страшно стало! Я испугалась, что навсегда останусь в кругу и никогда не смогу выбраться. Из глаз сразу покатились слезы.
Фумия отлично помнил этот момент. Они с Саёри, напевая, ходили по кругу. Иногда Саёри поглядывала на него из-за плеча Хинако. Ее раскосые глаза почти превратились в щелочки, тонкие губы растянулись в довольной ухмылке. Каждый раз, встречаясь с ней взглядом, Фумия чувствовал, что мучительно краснеет. Пожалуй, на те короткие мгновения они превратились в заговорщиков, связанных некой общей тайной и даже робким влечением. Они украдкой переглядывались, обменивались секретными жестами…
— Кто у тебя за спиной стоит?
В уши ворвался голос Хинако. Фумия вздрогнул. Убирая запутавшуюся в волосах травинку, Хинако продолжала:
— И вот, когда я в который раз ошиблась, Саёри сжалилась и нарочно крикнула погромче, давая понять, что это именно она стоит у меня за спиной. Естественно, на этот раз водить выпало Саёри. Надо сказать, ей тоже не везло. Но мне казалось, что она специально ошибается. Тогда мне вдруг пришла в голову мысль: а может, ей нравится водить? Водящего иначе называют чертенком. А черт — это дух мертвеца…
В голове Фумия внезапно вспыхнули слова из вчерашней книги. Отгоняя их прочь, он в смятении отвел глаза. Прямо на него, разинув алые пасти, хищно глядели крупные цветы.
— Красивые растения, — задумчиво протянула Хинако, запуская руку в болтающуюся на плече цветастую сумку. — Я немного порисую, ты не против? — Хинако присела на траву.
Фумия вспомнил, что рисовать — профессия Хинако.
— Давай. А я пока прогуляюсь.
По пологому склону он направился к небольшой впадинке в центре Ущелья Богов. Почва здесь была сыроватой, и, дойдя до центра впадины, он почувствовал, как носки кроссовок увязают в земле. Из-за слишком высокой влажности здесь не было никакой растительности, лишь бугрились и лопались крошечные черные пузырьки. Казалось, земные недра недовольно ворчат, и это ворчание пеной прорывается на поверхность.
Фумия оглянулся назад. Зелень склона была исполнена жизненной силы и какой-то диковатой пьянящей свободы. Трава, деревья, горы словно встали на цыпочки и нависли над застывшим в центре этого великолепия Фумия. Небо убегало в высокую даль, скалы грозно взирали на него сверху вниз.
Внезапно он почувствовал, как от земли по ногам поднимается холод. Кроссовки почти наполовину ушли в зыбкую жижу. Фумия охватил страх. А что, если он совсем увязнет? Он торопливо вытащил правую ногу. Подошва казалась черной от налипшей грязи. Вытащил левую — теперь в топкую грязь погрузилась правая.
Наверное, очень страшно оказаться посреди болота. С трудом подавив желание броситься подальше от странного места, он осторожно двинулся назад. В воздухе пахло сыростью. Осторожно обходя крошечное болотце, он размышлял о том, откуда оно могло взяться. Раньше здесь не было так влажно.
Школьниками их как-то раз водили на экскурсию в Ущелье Богов. Одной из важных задач кружка по естествознанию был поиск истока Сакагавы. Вместе с руководителем кружка они шагали вдоль русла реки, подбирали каменные обломки, исследовали породы. Они видели, как Сакагава тонким ручейком возникает из земли в рощице неподалеку от Ущелья Богов, и пришли к выводу, что вода с окрестных гор, скопившись в ущелье, выходит на поверхность и дает начало реке.
Фумия вспомнил, как Саёри неожиданно для всех высказала противоположную теорию. По ее мнению, как раз впадинка в центре Ущелья Богов служила истоком Сакагавы. В памяти остался обращенный к одноклассникам гневный взгляд Саёри. На красном от злости личике было написано непримиримое упрямство и уверенность: «Говорите что хотите — я-то знаю, где правда».
Сейчас Саёри могла бы воочию убедиться в собственной правоте. Вряд ли кто-то смог бы доказать обратное, взглянув на крошечные черные пузырьки на поверхности впадины.
