было, отправиться к назначенному месту в неглубокой впадине на вершине горы, миль за пять от старого лагеря. Там был древний храм, брошенный всеми, кроме одного дряхлого отшельника, поврежденного в уме, который жил в развалинах храма, и хотя это было плохое убежище, все же оно должно было укрывать их, пока Ван Тигр не соберет свое войско и не поведет его на избранный им город.
Ван Тигр приготовил в этих развалинах все, что нужно, и еще за несколько дней послал туда верного человека вместе с рябым племянником, и они спрятали в храме вино в кувшинах, живых свиней и кур и даже трех откормленных быков, которых загнали в одну из пустых келий, где жили прежде священники. Ван Тигр купил все это у крестьян по соседству и, будучи честным человеком, заплатил за все, что брал, не желая отнимать у бедных последнее и ничего за это не платить, как делают другие. Нет, он заставил верного человека заплатить полной ценой; скот пригнали в горы к храму, и Рябой остался стеречь его.
Верный человек купил еще три больших чугунных котла и один за другим отнес их на гору, держа на голове, а из старого кирпича, набранного в развалинах храма, он сложил три небольшие очага. И больше он ничего не покупал, потому что Ван Тигр намерен был как можно скорей уйти оттуда на Север, в какую- нибудь крепость, где он мог бы укрыться от старого генерала. Ho и к северной столице он не хотел подходить близко, чтобы не столкнуться раньше времени с правительственными войсками, которые нередко выступают против таких военачальников, каким хотел стать Ван Тигр. Однако ни генерала, ни правительственных войск он не боялся, потому что гнев старого генерала был недолговечен, а государство переживало такое время, когда одна династия прекратилась, а новая еще не вступила на престол; власть была расшатана, бандиты преуспевали, а генералы ожесточенно сражались друг с другом, и некому было удержать их.
Темной ночью Ван Тигр отправился к этому храму, взяв с собой хилого племянника, сына Вана Старшего; он часто ломал себе голову, что ему делать с этим унылым и робким мальчиком. Рябой был рад приключению и с удовольствием делал все, что ему ни прикажут, а этот старался не попадаться дяде на глаза, и теперь, когда Ван Тигр прикрикнул на него, чтобы тот не отставал, он поплелся за дядей, весь дрожа. Осветив его пылающим факелом, Ван Тигр заметил, что он весь в поту, и крикнул ему презрительно:
— Отчего ты вспотел, ведь ты еще ничего не делал?
Но дожидаться ответа он не стал и шел вперед, не оглядываясь, а неровные шаги мальчика раздавались позади в темноте.
На вершине горы у входа в ущелье, которое вело к развалинам храма, Ван Тигр сел на камень и послал племянника в храм, чтобы помочь приготовить ужин. Оставшись один, он стал ждать, сколько из тех, кто дал ему слово, перейдет в эту ночь под его знамя. Наконец стали подходить люди попарно и поодиночке, по восьми и по десяти человек, и Ван Тигр радовался каждому и каждого окликал:
— А, и ты пришел! — И потом крикнул: — Ах, вы храбрые, славные люди!
Прислушиваясь к шагам тех, которые собирались под его знаменем, развевавшимся на разрушенных каменных ступенях тропы, ведущей к храму, он раздувал тлеющий факел, освещал идущих солдат и радовался, узнавая в рядах то одно, то другое знакомое лицо. Так собралась вся сотня, и когда Ван Тигр пересчитал их и оказалось, что пришли все, кого он ждал, он велел зарезать быка, свиней и кур. Люди весело принялись за дело, потому что уже много дней не ели свежего мяса. Одни разводили огонь в очагах, и из них вырывалось буйное пламя, другие носили воду из горного ручья, бежавшего неподалеку, третьи кололи скотину, свежевали ее и разрубали на куски. Ощипав кур, они насаживали их на вертелы из зеленых раздвоенных веток, которые они срубили с деревьев возле храма, и жарили на огне целиком.
Когда все было готово, они уселись пировать на каменной террасе перед храмом, на развалинах древней террасы, где между камнями, раздвигая их, пробивались сорные травы. Посредине террасы стояла большая старая железная урна, выше человеческого роста, но и та рассыпалась в красную пыль, до того она была ветха. К этому времени рассвело, и только что вставшее солнце било людям в глаза; от резкого горного воздуха они захотели есть и, веселые и голодные, собрались вокруг дымящихся котлов. И каждый из них ел и наедался досыта, и повсюду была радость, потому что всем казалось, что наступает новая, лучшая жизнь под началом нового вождя, молодого и отважного, он поведет их в новые земли, где есть пища и женщины и все то изобилие, которое нужно здоровому человеку.
