— Скорее всего у них с самого начала были «Письма, написанные кровью», — сказал Джефф Саундерс.
— Да. Еще перед концом войны один офицер СС во время ремонта нашел рукопись под полом барака. Они сохранили ее вместе с другими документами в надежде, что она пригодится. И вот пришло время использовать ее как приманку, чтобы подсказать Люко идею мести.
Саундерс прекрасно знал весь сценарий.
— Они передали рукопись издательству в Мюнхене, а те переслали ее Сержу Фонтеною в Париж. Как и следовало ожидать, «Письма, написанные кровью» попали в руки к Жану-Марку. Для Люко это было страшным ударом. Теперь он знал страшную правду о смерти своего отца. Сначала Жан-Марк хотел покончить жизнь самоубийством, но ты оказалась рядом и отговорила его. Ты все время была рядом. Правильно?
— Да, я всегда была рядом.
— Роман с Люко тоже входил в планы Курта и его друзей. Это он предложил тебе стать любовницей Жана-Марка?
— Я уже тебе сказала, что была готова на все, лишь бы сохранить Курта. В конце февраля я вернулась в Париж. Друзья Курта собрали нужную информацию, и я взялась за дело.
— Курт тоже помогал?
— Ни в коем случае. Мы договорились до окончания операции прервать всякие контакты. Очень важно, чтобы никто не заподозрил, что мы любим друг друга. Это могло помешать плану.
— И что же случилось после того, как ты вернулась в Париж?
— Мне рассказали, где я могу встретиться с Люко. Я пошла на лекцию, сказала, что меня заинтересовали его идеи и что я дочь участника Сопротивления, казненного нацистами. Жан-Марк побоялся пригласить меня на свидание, так что пришлось брать инициативу на себя. Я притворилась, что хочу побольше узнать об оккупации. В конце концов, Люко набрался смелости и попросил то, что хотел. Ему не понадобилось долго меня уговаривать, поскольку я давно была готова.
— А после того, как Жан-Марк получил рукопись, ты осторожно внушила ему идею самоубийства?
— Да, это тоже входило в наши планы. Он должен был исчезнуть после окончания операции.
— Деньги для финансирования операции, насколько я понимаю, дала «организация»?
— Большую часть. У организации огромные финансовые возможности. В ней работают очень умные люди. Перед возвращением в Париж я целую неделю изучала в Гамбурге их методы. Куда бы мы ни приезжали, везде находился с десяток людей, готовых помочь мне. Их так много, что я ни с кем не встретилась дважды. Они потрясающе организованы.
— Это ты предложила Люко отправиться к Шнейдеру в Вену и в «Централштелле»?
— Нет, в этом не было нужды. В ту самую минуту, когда Люко решил отомстить за смерть отца, он стал страшным фанатиком. Вернувшись в Париж, Жан-Марк все рассказал мне о поисках. Я поняла, что ему не хватает двух адресов: адреса Слободина и адреса Мюллера. Я была уверена, что он никогда не найдет Иоакима Мюллера. Сказала ему, что поехала в Людвигсбург за адресом Слободина, а сама три дня просидела в замке. У Курта и друзей его отца оказалось намного больше информации, чем в «Централштелле». Они знали, что Слободин работает водителем в советском представительстве при ООН в Нью-Йорке, и дали мне его домашний адрес.
— Сколько раз ты ездила с Жаном-Марком на дело?
— Мы вместе ездили в Лион к Мишелю Талботу и в Южную Африку к Брадзинскому, но и в Лионе, и в Кейптауне я играла пассивную роль. В мои обязанности входило только сообщить нужным людям о точном времени убийств, чтобы полиция не очень торопилась на место преступления и мы могли спокойно уехать. Естественно, Жан-Марк ничего об этом не знал. В Соединенных Штатах мне пришлось работать не меньше Люко. Каждый день я получала по телефону подробные указания, что и как делать. Друзья Курта назначили день и час убийства Стива Драгнера в Майами Бич и Аркадия Слободина в Нью-Йорке.
— Что ты хочешь этим сказать? — неожиданно насторожился Саундерс.
