Держа направленным удлиненный глушителем ствол «Вала» чуть правее и выше объектива видеокамеры, Матвей Кораблев упал на живот и дважды надавил на спусковой крючок. Винтовка не ударила в плечо, как при стрельбе боевым патроном, а лишь слегка вздрогнула. Зато хлопок от имитатора выстрела оказался сильнее. Одним словом, хорошо сделанный муляж. Ну и пусть, кто кроме него это знает? Смотреть боевик настоящие бойцы если и станут, то лишь для того, чтобы посмеяться над очередной сказкой для взрослых.
Матвей «ужом» переполз чуть вперед и правее, снова изготовился для выстрела.
– Стоп! Стоп! Стоп!
Крик и хлопки в ладоши режиссера заставили зло выругаться. Матвей сплюнул в сторону и поднялся.
Тут же сбоку появилась гримерша с кисточкой в правой руке и палитрой в левой. Матвей знал, что девушку зовут Марина. Она в каждом дубле получала нагоняй за его рану над бровью. Много краски заставляло прищуривать глаз, мало – не давало выразительности и выдавало в кадре дублера.
– Ну что еще? – вздохнул Матвей, направляясь навстречу Громову.
Режиссер отмахнулся от семенившей рядом помощницы с текстом сценария на планшете и упер руку с громкоговорителем в бок:
– Я же говорил: выстрел, кувырок…
– Перекат, – поправил его Матвей и поморщился: – Не делается он в бою… Неправильно это. Навязан этот прием перемещения далекими от реальности людьми.
– Почему? – расстроенно спросил Громов.
– При перекате все, что находится на бойце, как на мельнице, крутится и делает его заметнее. Сил такой способ смены позиции отбирает больше, и не каждый сразу после этого кульбита может произвести прицельный выстрел по цели, а в бою от доли секунды зависит целая жизнь…
– А что может на бойце болтаться? – с наивностью школьника поинтересовался Громов, разглядывая амуницию Матвея. – Саперная лопатка, рюкзак… Может, снимем?
– Это примерно то же самое, что снимать в операционной фильм про хирургов без халатов, – стоял на своем Матвей.
– Но я в кино…
– Для кино может и пойдет, – согласился Матвей, – но в бою так делают только те, кто начальную военную подготовку на ваших боевиках получил.
– Зритель не знаком с нюансами, – стоял на своем Громов. – Ему эффекты подавай. Без них фильм обречен на провал.
– Ну, раз так стоит вопрос…
– В общем, повтор с этим… – не дал договорить Громов и пощелкал пальцами.
– С перекатом, – упавшим голосом напомнил Матвей. – Хорошо.
Матвей снова терпеливо дождался, когда гримерша поправит висевший над глазом «лоскут» кожи, и занял свою позицию за стеной разрушенного дома, откуда его герой выскакивает и идет на боевиков…
Второй день Матвей выполняет трюки на съемках фильма Артура Громова «Кавказ – дело тонкое». Удружил Валера Рыкунов. Бывший сослуживец и друг свалился как снег на голову с предложением вместо него сняться в кино. И не в каких-то там эпизодах, а исполнить трюки за игравшего главного героя артиста. Леонид Юрасов был одного с Матвеем роста и комплекции. Слегка совпадали и внешние данные. Юрасов имел такой же прямой нос и волевой подбородок. Только Матвей был светловолосым, а он – брюнет. Изначально актер намеревался все играть сам, однако за неделю до окончания съемок подвернул ногу.
Для Матвея оставалось загадкой, как киношники вышли на Рыкунова. Спецназовцы – люди не публичные. Зачастую их жены не знают, чем занимаются мужья, которым даже на короткое время попасть под объектив камеры новостного канала означает закончить карьеру.
Матвею уже в первый день стало стыдно за то «мыло», в создании которого он, по воле случая, согласился принимать участие, поэтому запал быстро прошел. Теперь на съемочной площадке его удерживало только данное другу обещание.
– Тишина! Внимание! – завопил режиссер. – Приготовились! Аппаратная! Камера!..
– Дубль три, кадр семь! – звонким голосом объявила ассистентка, и раздался стук хлопушки.
