не такой, и все давно ему простила. В академии Киру атаковала масса поклонников, горячих итальянских парней, и не только итальянских. Она была красива, умна, талантлива, «загадочная русская», да еще и дочка успешного художника. Однако думала она все время только о Диме. Скучала, хотела увидеть его, хотя бы за руку подержать. Но ничего о нем не знала и не слышала. Что с ним сейчас? Этот вопрос мучил ее почти каждый день.
Утром Дементий принес билеты. Она ехала в Москву. Везла маме приглашение и кучу подарков, которые помогала покупать Глория. Кира не спала всю ночь. Ворочалась и представляла себе, как все будет. А что, собственно, представлять? Встретится с Леркой. Они постоянно общались. Кира никогда не забывала, как подруга поддерживала ее все прошлые нелегкие годы. Поедет к маме. Вот это страшновато немного. Они разговаривали по телефону, мать то обижалась, говорила, что Кира зря все это сделала и скоро ее прогонят, то впадала в радостную эйфорию, то спрашивала, много ли Кира будет зарабатывать, став художником в Италии. В общем, сложно было. Как ее там встретят? Согласится ли мама приехать к ним? Но, несмотря на все эти понятные переживания, счастье било в ней бойким весенним фонтаном. На планете стоял март. Теплый и солнечный в Риме и промозглый и пасмурный в Москве. Самолет приземлился в Шереметьево, прорезав мокрую колкую пургу. Встречала ее Лера с мужем и уже изрядно подросшим малышом. Девчонки, как водится, расплакались обнявшись. Дома ждал стол – оливье, селедка под шубой. Кира накинулась на них сразу же. Лера, наоборот, налегала на угощения, привезенные подругой. Кира выпила немного водки, Лера и Андрей опустошали бутылку граппы. Смеялись, вспоминали, обнимались, радовались и, совершенно счастливые, легли почти под утро. На следующий день предстояла поездка к маме.
Утром Кира поехала на вокзал за билетами. Серое здание засасывало внутрь себя потоки народа, одетого по большей части в сумрачное. С чемоданами и без. Засунув руки в карманы и нахохлившись, сидели на пластиковых стульях мужики с баулами, покрикивали их бабы в мохеровых шапках и длинных китайских пуховиках ядреных цветов. Люди ждали своих поездов и электричек. Выходить на перроны в такую погоду желающих было немного. Беспризорные цыганята, чумазые и задиристые, клянчили деньги. Продавщица, перемотанная крест-накрест платком, возила тележку с жирными пирожками, ловко лавируя между гражданами. В огромные окна сыпал колючий снег. За ним сиял огнями новый торговый центр. Кира взяла билеты на дневной послеобеденный. Сдала вещи в камеру хранения. Магазины центра еще не были открыты, первый сеанс кино ожидался через час, но кафе уже работали. Она купила журнал в киоске, взяла кофе. Либо надо вернуться к ребятам, либо провести здесь несколько часов. А что? Сходит в кино, пройдется по магазинам, купит еще что-нибудь маме, может, даже отчиму. Потом пообедает – и домой… Домой? Нет, дом у нее теперь в Риме. Настоящий дом с большой и дружной семьей, о которой она всегда мечтала. Просто к маме.
Первый утренний сеанс ее разочаровал. Пока ходила по магазинам, купила себе и маме теплые длинные вязаные перчатки и шарфы. Свою пару отделила, перчатки засунула в сумку, а шарф, толстый, широкий и длинный, уютно намотала вокруг шеи, глядя сквозь большое окно на промозглую метель. До поезда оставалось два часа. Она подумала и вернулась в магазин, чтобы выбрать что-нибудь теплое для отчима. И села в итальянском ресторанчике. Пасту, которую Кира выбрала, с той, что готовила Глория, сравнивать было просто смешно. Даже с той, какую готовили в римских ресторанах. Она поковыряла в тарелке, съела фокаччу и уже допивала кофе, когда вдруг сердце ее отчаянно забилось и руки похолодели. В окно, отделяющее ресторан от фуд-корта, она увидела Диму. Сначала Кира даже не поверила, что это он. Парень, пьющий пиво из большого пластикового стакана, закусывающий куском курицы, в стоптанных, совершенно каких-то мужланских ботинках, явно дешевом пуховике в разводах и вязаной шапке, обросший, сгорбленный, с ничего не выражающим взглядом. Взял рукой жирную курицу, отодрал зубами от нее большой кусок, вытер рот рукой, запил большим глотком пива – с Димой все это никак не вязалось. Рядом лежали две бумажки. Сегодня утром Кира купила такую в кассе кинотеатра. Это были билеты. Два билета, значит, он кого-то ждет. Может, это вовсе и не Дима, просто похожий человек. Кира решила подойти, ее трясло. Если это Дима, и он ждет девушку, чтобы пойти в кино, зачем подходить? Да если бы он и не ждал никого, что толку, если она подойдет. Ведь Диме она никогда не была нужна, и этот подвал… Пока мысли хаотично метались в ее встревоженном мозгу, к Диме подошел какой-то парень и сел рядом. Заказал пива, взглянул на билеты и положил их себе в карман. Кира не заметила, как улыбнулась. И быстро засобиралась. Не стала ждать счет, сама расплатилась, и с этой секунды, с каждым шагом, приближавшим ее к столику с пластиковыми стаканами, она убеждалась, что это Дима. Пятьдесят метров, сорок пять, тридцать… Сердце выплясывало огненную джигу. Идиотская улыбка расплылась по лицу. «Что я ему скажу, почему не подумала об этом заранее?» – закрутилось в голове нервное, когда вдруг он увидел ее, что-то мимоходом бросил своему другу и, вобрав голову в плечи, очень быстро пошел в сторону эскалатора. Кира, кинув сумки около столика, где сидел Боря, бросилась за ним.
