– Черт! Да черт побери! Откуда вас здесь столько взялось?! – Мерзкие серые слепни липли на руки и на лицо, пристраивались на шее… Только пришибешь одного, его место прямо на кисти, которая только что убила, занимает другой. А на ладони – серая размазня. Маши не маши руками – им все равно. Липнут, как чертовы пиявки! Пока следишь за одним – второй уже воткнулся, и чешется, и саднит розовый плотный волдырь. Почуяли теплую кровь, слетелись со всех сторон.
– А-а-а-а! – он заорал что есть мочи и изо всех сил затряс головой, передергивая плечами, топая ногами, пытаясь задирать плечи и отгонять приставучих тварей от шеи, от ушей, от головы. Он всегда боялся выглядеть смешным, а тут не заметил, как превратился в униженного заштатного клоуна. Одной рукой отгонять неудобно. Во второй, в кулаке, зажат компас. Не в прямом смысле слова – кругляшок с красно-синей стрелочкой, указывающей на стороны света, – а в смысле компас по жизни, который приведет его к тому, чего он всегда ждал и чего по-настоящему достоин. Второй рукой он мог только отмахиваться. В карман шорт эту ценность не положишь: если потерять «компас», то тогда можно лечь здесь, на этой круглой поляне с высоченной травой, где жар солнца, топь болота, кочки и высокая трава переплелись в звоне и стрекоте полуденного зноя, и пусть они зажрут его до смерти. Он никогда с ним не расставался!
Он побежал в глубь леса. По привычке еще какое-то время отмахивался. Затем сбавил шаг. Сил уже не хватало. Дыхание разрывало грудную клетку. Соленые струи пота разъедали покусанное лицо и тело и так нестерпимо жгли, что хотелось разодрать ногтями кожу на куски.
– Вроде отстали! – Он остановился и утер пот с лица рукавом прилипшей к телу рубашки. – Господи! – Он огляделся вокруг. – Как я здесь оказался? Я совсем съехал с катушек! – В переднем кармане лежала маленькая коробочка для таблеток. Он оценил содержимое. – Слишком мало, оставлю на потом.
Он сел под дерево и сделал еще один глоток, практически не обращая внимания на мелких комаров, периодически подлетавших за нежданным угощением. Вдруг он услышал где-то вблизи хруст. Громкий, как будто кто-то тяжелый наступил и разломал сухие ветки. Вообще его предупреждали, что в этих лесах водятся дикие звери.
Солнце пробивалось сквозь густые ветки, и воздух в этих местах становился золотым. Светило уже не стояло так высоко над головой, как на той болотной поляне, а опустилось вбок, и становилось понятно, что дело близится к вечеру. Удастся ли выйти к людям до того, как оно зайдет? Но людей, кроме них, в этих краях не было, и он это знал. Неужели сожрут, только на этот раз не слепни… Посторонние звуки, однако, больше не повторялись. Может, показалось?
– Господи! Ну куда идти, куда?! – задал он вопрос в еще синеющую высоту. И двинулся в сторону, противоположную закату.
Когда прозрачные пыльные лучи почти перестали заглядывать между ветвей, ноги дрожали от усталости, кожу хотелось разорвать в лохмотья – так она чесалась, и жаркий пот под рубашкой остыл и тело сотрясалось от холода, он увидел чуть вдалеке среди деревьев женщину. Голова, повязанная темным платком, хламида в пол – тряпичная кукла. Если бы только она не двигалась! Не промелькнула бы среди деревьев! На одну секунду кукла замерла и посмотрела прямо на него. Стояла далеко, но он чувствовал – взгляд направлен на него, так страшно… с легкой улыбкой. И вмиг исчезла. Он выдохнул. Постоял немного, потряс головой, сбрасывая остатки видения. Он сжал в кулаке свой «компас», свою икону, а потом переложил ее в левую руку и инстинктивно перекрестился. Такого с ним не случалось никогда. После этого осторожно крикнул:
– Эй! – Было странно услышать свой голос, утонувший в одиночестве непроходимой, стремительно темнеющей чащи. – Эй! Ты есть?! – И пошел в сторону, откуда не получил ответа. Продираясь сквозь сучья, он одновременно боялся и в то же время искал Ее. Продавливая ногами валежник, перебираясь через завалы сучьев, он надеялся оказаться рядом с женщиной, двигаясь к той точке, где совсем недавно промелькнула она. Темнота накрывала. Он затих и беспокойно огляделся. Никакого просвета. Солнце почти завалилось за горизонт. В тишине снова отчетливо послышался хруст веток. Кажется, справа. Уже чуть сзади. За своим ходом он не слышал, как она переместилась за его спину. Или это звери? Он резко обернулся. За серой тряпичной куклой вновь сомкнулись ветви. Он бросился туда. И вновь, никого не найдя, пошел вперед, думая, что как-нибудь заночует на дереве или под ним. В отчаянии он даже не понял сначала, что вышел из леса на поляну, еще сохранившую в себе переход от света к тьме. В темно-серых сумерках проступили очертания колодца. Он подошел к нему, погладил холодные, покрытые росой камни и с облегчением выдохнул.