– Мотор!..
Матвей снова сделал шаг вправо, развернулся и бросил тело вперед…
На этот раз он поступился принципами, сделал все, как просил режиссер. Ну и пусть радуется. Главное, в кадре его лица не узнать. Мастер по гриму на площадке – один из немногих, кто знает свое дело. Да и сюжеты с участием Матвея скоротечны…
– Ну вот, – радостно вопил Громов, утирая пот, – получилось!
Рупор он, наконец, поставил рядом с раскладным стульчиком, на котором сидел, и взял с подноса принесенную чашку кофе.
Про Матвея все разом как-то забыли. Он поискал взглядом Хаустова, чтобы вернуть реквизиты. Гример стоял рядом с Латушкиной и что-то быстро говорил на ухо, при этом поглаживая ее по плечу. Голубоглазая блондинка, игравшая в фильме роль подружки главного героя, а значит, в какой-то степени и его, нервно курила, глядя перед собой. Матвей разочарованно вздохнул. Сигарета явно не шла этой нервной очаровашке, как и большинству женщин. Сам он никогда не курил, хотя мог. Отчасти – по необходимости, спецназовец должен уметь выдать себя за кого угодно. Так, однажды на ученьях во Владивостоке, где группе была поставлена задача условно вывести из строя стоящий на рейде крейсер, он в течение недели был самым настоящим бомжом, собирающим на пирсе окурки и пустые бутылки. Матвей с отвращением вспоминал этот привкус табачного дыма. Еще ужасней, когда он исходит от красивых женщин. Ну, а страшненькие и вовсе окончательно делают себя мужеподобными исчадиями ада.
– Куда все это? – Подойдя к Хаустову, Матвей поднял на уровень груди забитый поролоном камуфлированный рюкзак и бутафорскую винтовку.
– Еще костюм, – отстраняясь от Латушкиной, напомнил Хаустов.
– Здесь снимать? – на полном серьезе спросил Матвей.
– Зачем? – встрепенулся Хаустов, забирая из рук Матвея реквизит. – Сдадите Олечке…
– Вы сегодня последний день? – неожиданно спросила Латушкина.
– Угадали, – кивнул Матвей, глядя в красивое личико актрисы.
Сегодня она была не только без грима, который по роли прибавлял ей добрый десяток лет, отсутствовал вообще какой-либо намек на обычный макияж. Впрочем, таким женщинам, как она, он был и не нужен. Матвей считал, что тенями и тушью должны пользоваться те, кому чего-то недодала природа. У этой же было все. Длинные ресницы, голубые глаза, в которых наверняка утонул не один поклонник, тонкие брови… А от ямочек, появляющихся на щеках, когда она улыбалась, даже у него ныло под ложечкой. Сегодня ее глаза были слегка припухшими и красными, более чувственными казались губы.
– Вы чем-то расстроены? – попытался угадать Матвей.
– Вот этого не надо! – строго нахмурил брови Хаустов.
– Почему? – удивился Матвей.
– Сейчас она скажет, что поругалась с гримершей, а завтра утром вся «желтая» пресса будет обсуждать сенсационный лесбийский скандал в актерской среде, – с раздражением выпалил гример.
– Вам нравятся женщины? – шутливо спросил Матвей, вновь посмотрев на красивое личико актрисы.
– Пойдемте, я распоряжусь принять у вас реквизит, – с нотками недовольства проворчал Хаустов.
Матвей направился за ним, на прощанье улыбнувшись актрисе и по привычке мысленно ставя ее рядом с Мартой.
Зеленоглазая брюнетка, ворвавшаяся больше года назад в его жизнь, заменила эталон красоты в лице бывшей жены Ирины. После предательства любимой ему перестали нравиться рыжие. Где-то на уровне подсознания этот цвет ассоциировался с изменой.
Матвей повернул ключ зажигания и тут же уловил появление рядом с машиной еще одного человека. Он повернул голову и увидел в окне красивое личико Латушкиной. На щеках женщины появился легкий румянец, а сама она выглядела слегка запыхавшейся. Он надавил на кнопку стеклоподъемника. В салон