– Дима! Дима! Подожди! – Она неслась по едущей лестнице вниз, наталкиваясь на людей. Его спина мелькнула и исчезла. Дима юркнул за мраморный столб и из-за него аккуратно шмыгнул в проем между магазинами. Он видел, как растерянная Кира стоит посреди площадки и ищет его.
«Какая она красивая. – Кира действительно стала очень красивой. Она расцвела в Риме. Была стройна, модна, уверена в себе, длинные черные волосы болтались сзади хвостом, и толстый шарф невероятно ей шел. На чуть загорелой коже от бега около скул проступил нежный розовый румянец, и темнели огромные глаза цвета горького шоколада, наполненные сейчас совершенным отчаянием. – Нет, я точно не выйду. Зачем я ей нужен? – Сердце тоскливо сжалось и встало в горле комом, так невероятно хотелось выйти к ней, взять за руку и поцеловать. Только не как тогда, на той вилле, где он сделал это специально, чтобы затащить ее в подвал, а по-настоящему. Как он мог перепутать ее с Адой? – Прости, Господи», – только и смог в очередной, тысячный, наверное, раз выдавить из себя он. Тем временем Кира исчезла. Он на всякий случай решил постоять еще.
А она уже сидела рядом с Борей и убедилась, что да, это был Дима. И что они собрались в кино.
– Он не придет, пока я здесь. Но мне очень нужно с ним поговорить. У меня поезд через сорок минут. Пожалуйста, помоги мне. Может быть, потом, когда я вернусь… – И она оставила Боре свой мобильный. По тому, как она нервничала и что и как говорила, Боря все понял, лишних вопросов не стал задавать…
Кира уже сидела в холодном вагоне, когда зазвонил телефон. Боря спросил:
– А ты куда едешь-то, если что? В какой город?
Кира сказала, так просто, ни на что не надеясь, и, вздохнув, сунула трубку обратно в сумочку и стала смотреть в окно. Метель секла, била колючими снежинками по стеклу. И видно уже ничего почти за ней не было. Все затянуло серым, в сумерках зажигались фонари. У Киры в глазах стояли слезы. Вот она встретила его, как и мечтала. И что? Он сбежал от нее, словно от прокаженной. Неужели она настолько ему безразлична, что даже просто поговорить он не хочет. Громкий женский голос объявил, что до отправления ее поезда остается пять минут. Провожающих попросили покинуть вагоны. Слезы застилали глаза мутной пеленой, потекло из носа. Она утерла его рукавом куртки. Сквозь всхлипывания она услышала Борин голос:
– Ну, наконец-то нашел, пошли, давай, давай. – Он подхватил ее сумки и тащил их к выходу. Другой рукой тянул Киру за рукав. – Номер вагона спросить-то забыл! Весь поезд почти пробежал. – Он выдернул ее на перрон, и двери захлопнулись. Под фонарем, где в желтом тусклом свете крутились белые снежинки, стоял Дима. Кира подошла и обняла его. И он ее прижал к себе. Очень крепко.
Ада, кажется, все-таки смилостивилась над ним. Не стала добивать до конца. Отпустила. Иногда он не верил: был ли вообще тот дом, та могила? Это адское пристанище под старым дубом? И только Кира служила верным доказательством того, что все это существовало, но там, по ту сторону жизни. Лишь иногда, когда нынешняя жизнь начинала казаться наконец-то устоявшейся, спокойной и даже, можно сказать, счастливой, и он засыпал, нежно обнимая Киру на большой кровати в их маленькой и симпатичной итальянской квартире, ему снилась черно-белая девочка, раскачивающаяся на качелях и тихим голосом напевающая свою жуткую песенку: «Раз, два, сорная трава…»
Примечания
1
Извините (
2
Добрый день! (