Но Саёри умерла. Это произошло буквально через несколько месяцев после той самой экскурсии. Проводить ее пришли все члены кружка естествознания, включая, конечно же, Фумия. Все они по очереди подходили к гробу для прощания. Фумия навсегда запомнил выражение мертвого лица Саёри. Его трудно было назвать безмятежным. Кожа казалась еще белее обычного, а бескровные губы искривляла гневная усмешка. На лице застыло выражение сердитого изумления перед вероломной смертью. Казалось, сейчас она распахнет свои удивительные раскосые глазищи и уставится на Фумия. Даже сейчас, стоило ему вспомнить это мертвое лицо, по спине пробежал неприятный холодок. Фумия поежился. Почему в последнее время он только и делает, что думает о Саёри?
Неожиданно нога споткнулась о какой-то твердый предмет. Фумия едва удержался, чтобы не упасть. Присмотревшись, он заметил выступающий из жижи угол камня. Он с досадой пнул его носком кроссовки. Грязь разлетелась комьями, и взору предстала зеленоватая поверхность. Фумия отлично знал, как редко можно встретить породу такого цвета. Он присел на корточки, чтобы рассмотреть камень получше, и с удивлением заметил, что пузырьков стало больше. Казалось, споткнувшись о камень, Фумия привел в движение какой-то неведомый природный механизм.
Внезапно по поверхности впадины побежала мелкая рябь.
Не в силах найти этому какое-либо разумное объяснение, Фумия озадаченно наблюдал за странными пузырьками. Поднимаясь на поверхность, они словно тащили за собой странный зеленоватый предмет. Когда он с тихим всплеском полностью появился на поверхности, стало понятно, что перед Фумия лежит продолговатый прямоугольный камень с руку толщиной, весь в грубых зазубринах. Похоже, камень вырубили из куска скалы, тщательно придав ему правильную прямоугольную форму. Да, кто-то здорово над ним поработал.
— Эй, Хинако! — громко окликнул Фумия.
Ничего не замечая вокруг, девушка увлеченно рисовала что-то в альбоме. Ее карандаш уверенно скользил по бумаге.
Фумия окликнул ее еще дважды, прежде чем она услышала и медленно подняла голову. Кажется, она что-то говорила, но звук ее голоса не долетал до него, теряясь где-то на полпути.
— Смотри! Тут кое-что интересное! — прокричал Фумия.
Хинако наконец отложила альбом и спустилась по склону. Боясь испачкать обувь, она остановилась на границе крошечного болотца, и Фумия указал ей на камень.
— Ну и что?
— Да странно как-то. Тяжеленный камень вдруг сам по себе всплыл со дна на поверхность.
— Ничего себе!
— Вот и я удивился! Да еще зеленый, явно не из этих мест. Похоже, его сначала обтесали, а потом уже сюда принесли. Наверняка очень древний. Может, это старинный дорожный столб?
Глаза Фумия нетерпеливо заблестели, — похоже, им овладел настоящий азарт исследователя. Он обошел камень справа.
— Думаю, он стоял вот так. — Фумия подхватил камень.
Внезапно по всему телу пробежали мурашки. Фумия почувствовал, как его сковывает ледяной холод, и непроизвольно разжал ладонь. Камень с тихим всплеском плюхнулся обратно в грязь, мутные капли осели на светлых брюках Фумия. Холод затаился и не спешил покидать его. Фумия снова внимательно оглядел камень. Похоже на надгробный столб. Может, лучше забыть про него? Стоп. Это просто камень! А холодный он потому, что долго лежал в сырой земле. Подумаешь. Ничего особенного тут нет. Фумия усиленно пытался взять себя в руки.
— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Хинако.
— Рука соскользнула. Давно спортом не занимался, совсем зачах.
Он с нарочито шутливым выражением пожал плечами и снова запустил руку в грязь. Пальцы вновь пронзил неземной холод, однако на сей раз Фумия был к этому готов и не ощутил ничего особенного. Подхватив диковинный камень, он с усилием вытащил его.
Прямоугольная зеленоватая поверхность была, словно кровью, забрызгана черной грязью. Фумия установил камень вертикально, заостренным концом вверх. Под собственной тяжестью камень мгновенно врос в землю. Фумия попытался сдвинуть его, но безрезультатно.