Утолив первый голод, они сделали роздых и перед тем, как снова приняться за еду, отбили глиняные печати на кувшинах с вином и налили каждому по чашке вина, и все пили, смеялись и кричали и предлагали друг другу выпить то за одно, то за другое, а чаще всего за нового вождя.
Спрятавшись в тени бамбуковой заросли, перепуганный отшельник следил за ними издали, вне себя от изумления, и, принимая их за нечистых духов, шептал молитвы. Он, не отрывая глаз, смотрел, как они с жадностью ели и пили, и слюна текла у него изо рта при виде того, как они раздирали дымящееся мясо на части. Но он не отважился выйти из засады, не зная, что это за нечистые духи налетели вдруг в тихую обитель, где он прожил тридцать лет в одиночестве, обрабатывая для пропитания клочок земли. Он видел, как один из солдат, сытый по горло и сонный от вина, отшвырнул почти дочиста обглоданную кость и она упала у самой заросли. Тогда отшельник протянул иссохшую руку, схватил кость, потащил ее в тень и, припав к ней, начал глодать и обсасывать ее, весь дрожа: все эти годы он не ел мяса и даже забыл его вкус. Он не мог удержаться и чавкал и сосал кость, хотя в душе сетовал на себя, потому что, как ни был он испуган, он все же понимал, что грешит.
Когда все наелись досыта и разбросали объедки по всему двору, Ван Тигр одним сильным и быстрым движением поднялся с места и вскочил на спину огромной каменной черепахи, стоявшей с краю террасы немного выше ее уровня у корня большого и старого можжевелового дерева. Эта черепаха стояла над славной когда-то могилой, и на спине ее прежде высилась каменная табличка, превозносившая добродетели покойного; но дерево упрямо росло и напирало на табличку, и в конце концов табличка упала и раскололась и теперь лежала на земле со стершейся от дождя и ветра надписью, а дерево попрежнему продолжало расти.
На эту черепаху и вскочил Ван Тигр и с этого возвышения глядел на своих людей. Он стоял, гордо выпрямившись, и, положив руку на рукоять меча, упираясь одной ногой в голову черепахи, он смотрел на солдат надменно, сверкающим и острым взглядом, сдвинув черные брови. И глядя на этих людей, теперь принадлежавших ему, он чувствовал, что сердце его все ширится и ширится, так что грудь готова разорваться, и думал про себя:
«Вот мои люди, они поклялись следовать за мной. Мой час настал!»
И он закричал во весь голос, и крик его гордо прозвучал в тишине лесов, эхом отдаваясь в развалинах храма:
— Братья мои! Знаете ли вы, кто я? Я такой же простой человек, как и вы, отец мой пахал землю, я сам был крестьянином. Но мне не суждено было обрабатывать поля, меня ждал иной, высокий жребий, и я еще мальчиком ушел из дома и стал солдатом революции под командой старого генерала. Братья мои! Сначала я мечтал о славной войне с бесчестным правителем, к такой войне призывал нас старый генерал. Но победа далась ему слишком легко, и мы знаем, чем он стал теперь. Под началом такого человека я не мог больше служить! Видя, что революция не принесла тех плодов, о которых я мечтал, что времена настали продажные и каждый борется только за себя, я понял, что нужно созвать всех честных людей, недовольных бездействием и не получающих платы у старого генерала, стать их вождем и с оружием в руках завоевать себе новую страну, где подкупам не будет места. Мне незачем говорить вам, что честных правителей нет, что народ страдает от жестокости и притеснений тех, кто должен был бы заботиться о нем, как родители заботятся о детях. Так повелось исстари, и еще лет пятьсот тому назад смельчаки сплотились между собой и, карая богачей, защищали бедных. Так же поступим и мы! Честные и смелые люди, я призываю вас следовать за мной! Поклянемся жить и умереть вместе!
Он, стоя, произносил эту речь сильным и звучным, голосом, и глаза его сверкали, когда он взглядывал то на одного, то на другого из людей, сидевших перед ним на корточках, и брови его то сдвигались, то взлетали кверху, словно развернутые флаги, и лицо его то хмурилось, то светлело и мгновенно меняло выражение.
Он замолчал, и все вскочили на ноги, и могучий крик разом вырвался из сотни глоток:
— Клянемся! Тысяча тысяч лет нашему вождю!
Тогда один из солдат, более озорной, чем другие, закричал пронзительным, тонким голосом:
— Смотрите, смотрите, он похож на темнобрового тигра!
