Игорю Борисовичу, что забудете про его дом, как страшный сон.
– Это и есть тот самый дедушка? – разглядывая старомодный плащ и не до конца смытый грим на лице Матвея, спросила она Камыша.
Бандит лишь потупил взгляд.
– Хорошо, обещаю, – кивнула женщина. – Но с условием…
– Здесь условия выдвигаю я, – напомнил о себе Дешин.
– Вы, наверное, полицейский?
– Так точно, – по-военному ответил следователь.
– Я хочу сделать заявление…
– Я вас прекрасно понял. Хотите официально заявить об убийстве?
– Угадали…
Когда Дешин вместе с дежурной группой увели Камыша и Надежду Николаевну вниз, Матвей вопросительно посмотрел на столпившихся в коридоре хозяина квартиры и его гостей.
– Проходите! – спохватился Ивкин. – Сразу хочу извиниться за глупости, которые сегодня успел вам наговорить.
– Забыли уже, – великодушно проговорил Матвей, заходя в комнату. – Впрочем, сегодня мне пришлось познакомиться с такими людьми, что ваше поведение в отношении моего появления отчасти оправданно.
– А кто эта женщина, что ушла с полицейским? – наконец подал голос Латушкин.
– Это тот человек, который трепал вам все это время нервы по поводу дома, – пояснил Матвей.
– Едемская! – вспомнил Латушкин. – Как же я ее не узнал!
– У нее была тяжелая ночь, – усмехнулся Матвей, вспомнив лицо риелторши. – Позже, когда все закончится, мы добьемся, чтобы она гарантировала вам спокойствие в письменной форме.
– Как-то все неожиданно, – задумчиво проговорил Ивкин.
– А вы как? – перевел Матвей взгляд на бабульку. – Извините, я вас бросил один на один с бандитом.
– Он потом поднялся, только когда «Скорая» приехала, – отмахнулась женщина. – И то, мы в окно видели. Кто-то еще и полицию вызвал, так что его забрали.
– А где девочка? – спохватился Матвей. – У нее все нормально?
– Слегка ободрала ладошку, – ответил за женщину Латушкин. – Спит уже.
– Чай будете? – спросила бабушка.
– Нет, спасибо, – поблагодарил Матвей. – Я рад, что у вас все нормально. Еще раз извините, мне надо идти.
– Матвей, – неожиданно схватил его за руку Ивкин, – у меня есть к вам вопрос. Мы не могли бы с вами встретиться завтра?
– Мы приедем на кладбище, – напомнил Матвей.
…День похорон выдался пасмурный, но дождя не было. Небо хмурилось пустыми облаками, дул легкий ветерок. Толпа у могилы быстро таяла. Проходя мимо родственников, люди ненадолго задерживались, чтобы выразить соболезнование, и с чувством выполненного долга торопливо удалялись по асфальтированной дорожке, ведущей к центральному входу на кладбище.
– Пойдем? – вопросительно посмотрела на Матвея Марта.
Они отправились к выходу. Матвей решил не утруждать Латушкина соболезнованиями, эта формальность ему претила. Пришли на похороны, значит, выразили свое отношение.
– Матвей! – неожиданно раздался позади голос Ивкина.
Матвей обернулся.
Мужчина почти бегом подбежал к нему:
– Вы уже уходите? Хотя да, конечно. А ведь я даже не знаю, как вас в случае чего найти.
– У вашего друга есть мой телефон, – обернулся Матвей к оставшемуся стоять у могилы Латушкину.
– Видите ли, в чем дело, – виновато посмотрел на Марту Ивкин, – один из моих друзей в данный момент нуждается в услугах частного детектива.
– Я не детектив, – покачал головой Матвей.
– Я не совсем точно выразился, – потирая руки, спохватился Ивкин. – Ему нужен такой, как вы, человек.
– Для каких целей? – нахмурился Матвей.
– Боюсь, у него возникли проблемы, а вы со своими способностями, как никто другой, сможете их разрешить…
– Вы преувеличиваете мои способности. – Матвей посмотрел на Марту: – Верно говорю?
Она в ответ лишь молча пожала плечами.
– Не скромничайте, – возразил Ивкин. – Так как?
– Хорошо, – кивнул Матвей. – Я подумаю. А чем занимается ваш друг?
– Он известный в определенных кругах специалист, – быстро заговорил Ивкин. – Светило в области микроэлектроники. Советник генерального конструктора одного из ведущих оборонных предприятий, член военно-промышленной комиссии. Вы, наверное, знаете, Россия сейчас, казалось бы, безнадежно отстала по многим показателям в этой области, однако его разработки дают основание полагать, что скоро этот разрыв исчезнет…
Андрей Денисович сидел спиной к двери и не видел, как вошел врач. Но каким-то внутренним чутьем почувствовал появление в палате реанимации еще одного человека. Продолжая бережно перебирать тонкие пальчики жены, он обернулся.
Всегда хмурый начальник отделения подошел и встал рядом:
– Здравствуйте.
Андрей Денисович кивнул.
Доктор посмотрел на монитор, где пробегало несколько кривых кардиограммы и светилось множество цифр, потом слегка наклонился к Андрею Денисовичу:
– Мне необходимо с вами поговорить.
– Всегда к вашим услугам. – Андрей Денисович осторожно положил руку супруги на одеяло, провел по ней ладонью и встал. – Где?
– Ничего особенного, можно и здесь, – пожал плечами врач. – Если хотите, пройдемте ко мне в кабинет.
– Давайте выйдем, – шепотом попросил Андрей Денисович и перевел взгляд на жену: – Мне кажется, она все слышит.
– Вы знаете, мы делаем все возможное и даже более, – заговорил, оказавшись в коридоре, доктор. – Но травмы серьезные, и многое зависит не только от нас, но и от самой Любови Львовны. Пока состояние стабильно тяжелое.
– Что же делать? – с надеждой заглянул в глаза доктора Адоратский.
– У вас есть возможность отправить ее в Германию? – спросил врач.
– Почему в Германию? – удивился Андрей Денисович.
– У немецких врачей накоплен богатый опыт лечения подобных больных. Да и оборудование наше, увы, безбожно устарело.
– Как? – растерялся Андрей Денисович. – Мне рекомендовали вашу клинику как одну из лучших!
– Среди худших, – грустно улыбнулся врач.
– Я последнее время то и дело слышу, как министры и их помощники рапортуют президенту о новом оборудовании, которое поездами закупается за рубежом, вижу, как по стране одна за другой открываются клиники, ваши слова просто не укладываются в голове.
– Есть и другая сторона медали, – сложил руки в замок доктор. – Это мизерные зарплаты, разваленные уголовные дела за распил выделенных на медицину средств, закрывающиеся в провинции больницы и низкий уровень подготовки специалистов. Вы зайдите в аптеку, там почти нет лекарств отечественного производителя… Вообще склонен считать, что в шутке об уменьшении смертности есть большая доля правды.