Рука сама потянулась в передний карман. Он бережно положил талисман на траву, достал таблеточницу, послюнявив палец, и, обмакнув его в белый порошок, потер дёсны. Потом глубоко вдохнул свежий сыроватый воздух:
– Хорошо!
Быстрые шаги за спиной заставили его резко обернуться. Тряпичная кукла с головой, обмотанной темным платком, кинулась ему под ноги, схватила драгоценность и попыталась рвануть назад в лес. Рука его сама метнулась вперед, как лягушачий язык за насекомым, и успела схватить куклу за шиворот. Кофта, надетая на ней, треснула. Тело споткнулось и повалилось на землю, но тут же ловко вскочило обратно. Он успел схватить женщину за руку, вывернул ее, пытаясь разжать кулак. Она оказалась неожиданно сильной, и если бы он не «употребил», добавив искусственной бодрости организму, то вряд ли ему удалось бы справиться с ней в таком состоянии, в котором он вышел из леса. Но тогда он и не положил бы на землю свое сокровище. Она извивалась, пыталась кусаться, шипела:
– Лучше сам отдай мне то, что тебе не принадлежит…
– Какого черта, гадкая сука? – Он пытался разжать ее пальцы зубами, но она только вырывалась, сжав их намертво. В какой-то момент ей все-таки удалось резко вырвать руку. Кисть ударилась о камни, от боли и неожиданности ее кулак разжался сам собой, и бесценное сокровище полетело в темную бездну, попрощавшись с ними глухим далеким всплеском воды. Они оба приникли к стенкам и стали вглядываться в темноту.
– Ушлепок!
Он повернулся и разглядел рядом с собой искаженное злобой лицо, и на мгновение не смог не отметить, что все же достаточно красивое. Произошедшее вкупе с кокаином обострили его чувства и реакции до предела, и когда она вновь повернула лицо к черной глубине, он, не сомневаясь ни секунды, схватил ее за ноги и с легкостью перекинул через сырые скользкие камни:
– Хотела – получи!
Вскрик утонул во всплеске в миллиарды раз более громком, чем тот, который мгновение назад поднял в нем волну отчаянья и ярости. Она еще барахталась там, на дне, пытаясь зацепиться за гладкие стены, а он уже шел к дому, матерясь последними словами.
Издали он заметил огни в окнах и приостановил свой быстрый шаг.
«Зачем я сделал это? Ведь мое сокровище можно было достать. Послать людей. Как теперь искать его? Откуда она здесь взялась? Следила за мной в лесу… Идиот! Придурок! Ладно. Надо обождать несколько дней? А потом все-таки послать людей. Откуда я знаю, кто эта баба и как она туда свалилась? Подожду неделю и скажу, что вот только что уронил и надо бы достать. А кто там до этого в колодце болтался – не мое дело.
Он немного успокоился и пошел к дому. В общем, все не так плохо! Однако две машины военной прокуратуры и бежевый внедорожник у крыльца вновь заставили его напрячься и остановиться. Парень пригнулся и перебежками пробрался к кустам, из-за которых можно наблюдать, не рискуя быть замеченным. В окнах мелькали знакомые силуэты, потом два человека вышли на крыльцо, закурили.
«Полиция! – полыхнуло в голове огненной вспышкой. – Этого только не хватало». Дико хотелось есть, но он лучше поголодает и подумает, что делать и говорить в случае чего. «Но какого черта! В случае чего?!! Как об этом можно было узнать?!! И баба упала в колодец максимум пятнадцать минут назад. Но лучше все обдумать, прежде чем идти туда». И он, обогнув дом с задней стороны, направился к озеру, к высокому обрыву, в основании которого скрывался маленький грот. В надежде, что они до него еще не добрались – будет где прийти в себя и собраться с мыслями.
На этот раз путь освещала уже успевшая взойти луна. По большому счету он не хотел сейчас ни о чем думать. Он мечтал просто лечь, и чтобы никто не трогал. Он быстро шел по мокрой траве, ежась от холода, пытался согреться, обхватив себя руками, и старался скрываться за деревьями перелеска от открытого
