в основе всех религий… Это одна из самых замечательных и вдохновляющих книг, написанных за последние сто лет» – так оценивал «Тайную доктрину» через полвека после ее появления на свет Джордж Рассел.

Но весь арсенал воздействия Елены Блаватской оказался бы набором бессмысленных игр, если бы она не работала почти до полного изнеможения. Она действительно была совершенной труженицей, порой перерабатывая один эпизод в течение многих часов и даже всю ночь напролет. Лишь изредка, после полного психического истощения Блаватская раскладывала пасьянс, пытаясь расслабиться после ежедневной многочасовой работы. Она не прекращала писать и тогда, когда ее одолевали многочисленные болезни. Елена Блаватская сумела быть полностью сосредоточенной, и это является главным условием ее успеха, ключевой тайной ее странной и порывистой жизни. «Мне осталось жить не слишком много, и за эти три года я научилась терпению. Со здоровьем получше, но вообще-то оно вконец подорвано. Мне хорошо, только когда я сижу и пишу; не могу ни ходить, ни стоять больше ни минуты», – писала она в одном из своих многочисленных посланий. Безусловно, письма можно рассматривать как часть самостоятельно создаваемой легенды о себе, но, объективно, последние полтора десятилетия ее жизнь протекала в одном- единственном фокусе – создания знаменательного учения о человеке.

Миссия как высшая степень акцентуации

Принимая во внимание, что восприятие людей базируется на материалистическом – осязаемом и ощущаемом «человеческом», и не имея подтверждений явления Блаватской Учителей как источников неких высших знаний, есть смысл сосредоточиться лишь на этой области «человеческого» с точки зрения стандартного восприятия этой неординарной женщины ее современниками и потомками, отбросив мистическую составляющую, в которую можно лишь верить или не верить. Исходя из принятых условий, стратегия поведения Елены Блаватской выглядит впечатляющей и оригинальной в контексте влияния на окружающий мир. Человек всегда благоговеет перед тем, что он бессилен понять и объяснить, дух мистики и тайны довлеет над любой, даже очень сильной личностью.

Некая графиня Вахтмейстер, находившаяся рядом с Блаватской во время работы над «Тайной доктриной», отмечала множество удивительных совпадений при получении необходимых сведений для книги: из писем друзей, при просмотре газет, журналов или еще каким-нибудь иным способом. Нет смысла