— Друзья Курта были очень строги со мной в Америке и сказали, что я должна беспрекословно подчиняться. Жан-Марк начал следить за Слободиным, но он был любителем. Несколько раз Люко хотел застрелить русского, и мне все время приходилось сдерживать его, пока не загорится зеленый свет. Наши люди увидели, как Слободин покидает здание представительства, позвонили мне и сказали, что пришло время. Они велели подождать ночи. Остальное ты знаешь. Мы видели, как он вошел в «Плазу» через служебный вход, вернулся через несколько минут, сел в машину и выехал из города. В темноте мы с Люко не разглядели, что из гостиницы вышел не Слободин, а Пономарев. Мы поехали за ним, дождались, когда он будет возвращаться в Нью-Йорк, и застрелили его. И только на следующее утро узнали, что убили не того человека. Это была единственная ошибка во всей операции. Жан-Марк хотел подождать несколько дней и только после этого вновь попытаться убить Слободина, но друзья Курта велели мне уговорить его побыстрее сделать дело и уезжать. Позже я поняла, что они были правы. Если бы мы решили ждать, то никогда бы не смогли убить Слободина.
— Почему ты не поехала с ним в Израиль?
— Потому что он дал мне ясно понять, что не хочет брать меня с собой. Я и не знала, что он столько лет дружил с этим евреем. Люко твердо стоял на своем, и мне пришлось уступить. К тому же у меня было дело в Париже. Я должна была задержать тебя.
— А как ты узнала обо мне?
— Люди из организации заметили тебя сначала в Вене, потом Людвигсбурге. К тому времени, когда ты приехал в Париж, мы уже все о тебе знали.
— И какие ты получила инструкции в отношении меня? Убить?
— Как ты можешь говорить такое! Я никогда бы не согласилась убить тебя. Они только попросили, чтобы я задержала тебя на несколько часов и чтобы ты не мешал Жану-Марку в Израиле. Боюсь, я перестаралась с аварией. Нужно было устроить только легкое столкновение, чтобы ты просто опоздал на свой самолет.
— Значит, это ты рассказала Жану-Марку о том, что Сиранкевич в Париже?
— Да. Я просто связалась с польской организацией бывших узников лагерей и узнала у них, что Сиранкевич уже много лет живет в Париже. Родственники из Лодзи до сих пор пишут в Красный Крест письма от его имени, чтобы получать пенсию и продуктовые посылки. Поэтому в «Централштелле» считают, что он все еще в Польше.
— Это все?
— Да, это вся история.
Последовала длинная пауза. Наконец Саундерс сказал:
— По-моему, ты забыла рассказать о нескольких деталях, Крис. Что у вас не получилось? Почему ты сейчас здесь? Почему бросила Люко? Почему хотела остановить меня в «Ля Бурже»? С какой стати тебя вдруг стала интересовать судьба Сиранкевича? Почему ты попыталась спасти ему жизнь?
Кристина де ля Малейн отвернулась от окна. Даже в темноте он увидел слезы в ее глазах. Неожиданно она напомнила ему раненое животное.
— Я знала, что Жан-Марк звонил Шнейдеру каждый день, чтобы узнать, не нашел ли тот адрес Мюллера, адрес отца Курта. Ну и пусть звонит, думала я, все равно им не найти Иоакима Мюллера. Откуда мне было знать, что случится в Израиле, в единственный раз за время операции, когда мы не были вместе? До сих пор не могу понять, откуда Шнейдер узнал адрес отца Курта? Причем произошло это в самый неподходящий момент — когда операция близилась к концу.
Впервые Жан-Марк сделал что-то, не посоветовавшись со мной. Он сошел с самолета в Мюнхене и убил Иоакима Мюллера.
— После того, как он убил отца Курта, для тебя все было кончено?
— Когда Люко позвонил из «Орли», он был вне себя от возбуждения. Он сказал, что нашел «Сатану» и расправился с ним. Я не сразу поняла, о каком Сатане он говорит. И только через несколько минут до меня дошло, что Жан-Марк все-таки нашел Иоакима Мюллера и убил его. Теперь для меня все было кончено. Я сразу догадалась, что уже никогда больше не увижусь с Куртом.
— Что было дальше?
— То, что я и думала. Курт позвонил из Берлина. «Слушай меня и ничего не говори, — сказал он. — Я
